Враги целуют жадно (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна Dusiashka

Мысли о ней сводили его с ума. Как она смотрела на него. Как прикасалась.

«А потом… согласилась пойти на свидание с моим братом. Зашибись!»

Понять это, а тем более принять Вадим никак не мог. И успокоиться тоже.

Его штормило от эмоций. Порой так сильно накрывало, что темнело в глазах.

В один из таких «приходов» он остановился на парковке центрального городского парка. Решив немного отвлечься, достал телефон.

Едва снял блокировку, на экране высветился его последний запрос:

«Анна Стеклова. Фигуристка…»

На сей раз он открыл результаты поиска, уже в ту секунду понимая, что его мир никогда не станет прежним. Все в нем перевернется с ног на голову.

Так и вышло. Информации о ней оказалось так много, что Вадим знатно прифигел. И пропал на несколько часов, просматривая бесконечные статьи о ней, фан-видео, любительские записи с тренировок, интервью, показательные выступления и непосредственно сами соревнования. Аня и впрямь была звездой. Легендой! Ей рукоплескали стадионы. Ее заваливали подарками и цветами. По ней фанатели. Своими выступлениями она доводила до слез не только соперниц, но и зрителей. В том числе и взрослых матерых мужиков.

Она била рекорд за рекордом. Выигрывала все соревнования, в которых участвовала. И еще как выигрывала! С каким-то нереальным сумасшедшим отрывом. Она была на голову выше своих соперниц, и по праву считалась сильнейшей фигуристкой за всю историю женского фигурного катания. Стальная Бабочка. Так ее называли. Боже, что она творила на льду!

Сверхбыстрая. Сверхгибкая. Сверхграциозная. Вадим понимал, какой титанический труд и упорство стоит за всем этим. Какая сила духа и несгибаемый характер. Знал, как сложно… просто кататься на коньках.

Имел представление, ведь сам длительный период времени играл в хоккей. Но… это не шло ни в какое сравнение с тем, что умела и делала Аня. С дико грохочущим сердцем Вадим наблюдал за юным воином с женским лицом. Как она преодолевала себя, становясь все сильнее и опаснее!

И везде рядом с ней был этот ее… Пожарский. Тренировались они вместе. Соревновались вместе. Отдыхали вместе. На фанатских видео, собранных по кусочкам, становилось ясно без слов – Айсберг грезил ей. Он сходил по ней с ума. Но лишнего себе не позволял – его сдерживал возраст Ани и… ее мать.

Тоже в прошлом известная фигуристка, как оказалось. Олимпийская чемпионка, но в парном фигурном катании. Завершив спортивную карьеру, Елена Леонидовна решила попробовать себя на тренерском поприще и многого добилась. Она тренировала и Аню, и Сашу - их обоих. Вырастила настоящих монстров, одержимых своим делом и фигурным катанием.

Тех, кого знал весь мир. Тех, кому не было равных в их дивизионе.

Тех, кто писал историю своим триумфом и победами. А потом…

На глаза Вадиму попался кричащий заголовок:

«Кому мешала Елена Стеклова? Кто лишил жизни гениального тренера?»

И внутри все оборвалось. Похолодело от жуткого открытия:

«Так Анина мать умерла не своей смертью? Ее… убили?»

Почему-то раньше он не задумывался над этим. Зато теперь в горле комок образовался при одной лишь мысли о том, каким страшным ударом это стало для Ани. Для Маши. Для всей их семьи. На прежних видео, они казались такими счастливыми. Дружными. Они искренне любили друг друга. Поддерживали. Дарили веру в себя. Окружали теплом и заботой.

И в самый неожиданный момент лишились всего. Какой-то ублюдок отнял жизнь Елены Леонидовны, и даже не понес за это наказание. Его не нашли!

- Как?! – взревел Вадим, оглушенный бесконтрольной яростью. – Как такое возможно?! Что за беспредел? Какого хрена?

Но в статье говорилось прямым текстом – дело закрыто в связи с отсутствием улик, мотивов и подозреваемого. Убийца Елены Стекловой еще не найден.

А секундой позже ему попалось видео с заголовком:

«Слезы Стальной Бабочки. Аня узнает о смерти матери. Эксклюзив!»

