Рауль, или Искатель приключений. Книга 2 - Ксавье Монтепен

— Я буду иметь честь объяснить вам, — сказал он, — и надеюсь убедить.

XXXII. Царство

В самом деле, незнакомец объяснил Эмроде очень ясно и очень категорически, что почтенное общество, которого он был послом, не знало, в буквальном смысле слова, куда деваться со своим богатством — болезнь редкая и очень завидная! Эти честные люди не знали, каким образом пустить в обращение огромные суммы, с каждым днем накоплявшиеся в подземельях старого замка. Им было необходимо завязать сношения в свете, чтобы легче и скорее найти себе сообщников, на которых не могло бы пасть подозрение. Можно угадать, что они заранее бросали свои сети на некоторых мотов, принадлежащих к знаменитым фамилиям, и что женщина одинокая, женщина, соединяющая тройные условия — молодости, ума и красоты, могла заложить первый фундамент для этих сношений. Случай свел их с Эмродой, и им показалось, что они не могут сделать лучшего выбора.

В самом деле, Эмрода, богатая, знаменитая красотою и роскошью, живущая открыто, дающая блистательные празднества, непременно должна была привлечь к себе отборнейших повес и развратников высшего общества. Таким образом, Эмрода без сомнения могла сделаться самой модной куртизанкой, а особняк ее — нейтральным местом, в котором фальшивомонетчики имели возможность встречаться с сыновьями знатных вельмож и ловить рыбу в мутной воде.

Предложение, сделанное в таком виде, можно было принять, и Эмрода действительно приняла его. С той минуты молодая женщина явилась в свете под псевдонимом госпожи де Сан-Люкар (к чему это испанское имя?) и изумила Париж великолепием своих экипажей. В скором времени во всей столице только и говорили, что о прелестной иностранке, о ее отеле, о ее вечерах. Вошло в моду бывать у нее и среди знатнейших вельмож королевства, многие добивались милости быть приглашенными на ее вечера. Никогда женщина не имела больше поклонников, чем Эмрода, и однако — странное дело! — у ней не было ни одного любовника.

Эмрода скоро приобрела над своими сообщниками неограниченную власть. Начальник фальшивомонетчиков скоро умер, и молодую женщину провозгласили царицей этого странного общества. Это-то царство хотела она теперь передать Раулю. Такова была сущность рассказа Эмроды. Она окончила его, говоря:

— Эта верховная власть в моих руках не более чем опахало… В твоих — она была бы скипетром… Рауль, принимаешь ли ты ее?

Молодой человек обдумал все, пока Эмрода рассказывала.

Потому он отвечал не колеблясь:

— Принимаю.

— Да здравствует же король! — вскричала Эмрода.

И обвив обеими руками голову своего возлюбленного, она страстно поцеловала его.

— Теперь, — спросила она через минуту, — мой король должен мне сказать, когда он хочет явиться своим подданным.

— Моим подданным? — повторил Рауль, смеясь. — А кто они?

— Члены подземной и таинственной колонии.

— Обитатели Проклятого Замка, не так ли?

— Именно.

— Мы поедем, когда тебе будет угодно, любезная Эмрода.

— У меня нет воли… реши сам…

— Хочешь сегодня?

— Я хочу, чего хочешь ты.

— У тебя могут быть другие планы.

— Мой план — любить тебя всегда, мой Рауль… У меня нет других планов.

— За сколько времени можем мы приехать в замок?

— Часа через четыре… у меня на дороге три перемены лошадей.

— Можно в замке заночевать?

— Так же удобно, как здесь; в нем все приготовлено для приема. Мы найдем и ужин, и теплую комнату.

— Едем же через два часа.

— Почему же не раньше?

— Я должен буду на минуту оставить тебя.

— Куда же ты идешь? — спросила Эмрода с оттенком ревности.

— К себе домой.

— Зачем?

— Я должен предупредить, что я не вернусь на ночь…

— Предупредить! Кого?

Рауль не мог удержаться от улыбки.

— Моего бедного камердинера, — отвечал он, — моего верного Жака… единственное существо, любившее меня на этом свете, прежде чем ты полюбила меня…

— Ну так ступай же, — сказала Эмрода, — и возвращайся скорее…

Говоря таким образом, она позвонила. Прибежал лакей. Эмрода приказала подать карету, которая стояла запряженная день и ночь.

В этом-то великолепном экипаже приехал Рауль в свою скромную квартиру. Он не хотел взять с собою Жака; но оставил ему денег, предупредив, что, может быть, не вернется дня два или три. Потом он снова сел в карету и возвратился в отель Эмроды, который с этих пор считал своим.

Рауль заметил, что у крыльца дожидалась другая карета, и узнал, что курьер уже ускакал вперед распорядиться о перемене лошадей. Эмрода ждала своего возлюбленного уже одетая. На ней била фиолетовая бархатная шуба на дорогом меху. Маленькая серая пуховая шляпка чуть держалась на ее очаровательной головке. В этом наряде молодая женщина была восхитительнее обыкновенного. Рауль заметил ей это. Эмрода поблагодарила его поцелуем.

Карета, в которой они должны были отправиться в замок, была чрезвычайно удобна, но очень проста, без всяких украшений, без позолоты, без гербов, без вензелей; кучер и лакей были в серой ливрее без галунов. Лошади, чудеснейшей породы, были гнедые, а сбруя черная, словом, этот экипаж не должен был привлечь ничьего внимания. Разве только поразительная красота лошадей могла бы остановить на себе взгляд знатока.

Рауль и Эмрода сели радом, и карста покатилась.

Быстро пронеслись они по полям, покрытым снегом, проехали Нантерр, Рюэль, еще наполненный воспоминаниями о великом кардинале; Мальмезон, тогда еще ничтожное местечко, имя которого впоследствии должна была сделать бессмертным императрица. Скоро мимо них промелькнул Буживаль. Проезжая мимо маленького замка, Рауль не подозревал, что это смиренное жилище должно было, несколько позже, сыграть такую важную роль в его судьбе. Карета пронеслась через Сен-Жермен, оставила Версаль налево и наконец свернула с большой дороги на проселочную, которая в то время содержалась очень дурно. Однако, несмотря на ухабы, лошади не замедляли своего бега. Раз двадцать Рауль думал, что карета разобьется; но вдруг толчки прекратились. Молодой человек высунул голову в дверцу и увидал, что карета въехала в довольно широкую аллею. На конце этой аллеи находились величественные развалины. Две высокие башни, одна четырехугольная, а другая круглая, возвышались по углам этих развалин, как колоссальные часовые. Как остаток прошлых времен, развалины эти были красивы и грандиозны, но среди разрушенных стен не было заметно никаких признаков обитаемости.

— Что ты скажешь об этом замке? — спросила Эмрода, улыбаясь.

— Я скажу, что ты пошутила надо мною… Здесь невозможно ночевать… разве только совам да летучим мышам.