Личное дело - Владимир Крючков

Рядом секция «Хлеб» — черный, серый, белый, батоны, караваи, плюшки, рогалики, пирожные, огромных размеров торты. Цены на все низкие, больше на копейки, чем на рубли. Изюм, сушеные фрукты, орехи, свежие фрукты, соки, консервы соответственно во всех отделах.

Люди в магазине были, но не так много, чувствовалось, что они к этому пригляделись, привыкли. Разговорились с покупателями. Настроение хорошее, жизнью довольны. «Пусть будет так!» — говорили они. Жаловались на трудности сбыта продукции их личных подсобных хозяйств.

Зашли в промтоварную часть магазина. Там несколько другие краски. Товаров много, самые различные, но качество, внешний вид красотой, изяществом не отличался. Особенно много было костюмов, брюк, пальто и обуви. Товары уцененные по нескольку раз. Многое лежало просто навалом. Были импортные изделия, но существенно дороже.

Покупателям предлагалось и немало из того, о чем сейчас мечтают: мебель, постельное и нижнее белье, чулки, носки, хлопчатобумажные ткани по невероятно низким ценам, шерстяные вещи и многое-многое другое. Хозяйственный отдел, казалось, ломился от товаров. Сельский магазин, а всего не опишешь.

Последний раз посетил Белоруссию весной 1989 года. И тоже заходил в магазины. Накоротке заглянул и в описанный выше. Картина была уже иная, намного беднее, от былого изобилия мало что осталось. Потом мне рассказывали, что положение резко изменилось в 1990–1991 годах.

Уже в то время меня все больше и сильнее мучили вопросы: так что же случилось? Нет ли ошибки, просчета? А может быть, на пути «к вершинам изобилия» мы где-то сбились с дороги и по инерции плетемся дальше, но уже втемную, прямо в пропасть? Зачем же так больно падать, чтобы потом с трудом подниматься? А если все это закончится трагически для народа, страны, если этот эксперимент слишком дорого обойдется нам?

В голове вертелась фраза, сказанная бывшим директором ЦРУ США: «Господин Крючков, а социализм-то не так уж плох!».

Тем временем новоявленные «демократы» всех мастей разносили социализм в пух и прах. Критика достигала апогея в 1989–1991 годах. Сторонники социализма практически не сопротивлялись. Социализм обвиняли во всем, даже в победе в Великой Отечественной войне.

Над социалистической идеей издевались, глумились и одновременно превозносили до небес капиталистический рай. Там, в обществе капитала, все хорошо, все отлично, люди счастливы, живут без проблем. О его изъянах вдруг перестали говорить совершенно.

Мир удивлялся нашей антисоциалистической пропаганде. Ниспровергатели социализма, казалось, были уже на высоте: еще немного — и новое капиталистическое общество в Советском Союзе, а затем в России докажет, как плох был социализм, какие беды он принес народу и какой рай сулит капиталистическое общество.

А дела становились все хуже и хуже, люди говорили о перестройке с отвращением, понимали, что это путь в тупик. Преступность, нищета, трудности, невзгоды лавиной обрушивались на голову простого человека.

Люди стали прозревать, сначала единицы, потом группы, затем целые слои, сразу оказавшиеся обездоленными. На митингах раздавались требования: «Верните нам дешевые детские сады! Где пионерские лагеря, в которых отдыхали наши дети? Где бесплатное образование, бесплатное медицинское обслуживание, где дешевые квартиры, общественный транспорт, проезд на железнодорожном и воздушном транспорте?»

И волей-неволей неизбежно вставал вопрос, что социализм действительно был не так уж плох, как это пытаются изобразить.

Стоит бросить взгляд на нашу историю. После Октября 1917 года мы пошли социалистическим путем, причем в стране, лишенной необходимых условий для этого. Социализм, советская власть как политическая форма нашего государственного устройства прошли у нас только первоначальную стадию своего логического развития и в широком, правовом отношении не достигли определенного уровня зрелости.

И вот на эти еще не сформировавшиеся, не окрепшие социальнополитические институты обрушился страшный культ личности. Наши основы, надстройки не выдержали, затрещали по швам, а затем все это обвалилось на нашу страну тяжелой трагедией — миллионами репрессированных, кровью.