И Вадим проклял все, когда включил его…

Кадры и впрямь были редкие и душераздирающие – записи с видеокамер отеля. Ни звука, ни цвета. Черно-белое изображение, но четкое до жути.

На нем Аня – ошеломленная, обезумевшая от горя и страха, бежит по коридору в сторону лифта. Босая. Раздетая. В легкой домашней пижаме.

За ней мчится Пожарский и настигает ее до того, как подъезжает лифт.

Он пытается удержать Аню, но ярость придает ей сил. Она борется с ним.

Кусается. Царапается. Маленькая. Хрупкая. А Айсберг не в состоянии совладать с ее агонией. Он укладывает ее на пол, лицом вниз и наваливается на нее своим телом. Удерживает и… по его губам можно четко прочитать:

«Нет! Тебе нельзя туда! Ты не должна это видеть!»

А Аня не оставляет попыток выползти из-под него и вопит:

«Мама! Мамочка! Пусти меня к ней!»

«Прости!» - летит в ответ. – «Она не хотела бы этого!»

После чего Пожарский применяет удушающий, и Аня отключается.

А сам он медленно скатывается с нее, хватается за голову и… тоже плачет.

- Сука! – судорожно выдохнул Вадим, отшвырнув от себя телефон.

Его трясло так, что зуб на зуб не попадал. Он так остро чувствовал ее боль, что сам невольно прослезился. Его мама умирала долго, и страшно мучалась при этом. Она молила отца о смерти. Ждала ее, как избавление от боли.

И когда мамы не стало, они успокаивали себя тем, что сейчас ей гораздо лучше. Она отмучилась. А тут… ничего не предвещало беды и на тебе!

В общем, приходил в себя после увиденного Вадим долго. И порог дома переступил в прескверном настроении. Его встретила их экономка – Наталья Васильевна и принялась сокрушаться, узнав, что ему кусок в горло не лезет:

- Как же так, Вадим? Вы с отцом сговорились сегодня? Хоть ты поешь!

Эмоционально выжатый и истощенный, он через силу улыбнулся женщине:

- Спасибо. Я не голоден.

- Как не голоден? Лоб такой! Молодой. Здоровый. А ты не приболел, часом?

- Нет, - отмахнулся Вадим. – Так отец дома, говорите?

- Да, - заговорщицки шепнула Наталья Васильевна. – Ты только смотри, Вадимка, под горячую руку ему не попади. Лев Сергеевич сегодня не в духе.

- С чего вдруг?

- Да кто ж его знает? – пожала плечами женщина. – С кем-то на повышенных тонах разговаривал по телефону. Затем поднялся к себе, переоделся. Ужинать отказался. Спустился в спортзал, и уже несколько часов оттуда не выходит!

- Ясно! - кивнул Вадим, и направился прямиком к родителю. В спортзал.

Своего старика он услышал почти сразу – тот яростно молотил по груше.

Однако постороннее присутствие почувствовал мгновенно. Обернулся.

И да, выглядел он… мягко говоря, жутко недовольным. Сокрушенно вздохнув, Вадим вооружился вторым комплектом боксерских перчаток и подошел к отцу, который не проронил ни звука с момента его появления.

- Как на счет достойного спарринг-партнера? – заговорил первым.

- В стойку вставай, достойный! – услышал в ответ.

Следующие двадцать-тридцать минут они беспрерывно махали кулаками, выплескивая друг на друга весь негатив, все скопившееся раздражение.

Еще и переговариваться умудрялись. Вадим аккуратно прощупывал почву.

- Бать, как сильно наш бизнес зависим от Полозовых?

- Я ни от кого не зависим! – рычал он в ответ. – Наш бизнес – автономная, самостоятельная единица. Но Андрей мой партнер. У него в моей компании есть своя доля, свои активы. И если он выведет их, я понесу серьезные убытки. Это скажется и на твоей жизни. Я доходчиво объясняю?

- Угу, - промямлил Вадим, уклоняясь от удара, и атакуя в ответ. – А если я их покрою?

- Кого?

- Убытки твои!

- Без обид, сын! Но пока… покрывать ты умеешь только девок!

- Совсем в меня не веришь?

- Этого я не говорил.

- У меня есть квартира, - не унимался Вадим. – Две машины и приличная сумма на депозите…

- Я в курсе.

- Этого хватит, чтобы…

- Ты хоть представляешь, о каких суммах идет речь?