Александр Дюма Великий. Книга 2 - Даниель Циммерман

Уезжают они ночным поездом. Александру через своего сообщника — начальника вокзала удается получить отдельное купе. Лилла прикорнула у него на плече, целомудренный поцелуй в губы, и она мгновенно засыпает. «Никогда не испытывал я ничего подобного тому, что почувствовал, когда волосы этого очаровательного создания касались моих щек, а дыхание — моего лица. Черты ее приняли детское, девственное и спокойное выражение, коего не видывал я никогда ни у одной женщины, спавшей у меня на груди». В Брюсселе спутница Александра констатировала еще большую его популярность здесь по сравнению с Парижем, и Александр не имел ничего против. Быстро покончив с Шервилем, он ведет Лиллу к своей старой приятельнице Мари Плейель и просит ее сыграть для них. Талантливая пианистка совершенно потрясла впечатлительную Лиллу, так что в поезде Александру пришлось прибегнуть к гипнозу, чтобы ее успокоить, впрочем, без особых успехов. Так как ему удалось только снять головную боль, в гостинце в Спа она вынуждена ночью призвать его в свой номер, чтобы он повторил сеанс. Он снова ее усыпляет. В своем каталептическом сне она заявляет, что болит также и в груди. Длительная практика научила Александра, что пациентка всегда знает, какое лекарство ей необходимо. Поэтому он спрашивает:

«— Что должен я сделать, чтобы вы перестали страдать?

— Положите руку мне на грудь, чтобы снять боль.

— На какое именно место?

— На солнечное сплетение [sic].

— Положите ее сами туда, где ей, по-вашему мнению, следует быть.

Тогда без всяких колебаний она приподняла одеяло, опустила руку и положила кисть моей поверх сорочки, завязанной у горла, как у ребенка, так целомудренно, как сделала бы это сестра». Полчаса оба не двигались. Дилла успокаивается. Он «не приходит к завершенью», как говаривал Жерар де Нерваль, имея в виду «прекрасную кондитершу» из Брюсселя. Но и не прибегает к насилию, как сделал в подобной ситуации его герой Жильбер с Андре де Таверне в «Жозефе Бальзамо», а возвращается к себе в комнату. В Кёльне они садятся на пароход и плывут вверх по Рейну. Известно, что немцы пили вместо кофе цикорий. Александр его ненавидел. Но Лилла считала «полезным для крови» и заказала. «Я отодвинулся от Лиллы. Мне было отвратительно видеть, как губы ее, свежие, как лепестки роз, зубы, белые, как жемчуг, касаются этого омерзительного напитка». Порою какого-нибудь гнусного пустяка достаточно, чтобы увяла самая возвышенная любовь.

Повсюду он страшно популярен и должен смириться перед необходимостью давать автографы. Одна хорошенькая венка умирает от желания познакомиться с ним поближе. Возникает взаимная симпатия. Без всяких слов он понимает, что в отсутствие Лиллы она засвидетельствует ему свое восхищение с гораздо большим энтузиазмом. В Кобленце Лилла и венка живут в одном номере. Укладываясь спать, они зовут в номер Александра, чтобы он рассказал им какую-нибудь историю. Он начинает рассказ о своем приключении с Каролиной Унгер на корабле и в Палермо, но внезапно останавливается и соглашается продолжить лишь при условии, что обе лягут в одну кровать. Венка ложится к Лилле. «Две очаровательные женщины были рядом, обнявшись, щечка венки покоилась на голове Лиллы». В июне вышли «Цветы зла». Александр получил книжку с лестной подписью: «Александру Дюма, бессмертному автору «Антони», в знак восхищения и преданности»[144]. 20 августа Бодлер был оштрафован на триста франков. Среди других стихотворений запрещены «Лесбос» и «Проклятые женщины», но Александру не надо было их и читать, чтобы возникло перед ним вечное мужское видение, вдохновившее его на последнее произведение.

