Место под солнцем (СИ) - Гавриил Одинокий

— Не волнуйся, — засмеялся Борис, — мы же в Худерию идем. Тора не одобряет изображение живых существ. Ты десять заповедей помнишь? Так вот вторая заповедь, та самая, которая «Не сотвори себе кумира».

Предлагаемый краснодеревщиком товар друзьям тем не менее понравился. Добротно сделанная дубовая мебель, немного тяжеловесная, но в то же время в чем–то элегантная, украшенная резьбой в виде виноградной лозы, без позолоты и финтифлюшек. Мебель для всего дома сторговали всего за полсотни золотых, да еще за пятерку заказали три дюжины ставен. Ставни обещали доставить уже на следующий день, а весь остальной заказ выполнить в течении двух недель.

Следующие пару часов они мотались по городу, делая разные закупки. Если бы не Хозе, который знал город как свои пять пальцев, эта процедура заняла бы раза в три больше времени и обошелся бы товар намного дороже. В результате, кошель у Константина похудел на полторы сотни дублонов[40], но закупили они практически все необходимое для дома — от штор на окна до кухонной посуды. Приобрели также несколько мешков древесного угля, медь и олово в слитках, а также прочие химические реактивы, включая полтора пуда селитры, большое количество серной кислоты и много всякого другого.

Уже в сумерках добрались они до сиротского приюта. Еще не старый, но совершенно седой меламед[41] вначале не хотел их пускать, но после непродолжительных переговоров провел всю компанию в комнату, где за длинным столом полтора десятка мальчишек от восьми лет и старше хлебали из глиняных мисок жидкую похлебку. Самому старшему на вид было лет четырнадцать.

— Хилые они все какие–то и мелкие, — оглядев ребят скривился Николаев. — А постарше нет?

— Посмотрел бы я на тебя в их возрасте после двух лет осады, — вступился за мальчиков Борис, — и старше быть не может. После Бар–мицвы, которую они проходят обычно в тринадцать лет, еврейский мальчик считается взрослым и должен сам о себе позаботится.

Дождавшись окончания ужина, друзья переговорили с подростками и наставником, и наметили себе три–четыре кандидатуры. С договором опеки, пока они не перебрались в свой дом, решили не спешить. Тем более, что для этого, как пояснил им меламед, требуется поручительство трех членов общины.

— Подкормить бы их не мешало, — пробормотал Константин, еще раз оглядев мальчишек.

— Ну ты прямо мои мысли читаешь, — в том ему ответил Борис, — доставай кошелек.

Отсчитав восемнадцать[42] золотых, под одобрительным взглядом Хозе, Борис вручил деньги меламеду. Глаза у того округлились от удивления. Давно уже приют не получал таких щедрых пожертвований, тем более от людей, которые не являются членами общины. Этой суммы хватит, чтобы кормить детей месяца три и еще останется справить одежду наиболее поизносившимся. Он, не говоря ни слова, благодарно поклонился друзьям. Зато по дороге к дому Хозе восполнил этот недостаток, выдав друзьям кучу комплиментов.

Добрались домой они как раз к ужину. Но едва они уселись за стол, и Эммануэль начал читать «Хамоци», как со двора послышался шум и громкие крики. Забегали в суете слуги. Мужчины схватились было за оружие, но тут дверь распахнулась и на пороге появился Шимон в грязном, порванном плаще, местами заляпанном кровью.

— Заноси, — обернувшись назад крикнул он.

Вслед за ним двое слуг внесли на руках раненного охранника. Тот был без сознания. Следом, поддерживаемый еще одним охранником, шел Эзра. Правая рука у него висела плетью, а одежда была еще в худшем состоянии, чем у отца. Вслед за ними зашел еще один охранник, баюкая замотанную окровавленной тряпкой руку. Все присутствующие в комнате поспешили на помощь.

Оба медикуса, увидев раненных, моментально перехватили контроль над ситуацией и начали распоряжаться. Ужин был унесен на кухню, стол очищен, на него уложили раненного охранника и стали раздевать. Эзру усадили на табурет, и Аарон столовым ножом разрезал рукав дранного плаща на раненной руке. Слуга стянул остатки плаща с другой стороны и бросил их в угол. Кожаную, обшитую медными бляхами куртку разрезать было бы затруднительно. Поэтому ее сняли, сначала осторожно стянув левый рукав. Нижнюю рубаху также разрезали.

— Что случилось? — поинтересовался тем временем Костя у Шимона, которому Хозе помогал сесть. Устало опустившись на скамью у стола Бен Эзра скривился, схватившись за бок.

— Бандиты, — ответил он, устраиваясь поудобнее, — а может и дезертиры. Хотя, разницы между ними никакой.

Он раздраженно махнул рукой и снова болезненно поморщился.

— Их больше дюжины было, — продолжил он, — против меня с Эзрой и наших шестерых охранников. Хорошо еще, что мы их вовремя заметили. У нас на телеге кулеврина была, картечью заряженная. Так мы троих сразу наповал и еще одного ранили. Они откатились и стали нас обстреливать. У них два мушкета и арбалет были. Элишу убили и вот, — он указал бородой на стол, где две служанки под руководством матроны разоблачали бессознательное тело, — Матвея ранили. Пришлось нам в атаку идти, пока они не перезарядились. Они этого не ожидали и растерялись. А не то мы бы все там остались.

— Так вы их всех перебили? — глаза Хозе округлились от удивления.

— А ты думаешь, что отец у тебя совсем развалина, — усмехнулся Шимон. — Двоих раненых потом прирезали. После того как расспросили. Наняли их. Кто–то из клевретов герцога Альфонсо де Арагон и Эскобар. Нас двоих, — он указал в сторону Эзры, возле которого хлопотал медикус Аарон, — хотели живьем взять. Им двести золотых за нас обещали

— Не иначе секрет зеркал хотели выведать, — констатировал Николаев.

— Наверное, — согласился Бен Эзра устало, — помогите раздеться. Мне по ребрам кистенем досталось.

Хозе с Константином стали помогать ему расшнуровывать отделанную коричневым бархатом корацину[43].

— Чем это тебя? — тем временем спросил Аарон Эзру, осторожно ощупывая посиневшее и распухшее плечо с двумя, небольшими по размеру но глубокими, кровоточащими ранками.

— Моргенштерном, — скрипя зубами от боли ответил тот.

— Легко отделался, — констатировал медикус, закончив осмотр, — даже перелома нет. Только сильный ушиб. Пройдет за несколько дней. Сейчас тебя мазью намажем и забинтуем.

— Ранки надо спиртом промыть и йодом смазать, — вставил свои пять копеек Борис, — а на плечо — холодный компресс.

Аарон вначале удивленно–непонимающе взглянул на него, но через секунду в глазах у него загорелся интерес.

— Да, несомненно, — воскликнул он. — Как раз я смогу своими глазами увидеть, как эта штука работает.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});