И если тем не менее на счету социализма, советской власти такие исторические свершения, как вывод страны на высокий уровень промышленного развития, победа в Великой Отечественной войне, быстрое восстановление разрушенного хозяйства, прорыв в космос и многое другое, то разве не говорит это о потенциальных возможностях социалистического производства и советского образа жизни людей?

Один пример. Известно, что в результате военных действий был полностью разрушен Сталинград. На Западе предлагали не восстанавливать город, считая это практически невозможным, а сделать из него город-музей.

Действительно, после войны Сталинград производил ужасное впечатление, не было ни одного уцелевшего дома, сплошные руины. Однако на смену лозунга «Мы отстоим тебя, родной Сталинград» пришел другой лозунг «Мы восстановим тебя, родной Сталинград». Сталинград за короткие сроки был отстроен.

В 1949–1950 годах из руин возник новый город, он стал еще краше, лишь отдельные дома и кварталы напоминали о войне. Они были оставлены в таком состоянии, в котором находились после освобождения.

Мир удивился героизму сталинградцев и восхищался ими, когда перед ним предстал отстроенный заново город. Правда, и защищать, и восстанавливать Сталинград помогала вся страна. Разве это не проявление коллективизма?

Нещадный поток критики обрушился на Ленина, как будто он до наших дней являлся лидером партии, главой государства или правительства и несет ответственность за все происходящее в настоящее время. Учение Ленина, а также Маркса, как верно писал академик Румянцев, имеет диалектический характер, оно развивается во времени, несет в себе эпохальное значение в том понимании, что оно создавалось и предназначалось для определенного исторического периода. В последующем не время должно приспосабливаться к этому учению, а учение ко времени, к условиям и обстоятельствам. И не более того! Во всем остальном наследие Маркса, Ленина может учитываться, в какой-то мере преломляться, использоваться как связующее между историческими этапами, как составное интеллекта, знаний, но ни в коем случае не быть ответственным за наши сегодняшние дела.

Не пора ли понять это и прекратить глумление над социализмом?! Ведь мы издевались над социализмом, а не он над нами. Не было серьезной попытки раскрыть, развить его возможности. Самое страшное — не допускалось оппонирования социализму в лице других научных подходов и систем. Поэтому наш социализм не оттачивался, не приспосабливался к условиям, окружающим его, он был тепличным. Человечество идет к социализму как к закономерно возникшей идее. Однако идея и способ ее реализации, находясь во внутреннем единстве, — разные категории.

В последние годы нахождения у власти Брежнева и за короткое время правления Черненко страна, все наше общество переживали состояние какого-то оцепенения. Свежие мысли, соображения гасли, не успев дать всходы, качественных изменений происходило мало. Люди привыкли к социализму, о другом строе не мыслили, минимально необходимое получали, при этом какая-то часть населения могла особенно и не утруждать себя работой и заботами.

И все же резервы дисциплины и ответственности, веры и надежды в советскую власть имели достаточный запас прочности. Общество таило в себе огромный потенциал созидания, желания и готовности распрямиться и пойти вперед, но ради идеи стоящей, сильной, привлекательной.

Март 1985 года пришел как будто бы неожиданно, хотя все видели и понимали неизбежность прихода свежего лидера, а вместе с ним перемен, наступления чего-то нового в жизни. Что за перемены, каким должно быть новое, никто толком себе не представлял.

Так повелось, что все происходящее в увязке с человеком, лидером, а он однозначно не просматривался. Правда, в декабре 1984 года Горбачев, выступая перед студентами в МГУ, говорил о потребности нашего общества в демократическом развитии, новых подходах к решению социальноэкономических проблем, критически, но еще робко и весьма завуалированно оценивая состояние дел в стране. Насколько подобная речь отдавала новизной, понять было трудно, поэтому, как и прежде, к этим заявлениям отнеслись хоть и с интересом, но вместе с тем с известной долей недоверия и даже скептицизма.

И все же избрание Горбачева на пост Генерального секретаря ЦК КПСС было встречено с одобрением: тут и интерес, и любопытство, и ожидания. Однозначно приветствовался приход молодого лидера, как прорыв после длительного пребывания на этом посту лиц преклонного возраста.

Но, пожалуй, примечательно другое. Прорыв молодого лидера стал возможен благодаря решительной поддержке представителя старшего поколения руководителей — А. А. Громыко, человека бесспорно мудрого, опытного, способного правильно ориентироваться в критические моменты.