Корабль удаляется. Каролина, стоя на лодке, исчезает за горизонтом. Александру больше не суждено ее увидеть. Обе женщины молчат. Он в задумчивости возвращается в свой номер. «Впервые оказался я в столь странной ситуации: интимности без обладания, фамильярности без любви». К счастью, не навсегда. Прощание с хорошенькой венкой, ни Александр, ни Лилла так и не узнали ее имени. Теперь он торопится вернуться в Париж. Сразу же по прибытии в Мангейм и несмотря на поздний час он проводил Лиллу к мадам Шрёдер. Старая дама еще не спала, она приняла их, прослушала Лиллу и согласилась стать ее преподавателем: это будет последняя ее ученица. «Мы возвратились в гостиницу. Лилла была пьяна от счастья.

На следующий день мы расстались.

С тех пор я ни разу не видел Лиллу». Она будет ему писать, но он не станет отвечать. Чисто плотская любовь с Каролиной, чисто куртуазная любовь с Лиллой, и ни в том, ни в другом случае Александр не допустит продления с переходом в нежность.

«Смерть празднует победу! С удвоенной силой поражает она наши ряды <…>. Того, что потеряли мы за десять лет, хватило бы целому народу для славы его литературы: Фредерик Сулье, Шатобриан, Бальзак, Жерар де Нерваль, Огюстен Тьерри, мадам де Жирарден, Альфред де Мюссе, Беранже, Эжен Сю!

Последний достоин самого большого сожаления; он умер дважды: первая смерть — это ссылка»[145]. В конце этого, 1857 года Александр после эклог Мюссе и Беранже воздаст в «Монте-Кристо» должное бывшему депутату-социалисту, бежавшему в Савойю, не успевшему вернуться во Францию и угасшему забытым всеми, кроме Шарраса. В декабре ему придется продолжить эту серию из цикла «Мертвые идут быстро» в связи с кончиной Ашила Девериа и Лефевра-Дёмье. В начале января настанет черед Рашель, умершей от чахотки, и на похоронах Александр оплачет ту, что отвергла его любовь, но со временем, как и Жорж Санд, стала одним из лучших его друзей. Другой, более деликатный способ отдать дань уважения уходящим — признать за ними их авторство. Так, «Человек со сказками» — это Жерар де Нерваль. Александр рассказывает, что, когда в 1838 году он ждал его во Франкфурте, дети прекрасной Октавии Дюран без конца требовали от него интересных историй. Дабы понравиться матери, следует быть обходительным с ее отпрысками, однако, в конце концов запасы Александра иссякли. Поэтому, призывая детей к терпению, он все время обещал им, что скоро появится настоящий сказочник. Наконец, приехал Жерар, дети бросились ему на шею, и после ужина «старший из двоих Шарль вскарабкался мне на колени; младший Поль скользнул между ногами Жерара; все навострили уши, как будто речь шла о рассказе Энея Дидоне, и Жерар начал серию сказок, которые я затем переложил», пусть даже и походят они порою на сказки братьев Гримм или Андерсена.

Сотрудничество с Шервилем принесло плоды разной значимости. Сначала появился превосходный «Заяц моего дедушки». В 1857-м выходят три романа. Весьма посредственный «Охотник на водоплавающую дичь», недаром Александр утверждал, что расставил в нем лишь точки над i. Пригодный для чтения «Блэк», где снова возникает тема признания незаконнорожденного сына. И, к счастью, также «Вожак волчьей стаи»[146], прекрасный фантастический рассказ, рассказанный в лесах Виллер-Котре гвардейцем Генерала — Моске, которого в «Мемуарах» «одолела»-таки соседка и который стал героем в другом произведении — «Путешествии на Луну», новелле совершенно фантастической и безумно веселой[147]. Кроме того, Александр начал публиковать «Да будет так» (другое название «Мадам де Шамбле») по мотивам своего романа с Эммой Маннури-Лакур, впрочем, вскоре остановив публикацию и вернувшись к ней лишь после смерти Эммы, случившейся в 1860 году. Магическое всемогущество литературы: дабы почтить память одной из двух возлюбленных, которым он отдавал предпочтение перед всеми остальными, Александр двумя годами позже возвращает своей героине жизнь, пробуждая ее от летаргического сна усилиями любовника Макса. Она, стало быть, выходит из гробницы, и оба счастливо пребывают в Иле, в то время как муж ее, мрачный развратник, не лишенный, однако, сексуальной силы, кончается в белой горячке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});