Сумерки памяти - Елена Хотулева

— А о том, что я неперевоплотившаяся душа, ты не думала?

— Нет. Вернее не так… Я действительно рассматривала такую возможность, но потом решила, что очень многое говорит за то, что ты живой человек.

— Ты говоришь, ты так решила, а тем не менее приходишь ко мне расстроенная? Почему ты поверила этому человеку? Может быть, он был не единственный, кто поселил в твоей душе сомнения?

Я снова села на диван и откинула в сторону подушку:

— Одна девушка, сказала мне то же самое.

Он улыбнулся:

— Что? Тоже про 1320-ый год?

— Нет, только про то, что ты не воплощен.

— Скажи мне, — медленно произнес он, — ты ведь однажды говорила, что твоя мама видела меня?

— Да.

— И что, она тоже предположила, что я не существую?

— Нет. Как раз наоборот. Она уверена, что мы встретимся.

Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня:

— Так кому ты больше веришь? Собственной матери и своему сердцу или почти незнакомым людям, которые могут ошибаться?

— Но мы тоже можем ошибаться!

— Ну так проверь это и посмотри сама.

— Каким образом?

Он снова закурил:

— Начни с воспоминаний. Это же совсем несложно. Просто «загляни» в этот 1320-й год и убедись сама, что из слов этого человека окажется правдой, а что вымыслом.

Я закрыла глаза:

— У меня ничего не получается!

— Ну, делай, как я тебя учил. О чем ты должна вспомнить? О чернокнижнике. Так значит и представляй себе колбы с ретортами и свитки, исписанные магическими символами.

— Я пробовала, — сказала я, разводя руками, — но ничего не смогла увидеть.

По его губам пробежала легкая усмешка:

— Значит, ты не туда смотрела.

Я встала и вышла на балкон:

— Почему ты сам не можешь мне сказать, что там случилось?

— Где там?

— В этом 1320-м году?

— Тебя действительно интересует только этот год? И больше ничего? А я думал, что ты хочешь увидеть всю эту жизнь целиком?

Я подошла к перилам:

— Ну, напомни мне хоть что-нибудь! Я хочу знать, что там произошло.

Он встал в проеме двери и сказал:

— Там произошла жизнь. И если ты перестанешь думать о черной магии, то легко сможешь ее увидеть.

Я села за стол и закрыла глаза. Спустя минуту я уже смотрела сквозь сумерки своей памяти.

Я стою на мосту с деревянными перилами. Мне лет семь и я нахожусь в каком-то незнакомом городе, где все говорят на немецком языке. Мне видятся пыльные улицы, лошади, везущие телеги, кричащие торговцы на рынке…

Какая-то женщина берет меня за руку и долго ведет мимо незнакомых каменных домов, которые стоят очень близко друг к другу и часто имеют общие дворы. Мы идем, и я отсюда вижу свое совсем недавнее прошлое. Оказывается, несколько недель назад я потеряла родителей, и теперь этой женщине приходится заботиться о моей судьбе. Она не очень этим довольна, поскольку у нее много своих детей, и желая поскорее от меня избавиться, она хочет пристроить меня жить с прислугой у каких-то состоятельных людей.

Мы приходим в этот дом, и я вижу, как молча стоя на пороге кухни, я рассматриваю раскрасневшихся работниц в холщовых передниках, хлопочущих около больших ковшей, и думаю о том, как сильно я голодна.

Женщина, которая меня привела, попрощавшись уходит, а все продолжают заниматься своими делами, и кажется забывают о моем существовании. Однако через некоторое время какая-то девушка ставит на стол тарелку с супом и предлагает мне поесть. Я быстро сбрасываю ветхий платок, которым я повязана, и радостно приступаю к еде, одновременно продолжая рассматривать окружающих.

Через некоторое время на кухне появляется хозяйка дома — молодая женщина с благородными чертами лица. Она удивленно смотрит на меня и спрашивает, чей это ребенок. Ей что-то пытаются объяснить, а она как завороженная не сводит с меня глаз и говорит:

— Теперь она станет жить у меня. Пусть она будет мне как дочь.

Она берет меня за руку и, приводит в свою комнату, оказавшись в которой я отчего-то сразу чувствую себя как будто вернувшейся домой.

— И ты осталась жить в этом доме? — спросил он, протягивая мне чашку кофе.

— Да, я сразу полюбила эту женщину, которая стала мне настоящей матерью. И мы прожили вместе вплоть до моего совершеннолетия.

— А кто она сейчас эта твоя приемная мать? Ты ее знаешь?

Я задумалась:

— Нет. Ее лицо мне никого не напоминает, но отчего-то мне кажется, что однажды я ее встречу. Это так интересно, ведь в этой жизни она может оказаться кем угодно, например, моей внучкой или женой моего сына. Это все-таки так странно…

— А кто был там твоим отцом? Он знаком тебе?

— Да, я знаю этого человека. Думаю, одно время он хотел, чтобы у него была дочка похожая на меня… Но не более того.

Он задумался:

— А ты действительно слышала, что все там говорили на немецком языке?

— Да, кажется, на нем. Но знаешь, я немного знала там еще какой-то язык, очень странный. На нем разговаривали мои родители, когда мы оставались одни. Правда, когда я поселилась в доме у моей приемной матери, я его стала постепенно забывать.

Проходят годы. Я вижу себя уже девушкой. Мы стоим с матерью во дворе и, глядя на то, как солнечные лучи освещают соседскую стену, я спрашиваю:

— Мама, а что такое любовь?

Она улыбается и, обнимая меня, говорит:

— Когда рядом с тобой находится человек, которого ты любишь, то для тебя все время светит солнце, а если он тебя покидает, то ты погружаешься в ночь.

— А ты любишь отца? — снова спрашиваю я.

Она в ответ качает головой и, глядя на закрытые ставни соседнего дома, рассказывает мне историю своей жизни:

— Когда-то давно я очень любила человека, который жил в этом доме. Он был намного старше меня, много ездил по свету, и в городе о нем ходили разные недобрые слухи. Поговаривали, будто бы он продал душу темным силам. Но я никогда не верила этому, потому что только я знала, что он за человек на самом деле.

— Он любил тебя? — мечтательно говорю я, а она вздохнув отвечает:

— Да, мы оба были безумно влюблены, но мои родители не позволили нам быть вместе. Они выдали меня замуж за твоего отца, и мне пришлось забыть о том, как светит солнце.

— А он? Что было потом с ним?

— Он женился на одной совсем юной девушке, которая родила ему прекрасного сына и умерла.

— А почему сейчас этот дом всегда заперт? — спрашиваю я, рассматривая поросшую мхом стену. — Они с сыном куда-то уехали из нашего города?