Каждые пятнадцать минут - Скоттолине Лиза

– Да.

– И почему же?

– Потому что я знаю тебя и знаю, что ты не хочешь застрелить меня или кого-нибудь еще. – Во рту у Эрика пересохло. – Ты не такой.

– Вы недостаточно хорошо меня знаете, доктор Пэрриш.

– Можно мне опустить руки? Ты не мог бы убрать ружье?

– Нет. Держите руки вверху.

– Макс, что ты делаешь?

– А как вы думаете, что я делаю? У меня пять заложников. Они заперты в подсобке. – Макс взглянул на часы, затем поднял глаза, выражение которых невозможно было понять за темными очками. – Через пять минут я выведу одного из них и убью. Я как раз решаю, какого.

Эрик содрогнулся, как будто его окатили ледяной водой. Он чувствовал, как эти слова, сказанные безучастным, ровным голосом, проникают ему под кожу, заставляя все его существо трепетать от ужаса. Он не знал такого Макса – без лица, в темных очках и с оружием. Это был не тот Макс, который приходил к нему в кабинет и рассказывал о своих потаенных чувствах. Эрик сейчас был близок к тому, чтобы поверить: этот Макс в состоянии убить детей-заложников и взорвать торговый центр.

Но все же в глубине души он надеялся, что это не так.

– Вы не верите мне, не так ли?

– Я верю в тебя, Макс. Я верю в тебя.

Эрик говорил искренне, от всего сердца, не как врач и даже не как отец, а как человек, который стоит перед лицом смерти с поднятыми руками и не знает, выйдет ли отсюда хоть кто-нибудь живым.

– Что это значит? Что значит – вы в меня верите?

– Это ничего не значит. Это просто чувство. Эмоция. Не надо ее анализировать и раскладывать по полочкам. Все очень просто. – Эрик чувствовал, как будто выпускает наружу что-то очень важное, что все это время пряталось внутри него. – Я здесь ради тебя. Я хочу, чтобы ты вышел отсюда – живым. Я не хочу, чтобы ты умирал, ты слишком хороший для этого. И слишком молодой. – Эрик кивнул через плечо, в сторону балкона. – Там снайперы, Макс. Они готовы убить тебя, пока ты не убил кого-то еще. И я думаю, что ты здесь именно поэтому. Я думаю, что именно этого ты и добиваешься. А я здесь ради тебя, чтобы сказать тебе, что это неправильный путь. Так не должно быть. Я хочу, чтобы ты отпустил этих детей и сам вышел отсюда вместе со мной.

– Все так, как должно быть. Эти дети должны умереть, и я должен умереть. Бомба должна взорваться, и все должны умереть.

– Нет, – мягко сказал Эрик. – Пожалуйста, можно я опущу руки?

– Ладно, – ответил Макс после секундного раздумья.

– Спасибо. – Эрик медленно опустил руки, но с места не сдвинулся, понимая, что закрывает собой Макса от снайперов. Они не станут стрелять в Макса, пока Эрик его прикрывает. По крайней мере, он на это надеялся.

– Просто уходите, доктор Пэрриш. Вам не нужно тут быть. Не нужно вам видеть, что тут будет.

– Я никуда не уйду без тебя.

– Рене умерла… Буля умерла… – Макс взглянул на часы. – Все умерли.

– Я не думаю, что ты убил Рене.

– Правда? – Макс фыркнул. – Четыре минуты.

– Если ты убил ее – скажи мне. Потому что, как я уже сказал, я не верю тебе – я верю в тебя.

– Это очень трогательно, доктор Пэрриш, но… – Макс замолчал, сглотнул: – Если вы хотите знать правду – то я сам не знаю, убил я ее или нет. Теоретически я мог это сделать. И скорее всего, я это сделал. Ведь это именно то, чего мы оба с вами боялись, правда? Вы тоже боялись этого – не зря же вы задавали мне столько вопросов о ней…

– Почему ты говоришь, что не знаешь, убил ты ее или нет?

– Потому что я был пьян. – Макс чуть опустил свое ружье.

– Что ты имеешь в виду?

– Я напился. Пил водку. У моей матери ее всегда полно, я и взял. После Булиной смерти я был очень расстроен, я звонил вам, помните?

– Конечно. – Эрик слышал, что голос Макса немного потеплел, теперь он был чуть больше похож на того мальчика, который приходил к нему на сеансы.

