Последний император - Пу И

Что касается Джонстона, то в изданной в 1932 году книге он, соглашаясь с записями в дневнике Чжэн Сяосюя, отмечал: "Однако есть одно исключение, а именно: Чжэн Сяосюй ошибочно считал, что Такэмото, прежде чем согласиться предоставить свое собственное жилье для приема императора, уже обсуждал этот вопрос с японским посланником. В японской миссии отношения между гражданскими и военными чиновниками были вовсе не такими близкими и дружескими, как в других миссиях. Весьма сомнительно, чтобы Такэмото выслушал указания японского посланника. Скорее он считал, что совсем не обязательно господину посланнику знать содержание его беседы с Чжэн Сяосюем. И действительно, Такэмото спешил сам принять императора и меньше всего хотел, чтобы посланник отнял у него такого почетного гостя…" Позднее меня все-таки "отобрали" от Такэмото. Начавшаяся борьба развернулась не только между маньчжурскими князьями, с одной стороны, и Чжэн Сяосюем и Ло Чжэньюем — с другой, а также не только между двумя последними. Оказывается, она шла и среди японцев. Истинный победитель в этой борьбе выступил на страницах газеты "Шуньтянь шибао" со следующим сообщением:

"Беседа японского посланника относительно предоставления убежища бывшему императору.

Посланник Японии Ёсидзава, выступив вчера перед корреспондентами газет, рассказал о том, как бывший император Пу И переехал в японскую миссию. Вот что он сообщил:

"В прошлую субботу, после трех часов дня, неожиданно пришел человек (посланник предпочитает не объявлять его имени), который хотел встретиться со мной. Он сказал, что бывший император в настоящий момент находится в немецком госпитале, однако долго там ему находиться нельзя. Учитывая различные обстоятельства, ему лучше было бы переехать в японскую миссию. Именно поэтому бывший император направил этого человека для переговоров. В целом я не имел каких-либо возражений, однако все это случилось столь неожиданно, что я обещал подумать и дать ответ. Через двадцать минут после ухода этого человека мне сообщили, что бывший император уже прибыл в японские казармы и просит встретиться со мной. Я велел приготовить помещение и лично отправился в казармы. В пять часов, после того как бывший император был приглашен в миссию, я послал секретаря миссии Икэбэ в Министерство иностранных дел к заместителю министра, чтобы сообщить о случившемся и просить передать об этом временному правительству Дуань Цижуя во избежание неверных толкований…""

Из Посольского квартала на концессию

В те времена двери Посольского квартала и иностранных концессий были всегда широко раскрыты для гостей. Оказалось, что в японской миссии я не единственный гость. Там же жил некий Ван Юйчжи — верный сатрап Цао Куня в деле покупки голосов при выборах президентов. Сам Цао Кунь не успел сбежать в Посольский квартал, был схвачен и заключен под домашний арест. А Ван Юйчжи, у которого ноги оказались побыстрее, стал здешним гостем. Я вспоминаю, что за семь лет до того, как я вторично стал императором, там же проживал изгнанный Чжан Сюнем Ли Юаньхун. После моего второго отречения сам Чжан Сюнь, которого прогнал Дуань Цижуй, оказался гостем уже голландской миссии. Всякий раз, когда миссии готовились к встрече новых гостей, в гостиницах и в больницах Посольского квартала начинались горячие деньки, ибо туда сразу же устремлялось множество людей, среди которых было немало слабонервных, по своему положению не имевших возможности попасть в миссии. В гостиницах платили даже за место под лестницей. В период Синьхайской революции, реставрации 1917 года и моего изгнания из Запретного города в Посольский квартал потоком хлынула маньчжурская знать.

