Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Терри Биссон

Основательно поразмышляв над своим сомнительным будущим, Чернозуб решил, что, окончательно завершив свою не столь уж важную миссию, он вернется в мир через аббатство Лейбовица, поскольку туда хотели направиться желтые монастырские воины, а Вушину было приказано возвращаться в Валану. У Нимми же были свои причины стать гидом при воинах. Во-первых, он подозревал, что Коричневый Пони послал его сюда, чтобы отделаться от него, и он больше не доверял кардиналам Коричневому Пони, Науйотту и Хадале. Он хотел держаться подальше от всех заговоров, от тайн, в которые не был посвящен папа Амен. И его совесть, и его взаимоотношения с Богом нуждались в серьезном ремонте. Он хотел исповедаться перед Джарадом, который пообещал принять у него исповедь. Выставить его не выставят, но он понимал, что, если останется дольше необходимого времени, рады ему тут не будут. Оставалось надеяться, что за просителя его не примут, хотя не исключено, Джарад постарается, дабы он себя чувствовал именно в такой роли.

Когда Чернозуб и отряд воинов увязывали вьюки и седлали коней, готовясь в дорогу, к ним присоединился Онму Кун с фургоном, явно груженным оружием.

— Ты не можешь притащить это добро в аббатство, — сказал ему Нимми.

— Кто говорит, что я еду в аббатство? — возразил Кочевник-Заяц, направляясь к востоку вместе с группой всадников. Старый еврей, именовавший себя Бенджамином, последовал было за ними по пятам, но передумал. — Скажите аббату, что еще до зимы я навещу его.

Нимми пообещал передать его слова.

Ему ужасно хотелось, несмотря на слова мэра, по пути с гор навестить Пустую Аркаду, но как только Шард увидел их, он схватился за револьвер. Охранники сделали предупредительные выстрелы над головой Шарда; один из них перетянул плеткой круп мула, на котором сидел Нимми, и заорал, показывая, в какую сторону отступать. Они галопом пронеслись мимо усадьбы Шарда к дороге, которая вела на восток, к папской трассе. Нимми не смог даже поплакать на могиле Эдрии.

Как только они выбрались на папскую дорогу, Заяц-Кочевник попрощался с Чернозубом и сообщил, что решил оставить проложенную дорогу и напрямую пробираться на юго-восток. Он окажется в необитаемых землях, где граница имперской провинции оставалась предметом споров.

— Тебя не волнуют тексаркские агенты? — спросил Нимми.

— Со своими заказчиками я встречусь уже сегодня вечером, — с ухмылкой сказал Онму Кун. — Они направятся домой, а я вернусь в Новый Иерусалим.

Выяснив, как на языке жестов у Зайцев выглядит знак мира, они расстались. Нимми решил, что Кун всего лишь контрабандист оружия, снабжающий своих загнанных соплеменников. Но он видел оружие в фургоне и заметил, что оно не самых последних образцов — мера предосторожности, чтобы его не изъяли имперские власти.

По пути в аббатство старший воин желтой гвардии, которого звали Джинг-Ю-Ван, дотошно расспрашивал Чернозуба об ордене Лейбовица и рассказывал о своем ордене.

— Орден меча святого Петра придерживается двух традиций. Одна чисто христианская. Наш символ веры не слишком отличается от вашего. Наши канонические молитвы не повторяют ваши слово в слово, но очень похожи. Мы реже прибегаем к псалмам, больше уделяем внимания молчаливой медитации. В нашей стране люди предполагают, что мы будем делать то же, чем всегда занимаются нехристианские монахи. Вне часовни мы работаем на полях и просим подаяния, только когда путешествуем. Мы храним традиции боя без оружия, ибо так всегда поступали монахи тантры. Это необходимость. В нашей истории, если жертва грабежа оказывалась без оружия, то ее считали беспечной и, кроме того, полиции за поимку грабителей полагалось платить. Безоружный монах должен был уметь отразить любое нападение, пуская в ход только кулаки и ноги.

— Но сейчас вы носите при себе оружие.

— Когда обязанности странствующего монаха этого требуют, правила меняются. Когда господин умер, мы договорились, что откажемся от оружия, но наш господин на грани войны.

Чернозубу потребовалось несколько секунд, по истечении которых он понял, что второй господин, о котором шла речь, это кардинал Коричневый Пони.

— Почему вы считаете, что он на грани войны? — спросил Нимми.

Собеседник замолчал, насторожившись.

— В определенном смысле мы всегда на войне, — сказал он, решительно меняя тему разговора. Нимми не стал продолжать его.

Не так давно ему приснилась открытая могила в аббатстве, и, обменявшись приветственными кивками с привратником, который, не нарушая обета молчания, показал им дорогу к ней, они первым делом направились к могиле. К удивлению Нимми, открытая яма была перенесена. Старая была недавно засыпана, и свежий деревянный крест сообщил, чьим обиталищем она стала: «Hic jacet Jaradus Cardinalis Kendemin, Abbas»[21]. Дата смерти гласила, что он скончался две недели назад.

— Брат Сент-Джордж, — окликнул его знакомый голос.

Обернувшись, он увидел приближающегося настоятеля Олшуэна, который с удивлением воззрился на желтую гвардию, обвешанную мечами. Настоятель был в траурном одеянии. Да и весь монастырь был погружен в траур. Чернозуб, направившись в часовню, вознес молитвы, тщетно каясь в своих ошибках, но он понимал, что все это — лишь притворство. Спустя какое-то время он, преодолевая растущий страх, пошел искать настоятеля, чтобы посоветоваться с ним.

Случилось обильное внутреннее кровоизлияние. В среду утром отслужив мессу и благословив хлеб и вино, аббат Джарад повернулся к хору своей общины и едва только стал произносить «Агнцу Божьему», как побледнел, издал сдавленный вопль и с грохотом рухнул на ступени алтаря, уронив на каменный пол чашу и дароносицу.

— И кровь и плоть вернулись в землю, — сказал брат Крапивник.

Кардинал Кендемин, аббат обители святого Лейбовица, умер, так и не приходя в сознание.

Глава 15

«И пусть аббат не сомневается, что ответственность за любую потерю дохода от овец, которую обнаружит домоправитель, будет возложена на пастуха».

Устав ордена св. Бенедикта, глава 2.

К тому времени, когда весть о кончине аббата Джарада была с тексаркской телеграфной станции доставлена в Валану, а Святой Престол вместе с большинством членов курии двинулись в направлении Нового Рима, кардинал Коричневый Пони ехал дальним северным путем к священному месту встречи с шаманами Виджуса и духа Медведя. Первым делом сообщение, конечно, было доставлено Священной конгрегации по делам религии. Кардинал, председательствующий в ней, отправился вместе с папой. Его викарий тут же сообщил в духовный и государственный Секретариат. Кардинал Науйотт был одним из немногих, кто остался в Валане, и он тут же послал курьеров вдогонку Коричневому Пони и папе, но, проведя в пути несколько дней, они так и не смогли найти следы в безбрежной травянистой прерии. Пошли Науйотт сообщение при помощи языка жестов Кочевников, оно прибыло бы на место раньше того, кому было адресовано, но вместе с кабинетом Коричневого Пони он не унаследовал систему связи, принятую у Кочевников, и курьерам пришлось скитаться по прерии.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});