– Я просто хотел пить, не хотел думать обо всем этом. Припарковался около школы, никто меня не видел, и просто сидел и пил. Уснул в машине, а когда проснулся – снова стал пить. Хотел посмотреть, можно ли напиться до смерти.

Эрик вдруг уловил какое-то движение у себя за спиной. Боковым зрением он заметил черную тень снайпера на балконе, перед магазином «Тиффани». Он стоял точно между снайпером и Максом.

– А где ты был вчера утром, когда ее убили?

– Я проснулся на Джайент-Паркинг, у меня было страшное похмелье. И я типа ничего не помню.

– А где это – Джайент-Паркинг? Это далеко от Пикеринг-парка?

– В пятнадцати минутах. Я отключился, а когда очнулся – даже не понял, где я. Наверное, пьяный куда-то ехал.

Эрик слушал, а сам не мог не думать о снайпере. Под тяжелой пожарной курткой пот градом катился по спине.

– Когда я проснулся, было уже, наверное, часа три дня, и я продрал глаза, включил радио, а там… сказали, что Рене… умерла… – Макс запинался, словно слова застревали у него в горле. – Я не знаю, делал я это или нет, но возможно – это был я. И теперь я должен за это заплатить, все должны за это заплатить.

– Макс, а вдруг ты этого не делал? Вдруг это сделал кто-то другой?

– Кто? Кто мог сделать такое?! – Голос Макса стал почти умоляющим. – Ответьте мне! Скажите! Я чокнутый, я тот, кто все время тюкает себя по башке! Я тот, кто представлял себе, как убивает ее, – и вот она мертва. Я думаю, именно я это сделал, а вообще это теперь не имеет никакого значения, потому что теперь ничто не имеет значения. У меня ничего нет. Ничего и никого. Все умерли. – Он взглянул на часы. – Три минуты.

– Твоя бабушка не хотела бы, чтобы ты это делал. Твоя бабушка хотела бы, чтобы ты сейчас отпустил этих детей и вышел вместе со мной.

– Моя бабушка мертва. У меня больше никого нет.

– Это неправда. У тебя есть… желтый кролик.

– Что?!

– Желтый кролик. Я видел его в твоей комнате. Рядом с твоей постелью, около фотографии. – Эрик импровизировал, но очень надеялся, что попал в точку. – Мне было интересно увидеть его. В комнате, увешанной разными плакатами и постерами видеоигр – маленький желтый кролик, который плохо сидит. Вот любопытно – почему ты сохранил его?

– О, ради бога…

– Скажи мне, крутой парень в солнечных очках, не говоря уже о ружье… – Эрик постарался добавить нотку юмора в свой голос. – Почему кролик?

– Да это просто игрушка, вот и все.

– Игрушка из самого лучшего времени твоей жизни?

– Точно.

– Ты был счастлив тогда?

– Да.

– А что, если ты снова можешь стать счастливым?

Макс не отвечал.

– Ты можешь быть счастливым. Даже после всего того, через что тебе пришлось пройти, – ты можешь быть счастлив, а я могу тебе помочь. Дай мне шанс.

– И? – сказал Макс после паузы.

– И мы вместе сделаем это, терапия поможет. Знаешь, мы с тобой вместе заблудились в темной пещере, но мы можем найти из нее выход. У тебя есть фонарик, а я возьму тебя за руку.

– Нет, спасибо. Слишком поздно.

– А что насчет бомбы?

– А при чем тут бомба?

– Где она?

Макс кивнул в сторону продуктовой сумки, лежащей на прилавке, и Эрик сглотнул.

– Она готова к взрыву?

– Нет, это по-другому работает.

– Где же ты ее достал?

– Я ее сделал. Это несложно, можете сами в интернете посмотреть.

– Да, верно. – Эрик читал об этом, но все равно ему трудно было представить себе такое: Макс мастерит бомбу… А ведь мальчик даже дома не был. Где он ее мастерил? И откуда взял ингредиенты? И время? – Я бы хотел на нее посмотреть. Хочу увидеть, как выглядит бомба.

– Нельзя вам на нее смотреть, правда. Она упакована.

– И все-таки я бы хотел ее увидеть. Покажи мне ее.

Макс постоял, потом пожал плечами:

– А почему вы сами не подойдете и не посмотрите?

– Я не могу двинуться с места.

– Почему? – Макс чуть поднял голову, но Эрик не был уверен, что он может разглядеть в этой темноте снайпера у него за спиной.

– У меня за спиной снайпер, он занял боевую позицию, а эти ребята специалисты. Он собирается выстрелить в тебя из-за моего плеча – или прямо через меня.