В японской миссии я встретил чрезвычайно теплое и дружеское к себе отношение, которого мне не приходилось встречать прежде. Выше я не упомянул о том, что со мной, когда я выехал на автомобиле из Северной резиденции, были еще двое полицейских. Согласно церемонии сопровождения важной персоны, на всем пути до немецкого госпиталя они стояли на подножках по обеим сторонам моего автомобиля. Узнав, что я уехал навсегда, они стали просить убежища, так как не смели вернуться обратно без меня. Им разрешили находиться при японской миссии в качестве моих телохранителей. В Северной резиденции оставались еще Вань Жун и Вэнь Сю, и сначала их не хотели отпускать. Миссия специально послала своего секретаря для переговоров, но тот ничего не добился. Пришлось японскому посланнику Ёсидзаве лично обратиться к временному правительству Дуань Цижуя, и лишь после этого Вань Жуй и Вэнь Сю вместе со своими евнухами и служанками выехали из резиденции.

Увидев, что моему столь многочисленному окружению не разместиться в трех комнатах, сотрудники миссии выделили специальное здание, в котором поселились члены Южного кабинета, сановники двора, а также несколько десятков телохранителей, евнухов, дворцовых слуг, служанок, поваров и т. п. Вновь стали функционировать и канцелярия по принятию докладов на высочайшее имя, и прочие служебные отделы императора великой династии Цин.

Весьма большое значение имело то, что посланник Ёсидзава добился для меня снисхождения со стороны временного правительства, которое не только выразило посланнику свое понимание сложившихся обстоятельств, но и направило в японские казармы к полковнику Такэмото генерал-лейтенанта Цю Тунфэна для подтверждения того, что правительство уважает и приветствует свободную волю императора и в пределах возможного будет охранять его жизнь и имущество, а также безопасность его подданных.

Ко мне в миссию приходили князья во главе с моим отцом и уговаривали меня вернуться. По их словам, в Северной резиденции теперь было безопасно: раз у власти Дуань Цижуй и Чжан Цзолинь, национальная армия не решится предпринять какие-либо действия. Однако я верил тому, что говорили Ло Чжэньюй и другие: Дуань Цижуй и Чжан Цзолинь подтверждают гарантию моей безопасности только потому, что я уже в миссии. Будь я еще в Северной резиденции, а национальная армия в Пекине, любая гарантия ничего бы не стоила. Я отказал князьям, однако они сами в это же время подыскивали себе жилье в Посольском квартале. Позднее одни оказались в немецких казармах, другие поселились в гостинице. Отец, убеждая меня вернуться, тем временем снял складское помещение при одном из соборов, где спрятал свои драгоценности и имущество. А вскоре мои братья и сестры тоже перебрались из Северной резиденции в этот собор.

Участие и забота ко мне со стороны японской миссии воодушевили даже малоизвестных сторонников монархии. Правительство Дуань Цижуя отовсюду получало телеграммы с просьбой восстановить "Льготные условия" в первоначальном виде. Бывшие сановники присылали деньги на мои нужды, некоторые приезжали издалека, чтобы поклониться мне и изложить свои грандиозные планы. Монгольские князья в телеграммах спрашивали временное правительство, каково положение с их собственными "условиями". Правительство поспешило дать ответ, что они по-прежнему сохраняют силу. Подняли головы князья и сановники, отказавшиеся принимать участие в заседаниях Комитета по восстановлению цинского двора. Комитет намеревался произвести учет и разделение имущества дворца. Он состоял из представителей республики: Ли Шицзэна (председатель комитета), И Пэйцзи (представитель от Ван Цзинвэя), Юй Тункуя, Шэнь Цзяньши, Фань Юаньляня, Лу Чжунлиня, Чжан Би — и представителей цинского двора: Шло Ина, Цзай Жуня, Ци Лина, Бао Си и других. Ло Чжэньюя пригласили присутствовать на заседаниях. Шао Ин и другие не только не приняли участия в работе, но и неоднократно заявляли властям о непризнании этой организации. Когда Бао Си позднее вывез из дворца в японскую миссию десять с лишним ящиков добра, Ло Чжэньюй вспылил: "Ведь это все равно что принимать пожертвования из рук разбойников. Если брать, то брать все, а если нет — то ничего!" В действительности у него были свои расчеты: он хотел, чтобы вещи из дворца оказались в таком месте, где он мог бы ими распоряжаться. Тогда я не знал всей подоплеки этого дела и считал, что его упрек справедлив. Что из всего этого получилось дальше, я так и не знаю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});