Когда сбываются мечты - Барбара Делински

— Ну, в таком смысле помощь тоже можно считать работой. Переходим к следующему пункту. Организованность. Сколько баллов вы можете себе дать?

— Организованность? Девять.

Дженовиц снова пососал карамельку и продолжил:

— Творческое начало?

Что за черт? Если он захочет назвать меня самодовольной, он все равно сделает это.

— Девять.

— Одержимость?

— Три.

Он выглядел удивленным, высоко подняв свои густые брови и засунув конфетку за щеку.

— Вы не считаете себя одержимой?

— Нет. А что, мой муж считает?

Дженовиц раскусил конфету. Я терпеливо ждала, пока он разделается с ней окончательно и ответит на мой вопрос. Через минуту он вдруг разразился тирадой:

— Он упоминал об этом. Ему казалось, что вы одержимы своими достижениями. Он боялся вашей непреклонности, когда дело касалось расписания детей и ваших завышенных требований к ним.

— Я бы сказала, что завышенные требования исходили как раз от него. Именно он очень сильно расстраивался, когда Джонни получал низкую оценку или Кикит снова начинала картавить.

— Ваш муж утверждает, что у детей были заняты практически все вечера после школы. Вас не беспокоило, что у них совсем не оставалось свободного времени?

— У них оно оставалось: ужины, вечера, свободные от занятий дни, выходные. И я старалась планировать свою работу так, чтобы проводить это время с детьми.

— Сложно приходилось?

— Как правило, нет. Я начальник и могу работать когда захочу. Возвращаясь к вопросу о помощи, я хочу заметить, что у меня замечательные сотрудники, которые всегда поддерживали меня. Первое, что я сделала, когда «Викер Вайз» начала расти, — наняла квалифицированный персонал. Дети всегда стояли для меня на первом месте. Все сотрудники знают об этом.

— Звучит очень убедительно. — Но по тону голоса Дженовица я поняла, что он не принял мои слова всерьез.

— Спросите людей, с которыми я работаю, — предложила я. — Пожалуйста. Их имена есть в списке. — Помимо тех шести человек, которые знали Кикит и Джонни лучше всего, я включила в список еще и менеджеров из магазинов в Эссексе и Вайнярде, и конечно же, Броди.

— А вы когда-нибудь хотели заниматься чем-нибудь еще?

— Вы имеете в виду карьеру? — он кивнул, и я продолжила. — Я мечтала стать врачом. Знаете, такая детская мечта — спасать людей. Но потом я начала изучать биологию. Она мне давалась с трудом.

— Именно поэтому вы отказались от своей мечты?

— Частично. И из-за денег, вернее, их отсутствия. Потом я встретила Дэниса, у него имелись кое-какие деньги. Но к этому времени я уже увлеклась дизайном интерьеров и забыла о профессии врача. К тому же Дэнис хотел, чтобы его жена целиком посвятила себя ему.

— А дизайнер по интерьеру мог себе это позволить? — спросил Дженовиц и снова полез в ящик.

— Я закупала мебель для магазинов. Я бросила работу, когда вышла замуж, и стала внештатным дизайнером.

Он слушал меня, склонившись над ящиком, пытаясь что-то найти там.

— А как Дэнис это воспринял?

— Прекрасно. По-моему, он вообще не догадывался, что я работаю. Он был ошеломлен, когда пришло время уплаты налогов, и он увидел, сколько я заработала. Не то чтобы это была слишком крупная сумма, но гораздо больше, чем он ожидал. На протяжении долгого времени я выполняла свою работу незаметно.

— Но не сейчас, — сказал Дженовиц. Он достал новую карамельку, снял с нее фантик и сунул конфетку в рот.

— Возможно. Раньше наша жизнь не зависела от моих доходов, а сейчас — да.

— Ваша-то точно. — Громко причмокивая языком, Дженовиц потянулся вперед и начал рыться в бумагах, лежащих перед ним на столе. — Ваш дом стоил, — он поднял брови, изучая цифры, — приличную сумму.

— Дэнис просто влюбился в него.

— А вы нет?

— Не в этот дом. Я выбрала другой. Более древний и более необычной архитектуры. Он стоил дешевле, но нуждался в серьезном ремонте.

— А Дэнис выбрал похожий?

— Нет. Ему нравился колониальный стиль. Именно такой дом мы и купили.

— Но вы же любите красивые вещи?

— А кто не любит?

— Мы говорим о вас, миссис Рафаэль. Меркантильность. Оцените, пожалуйста.

— Пять, — не раздумывая, ответила я. — Я трачу деньги на те вещи, которые могу себе позволить, и наслаждаюсь ими. Но я великолепно смогла бы прожить и без них. Что и делала долгое время.

— А… ну да. Но аппетиты постепенно растут. Ваши дети сейчас имеют больше, чем вы когда-то. Вам не кажется, что они испорчены?

— Возможно, немного. Родители любят, когда у их детей есть вещи, которых они сами были лишены в детстве. И я не исключение.

Он перекатил карамельку за щеку.

— Как вы думаете, ваши дети счастливы?

— В данный момент нет. Они сбиты с толку тем, что происходит между мной и Дэнисом. А в целом да, они счастливы.

— Почему вы в этом уверены?

— Они улыбаются. Хорошо относятся к людям. Не притворяются. Прекрасно успевают в школе.

— Но они всегда жили в полной семье с двумя родителями, — заметил Дженовиц. — Как вы считаете, это очень важно?

Из всех вопросов, которые он мне задавал, последний больше всего имел отношение к будущему моих детей. Я сказала с тревогой:

— Я всегда хотела, чтобы мои дети жили в полной семье. По этой причине я не желала расходиться с Дэнисом.

— Вы не ответили на мой вопрос.

Нет, не ответила, потому что он расстроил меня. Повседневные заботы заставили меня немного отвлечься от окружающей реальности, от осознания того, что теперь дети навсегда лишены возможности жить с двумя родителями. Так сложились обстоятельства. Дэнис негодовал. И негодование с каждым днем усиливалось, становилось взаимным, создавая нездоровую атмосферу не только для взрослых, но и для детей.

— Миссис Рафаэль?

— Полная семья — это прекрасно, — ответила я. — Но она не самое важное в жизни. Она не дает гарантии, что ребенок вырастет счастливым. Я знаю много счастливых, уравновешенных детей, воспитывавшихся в неполных семьях.

— Например, вы.

Я была уравновешенной. Другой вопрос, чувствовала ли я себя счастливой.

Но мне не хотелось усложнять разговор, и я ответила:

— Да. Я. Это зависит от того, как мать или отец справляются с ситуацией. Это зависит также и от ребенка, и от его отношений с родителем. Мы с матерью были похожи и помогали друг другу.

Он помолчал какое-то время, посасывая конфету и что-то выжидая.

Я заполнила паузу:

— У моей сестры Роны характер иной. И у нее сложились иные отношения с матерью.

— Какие?

— Мне жаль, но я не знаю, — ответила я, неуверенно рассмеявшись. — Вернее, знаю, как они выглядят со стороны, но не знаю, отчего они такими стали.