1356 (ЛП) (др.перевод) - Бернард Корнуэлл

Не важно, что ты родился в канаве, если у тебя есть неплохие мозги, и сын торговца салом может стать церковным иерархом, так что церковь притягивает всех этих смышленых мальчишек, а некоторые из них, как Луи Бессьер, еще и амбициозны, жестоки, жадны и беспощадны.

Итак, одно лицо церкви, сир, это наш нынешний Папа. Хороший человек, немного унылый, немного слишком приверженный канонам, но человек, который пытается вести себя так, как бы вел себя Христос в этом порочном мире. А второе лицо - это Луи Бессьер, злой человек, который больше всего на свете желает стать Папой.

- Потому он и ищет Злобу, - тихо промолвил Роланд.

- Конечно.

- И я сказал отцу Маршану, где найти ее! - продолжал Роланд.

- Да?

- Или где он может ее найти. Я не уверен. Ее может там и не быть.

- Думаю, тебе следует поговорить с Томасом, - мягко предложил отец Левонн.

- Ты сам можешь сказать ему, - сказал Роланд.

- Я? Почему я?

Роланд пожал плечами.

- Я должен ехать, отец.

- Куда?

- Король призвал всех вассалов к оружию. Я должен подчиниться.

Отец Левонн нахмурился.

- Ты присоединишься к армии короля Франции?

- Конечно.

- И сколько у тебя там врагов? Лабруйяд? Маршан? Кардинал?

- Я могу объяснить всё отцу Маршану, - задумчиво произнес Роланд.

- Ты думаешь, он склонен прислушиваться к объяснениям?

- Я дал клятву, - сказал Роланд.

- Так забери ее обратно!

Роланд покачал головой.

- Не могу, - он заметил, что священник уже был готов прервать его, поэтому поспешил закончить. - Я знаю, что жизнь не делится на белое и черное, отец, и, возможно, Бессьер - зло, и знаю, что Лабруйяд - подлое существо, но чем лучше его жена? Она совершила прелюбодеяние! Она блудница!

- Половина христиан виновна в этом грехе, а большинство из второй половины тоже желает согрешить.

- Если я останусь здесь, - произнес Роланд, - то тем самым закрою глаза на ее грех.

- Боже правый, - поразился отец Левонн.

- Так плохо желать чистоты? - спросил Роланд почти умоляюще.

- Нет, сын мой, но в этом нет смысла. Ты допускаешь, что можешь давать клятвы порочным людям, но не можешь их нарушить. Где же здесь чистота?

- Тогда, может быть, я нарушу клятвы, - допустил Роланд, - если моя совесть подскажет мне это, но зачем нарушать клятву ради того, чтобы поддержать человека, который сражается против моей страны и укрывает блудницу?

- Я думал, ты гасконец. Англичане правят Гасконью, и никто не оспаривает их права.

- Кроме некоторых гасконцев, - заметил Роланд, - и если я буду драться, то лишь за то, что считаю правильным.

Отец Левонн пожал плечами.

- Ты можешь сделать лишь это, - согласился он, - но по крайней мере, ты можешь попрощаться с Томасом, - он выглянул из окна и увидел, что горизонт стал светлеть. - Иди, он ждет, чтобы поблагодарить тебя.

Он отвел Роланд вниз, на большую кухню. там находилась Женевьева с повязкой на левом глазу, а Хью спал в углу. Томас сидел рядом с женой, обняв ее рукой за плечи.

- Отец, - поприветствовал он Левонна.

- Сир Роланд собирается уезжать, - сказал отец Левонн, - я пытался убедить его остаться, но он настаивает, что должен отправиться к королю Иоанну, - он обернулся и жестом предложил Роланду высказать всё, что тот желает, но Роланд молчал.

Он зачарованно смотрел на третьего человека, сидящего за столом. Казалось, он неспособен открыть рот или двинуться с места.

Он просто глядел, и в его голове пробегали все поэтические строки, что пели трубадуры в материнском замке, о губах, что как смятые лепестки роз, о щеках, белых, как крыло голубки, о глазах, что могли осветить темные небеса, о волосах цвета воронова крыла.

Он попытался снова заговорить, но не смог выдавить ни слова, а она ответила на его взгляд такими же широко открытыми глазами.

- Ты не знаком с графиней Лабруйяд? - спросил Томас. Миледи, это сир Роланд де Веррек..., - он помедлил, а потом без всякой цели добавил, - который поклялся вернуть вас вашему мужу.

Но казалось, что Бертийя не услышала слова Томаса, как не услышал и Роланд, потому что она просто смотрела на Роланда. Они уставились друг на друга, и для обоих остальной мир прекратил существовать.

Время остановилось, небеса задержали дыхание, а рыцарь-девственник влюбился.

Часть третья: Пуатье

Глава десятая

Две игральные кости покатились по столу.

Это был стол тонкой работы из темного каштана с инкрустацией из серебра и слоновой кости, изображающей единорогов, но теперь накрытый скатертью из темно-синего бархата с золотистой бахромой.

Бархат приглушал звук игральных костей, за которыми наблюдали пятеро мужчин.

- Боже милосердный! - сказал самый молодой, когда кости остановились.

- Опустошили вас, сир, - произнес другой, склонившись над столом, - трижды! - ему приходилось наклоняться, потому что кости были сделаны из дорогой белой слоновой кости и выгравированы золотом, из-за чего цифры трудно было разобрать, к тому же эти трудности усугублялись странным освещением в огромном шатре из окрашенного в бело-желтые полосы полотна.

И этого света, окрашенного в цвета полотна, было немного: несмотря на то, что утро уже было в разгаре, небо затянуло густыми облаками. Мужчина вопросительно посмотрел на принца, ожидая его разрешения забрать кости.

Принц кивнул.

- Два и один, - произнес человек, ухмыляясь, - что, как я полагаю, составляет три и увеличивает ваш долг мне до трех сотен.

- Твоя радость совершенно непристойна, - заявил принц, хотя и беззлобно.

- И правда, сир, но это все равно радость.

- О Боже, нет, - принц поднял глаза, потому что шатер внезапно наполнился шумом дождя. Он стучал по полотну все утро, а теперь просто громыхал, а потом полился с такой силой, что мужчины были вынуждены повысить голоса, чтобы слышать друг друга. - Сегодня Господь меня не любит!

- Он обожает вас, сир, но мой кошель любит больше.

Принцу было двадцать шесть, он был красив, густые волосы выглядели темнее в необычном освещении шатра. У него было лицо с выступающими скулами и глубоко посаженными глазами, черными, как пуговицы из гагата, укращающие высокий ворот его туники, по-модному короткой, узкой в талии и королевского голубого цвета.

Баска была укреплена костяшками, к ней пришиты кружева с жемчугом, в прорезях виднелась подкладка из желтого шелка, а в самом низу она заканчивалась золотистыми шнурками. Его перевязь была из той же ткани, но с вышитой эмблемой - три пера из шелка цвета слоновой кости.