Что приносит тьма - К. Харрис

Оглушительный громовой раскат сотряс комнату, и супруги одновременно прыснули смехом.

Геро взяла мужа за другую руку, переплетаясь с ним пальцами.

– Цветы показались на земле, – прошептала она, – время пения настало, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние. Встань, возлюбленный мой, прекрасный мой, выйди!

– Кажется, ты пропустила пару строк, – заметил Девлин, прижимая ее спиной к стене и дотягиваясь до завязок пеньюара.

Геро закинула обнаженную ногу ему на талию и медленно, дразняще провела ею вниз по мускулистому бедру.

– Я торопилась, – призналась она и закрыла смешок Себастьяна поцелуем.

ГЛАВА 45

Пятница, 25 сентября 1812 года

Рано утром на следующий день леди Девлин вошла в столовую родительского особняка на Беркли-сквер, где и застала отца, просматривавшего за уединенным завтраком кипу каких-то отчетов. Не произнося ни слова, виконтесса перед носом у лакея захлопнула дверь и спиной налегла на створки.

– Угрожающе, – заметил Джарвис, не сводя взгляда с бумаг в своей руке.

Оттолкнувшись от двери, Геро подошла и остановилась напротив него.

– Вы знали, что Девлин не сын графу Гендону, но предпочли не сообщать мне. Почему?

С непроницаемым, как и всегда, выражением лица барон поднял глаза:

– При сложившихся обстоятельствах не видел в том никакого смысла. Хочешь сказать, ты переменила бы решение выйти замуж, если бы знала подробности происхождения своего избранника?

– Нет.

– Я думал иначе. – Бросив доклад рядом с тарелкой, Джарвис откинулся на спинку сиденья. – Итак, Девлин наконец-то сам тебе рассказал?

– Да. – Подтянув стул, Геро села рядом. – Он утверждает, что не знает, кто его отец. А вы знаете?

– К сожалению, нет. Веришь, я долгие годы пытался выяснить личность того мужчины. Никогда не угадаешь, в какой момент могут пригодиться подобные сведения. Однако на сегодняшний день ни одна из моих попыток не увенчалась успехом. – Джарвис сложил пальцы домиком перед собой. – Сообщил ли тебе супруг заодно, что его матушка жива?

– Она… что?!

– Значит, сию несущественную подробность он опустил? – Вельможа вытащил табакерку и спокойно открыл ее одним движением пальца. – О, да, графиня по-прежнему пребывает во здравии. Хотя так уж случилось, что сыну неизвестно, где именно.

Геро наблюдала, как отец подносит к ноздре щепотку табака.

– Зато вам известно, не правда ли?

Резко вдохнув, барон ухмыльнулся:

– Пожалуй, я не стану отвечать на этот вопрос.

Дочь перехватила его взгляд.

– А вы уже ответили.

Себастьяну пришло в голову, что чем больше он разузнает о Даниэле Эйслере, тем сильнее недоумевает, каким чудом этого мерзкого ублюдка не прикончили гораздо раньше.

Всю жизнь ростовщика сопровождал нескончаемый поток отчаявшихся мужчин и женщин, изведавших по его вине разорение, бесчестье и нестерпимое унижение. Девлин выяснил имена некоторых его жертв – но только некоторых. Желавших негодяю смерти, вероятно, было не счесть. И у Сен-Сира оставалось меньше суток на поиски того – или той, – кто в конце концов поддался кровожадному порыву.

И Блэр Бересфорд, и Жак Колло сознались, что хотели убить торговца. Разве станет человек, воплотивший в жизнь свой смертоносный замысел, распространяться о нем? Себастьян так не считал. Хотя, с другой стороны, он давно уяснил, насколько ошибочно предполагать, будто все устроены одинаково.

А еще Девлин ловил себя на мысли: «Почему сейчас?» После десятилетий сходившего с рук обмана, шантажа и помыкания несчастными, угодившими в его сети, почему Эйслер именно сейчас заплатил полной мерой за свои алчные махинации? Недооценил очередную жертву? Или столкнулся с силами, слишком могущественными, чтобы подчинить их себе?

Себастьян сидел за завтраком, раздумывая над этими вопросами, когда от входной двери донесся звонок. Появившийся минуту спустя дворецкий Морей прокашлялся и отвесил поклон.

– К вам джентльмен, милорд. Полковник Отто фон Ридезель приносит извинения за неучтивость визита к вашей милости в столь ранний час, однако просит принять во  внимание важность своего дела.

– Проведите полковника сюда и принесите ему кружку эля. – Себастьян глянул на черного кота, сидевшего на коврике у его ног: – А ты изволь вести себя прилично.

Кот сверкнул зелеными глазами и со смутно злонамеренным видом дернул хвостом.

Визитер вошел стремительным шагом, от которого звенели шпоры на его сапогах и развевался накинутый на плечи черный плащ.

– Пожалуйста, не вставайте. Простите, что прерываю вашу трапезу.

– Позволите предложить вам что-нибудь, полковник?

– Спасибо, но нет. – Брауншвейгец держал свой черный кивер под рукой; на кончиках усов и на высоком синем воротнике черного доломана подрагивали капли дождя. – Мне нужна всего лишь минута вашего времени.

– Прошу вас, садитесь.

– Благодарю.

От усевшегося визитера повеяло запахами дождливого утра, смешанными с теплым лошадиным духом, словно полковник только что вернулся с выездки в парке. Растопыренными пальцами одной руки фон Ридезель провел вниз по лицу, вытирая влагу с усов. Он медлил, явно не зная, с чего начать.

– Как я понимаю, вы услышали о смерти Жака Колло? – поинтересовался Себастьян.

Брауншвейгец кивнул, и его обычно румяные щеки побледнели.

– Вы знали покойного?

– Я? Нет. Однако слышал о нем – о его причастности к ограблению в Гард-Мёбль. – Голос визитера звучал напряженно, акцент стал заметнее. – Почему Колло убили? Вы не в курсе?

– Предположительно, кто-то опасался, как бы француз не разболтал лишнего.

Положив руки на стол, полковник подался вперед:

– Но что он мог знать?

– К примеру, что покойный герцог Брауншвейгский одно время владел неким крупным голубым бриллиантом.

– Сэр! – резко выпрямился фон Ридезель. – Если вы намекаете…

– Что у вас были причины застрелить Колло? Но ведь были же, разве нет?

Брауншвейгец вскочил.

– Я отказываюсь оставаться тут и…

– Сядьте, – бросил Девлин. – Раз уж вы здесь, могли бы заодно ответить на несколько моих вопросов. Разумеется, если только не предпочитаете, чтобы я адресовал их принцессе Каролине.

– За такие речи мне следует вызвать вас на дуэль!

Себастьян неторопливо прожевал и проглотил.

– Но вы не вызовете, поскольку это привлечет внимание света – не говоря уже о принце-регенте – к вещам, огласка которых весьма для вас нежелательна. Садитесь.