История Византии. Том 1. 395-518 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский

Галатии. С постепенным исчезновением греческих царств и династий в пределах Малой Азии Исаврия стала римской провинцией и составила одно целое с Ликаонией, лежавшей на север от нее.[565] В тяжкое время разложения римского государства при Галлиене исавры отложились от империи и поставили императором некоего Требеллиана, который укрепился в неприступных горных твердынях и в течение нескольких лет отстаивал свою независимость. Полководцу Галлиена Камсисолею, исавру, судя по имени, удалось выманить его на равнину и разбить. В течение некоторого времени затем непокорная и неприступная страна была окружена военным кордоном и считалась варварской землей.[566] Император Клавдий, счастливый победитель готов на Балканском полуострове, сделал попытку выселить исавров из их гор на равнину Киликии. Император Проб имел дело с исаврийскими разбойниками по пути своего похода на Восток. Разбив и предав казни знаменитого тогда разбойника Пальфруерия, он предоставил в собственность ветеранам более открытые долины в предгорьях, обязав их ставить с 18 лет своих сыновей на службу, чтобы они не превращались в разбойников. Среди пленных, которые украсили его триумф, были также и исавры.[567] В пору Диоклетиана Исаврия образовала самостоятельное административное целое. Дикие нравы населения делали невозможным провести в отношении к этой области разделение гражданской и военной власти, и во главе управления Исаврии стоял командир военной силы, расположенной внутри страны в отдельных крепких пунктах.[568] Большая часть этой области не признавала над собой ничьей власти, и население пребывало в первобытной дикости. Слава разбойников прочно держалась за исаврами, а от половины IV века Аммиан Марцеллин сохранил подробные сведения о тех страшных разбоях, какие они производили время от времени в соседних провинциях. Собираясь в шайки, исавры с чрезвычайной быстротой и невероятной наглостью предпринимали походы в соседние области, грабили и разоряли мирное население, не останавливались иногда и перед стенами укрепленных городов. Их дикая отвага, быстрота и особое умение преодолевать всякие трудности перехода через крутые горы делали их неуловимыми для регулярной армии, и римская власть ограничивалась в отношении к разбойникам лишь тем, что старалась загонять их в родные ущелья, не тревожа в их собственной неприступной стране. В обеспечение мира правительство требовало от исавров заложников, что, однако, недостаточно обеспечивало спокойствие с их стороны.[569] Последний из описанных у Аммиана Марцеллина набегов исавров относится к 368 году.

В 403 году, собравшись с силами после долгого затишья, исавры вновь зашевелились. Их шайки появились сначала в Киликии, прошли оттуда в Сирию и грабили население до самых границ с Персией; на западе они опустошали Ликию и Памфилию, на севере Писидию и Ликаонию, проникли оттуда в Каппадокию и дошли до самого Понта.[570] Это бедствие было тем тяжелее, что оно захватило и те области, которые лишь недавно терпели грабительские подвиги Трибигильда и его дружин. Более трех лет продолжали исавры свои разбои. Когда Иоанн Златоуст был на пути к месту изгнания в году, слухи о появлении этих разбойников провожали его по всей Каппадокии. В Кесарии Каппадокийской сделана была остановка, так как поблизости хозяйничали исавры и все военные силы выведены были из города для борьбы с разбойниками.[571] Одно тяжелое приключение, едва не стоившее жизни Иоанну, близ Кесарии Каппадокийской, имело причиной слух о появлении исавров поблизости от города. В письмах к друзьям с места изгнания в 406 и 407 годах Иоанн очень часто поминает о тех бедствиях, какие причиняли исавры на далекой окраине империи.

Зима и морозы не останавливали предприимчивых разбойников; население покидало дома, пряталось в горных ущельях, надеясь там найти убежище от нападения варваров. «Никто не смеет теперь, — пишет Иоанн к Полибию, — жить дома, и всякий, покидая свое жилище, спешит куда-нибудь укрыться. В городах остаются только стены и крыши, а леса и ущелья становятся городами... Мы, жители Армении, принуждены каждый день перебегать с места на место, проводя жизнь каких-то номадов и не смея нигде остановиться... Кого найдут дома, тех режут, жгут, обращают из свободного состояния в рабство».[572] В другом письме, обращенном к Ельпидию, читаем: «Мы никак не можем установиться на одном месте, но живем то в Кукузе, то в Арависсе, то в каком-либо ущелье, или где-нибудь в пустыне: до такой степени всюду здесь царствует смятение и тревога. Огонь и железо пожирают все — и людей, и жилища; целые города истребляются окончательно вместе со всем народонаселением».[573] В письме из Арависса к диакону Феодоту Иоанн пишет: «Стеснительность нашего осадного положения увеличивается с каждым днем... Однажды отряд исавров в 300 человек ворвался в город среди самой ночи, сверх всякого чаяния и ожидания, и едва не захватил и нас».[574] В другом письме к Феодоту: «С наступлением весны расцвели и ужасы их нашествия. Они разлились по всей стране и сделали совершенно непроходимыми все большие дороги. Несколько благородных женщин взято ими в плен; несколько известных людей убито».[575] Так действовали безнаказанно разбойники в пограничной области в течение нескольких лет.

Историки не сохранили упоминаний о мерах правительства в борьбе с этим бедствием. Только Зосим помянул, что в Памфилию, в начале нашествия, был послан военачальник Арбазакий, армянин по происхождению. Он очистил страну от исавров и загнал в их родные ущелья, недоступные для римских войск.[576] Отличаясь большим корыстолюбием, Арбазакий брал выкуп с разбойников и позволял себе всякого рода вымогательства в отношении местного населения. Когда в Константинополь дошли о том вести, Арбазакий был отозван и находился в опасности подвергнуться судебной ответственности. По словам Зосима, он избежал этого тем, что поделился награбленным добром с императрицей Евдоксией.[577] Человек диких страстей, Арбазакий вел распущенную жизнь и держал при себе огромный штат певиц и плясуний.[578]

Борьба с исаврами продолжалась долго. Захваченные разбойники подлежали суду правителей провинций, и количество пойманных было весьма велико. Сведение об этом дает один указ от 408 года, изданный за несколько дней до смерти Аркадия. Судьям было предписано не прекращать разбирательства по делу о разбойниках ни в дни Четыредесятницы, ни даже святой Пасхи.[579]

Одновременно с тем, как исавры опустошали малоазиатские провинции, города африканского побережья к западу от Египта сильно страдали от нападений варваров пустыни. С 404 по 407 год повторялись нашествия племен мазиков и авзуриан.[580] В письмах епископа Кирены Синезия сохранились живые и горькие жалобы на недостаток военной охраны, нераспорядительность и трусость командиров, уклонявшихся от встречи с врагом.