История розги - Джеймс Бертрам

Многие из заместителей доктора Бусбея унаследовали вместе с его должностью и привычку к строгим наказаниям, и времена доктора Винцента были ничуть не лучше, пожалуй еще хуже, чем «грозное владычество Бусбея». Он не удовлетворялся обыкновенно практиковавшимися наказаниями и сплошь и рядом прибегал к оплеухам и безжалостно щипал несчастных воспитанников. Против такого режима восстал Солеман, громогласно заявивший, что педагог, имеющий право в определенных местах окрашивать кожу своих воспитанников в красный цвет, не должен пользоваться и вторым правом: щипать пальцами до образования синяков и кровоподтеков. Во времена владычества Винцента ученики начали издавать журнал, окрестив его именем «Флагеллянт»; само собой разумеется, что содержание статей далеко не пришлось по вкусу самодуру Винценту, и он в своем гневе дошел до того, что решил возбудить против издателей уголовное преследование. В это время появилась статья Сутгея, который не только еще больше высмеивал Винцента, но и называл себя зачинщиком и виновником упомянутого выше издания, так что обидевшийся педагог должен был оставить мысль о судебном преследовании оскорбителей-учеников.

Бывшая в употреблении в вестминстерской школе розга состояла не из березовых прутьев, как это обычно наблюдается, а из четырех веток яблони, прикрепленных к деревянной ручке. Из числа учеников младшего класса избирались двое, носившие название розговых дел мастеров; в их-то обязанности и входила постоянная поставка в школу розог. Изобретение этого инструмента приписывается доктору Бекеру, состоявшему заведывающим вестминстерской школой в период времени с 1454 по 1458 год. Им же были созданы точные правила, коими необходимо было руководствоваться при приведении экзекуции в исполнение.

Провинившегося школьника заставляли стать на колени перед специальной скамьей с подставкой; затем его раздевали, и учитель приступал к порке, нанося либо четыре, либо шесть ударов. В первом случае экзекуция называлась «шваброй», при шести ударах ей присваивалось название «библейская порка» или «библейские удары». В 1570 году вестминстерскую школу посетила английская королева и обратилась к одному из молодых учеников со следующим вопросом: «Знаком ли ты уже с пресловутой винтоновской розгой?» Не долго думая, находчивый мальчик ответил ее величеству словами Виргилия: «Infidum, regina, jures renovare dolorem».

Раз мы касаемся вопроса о флагеллянтизме в школах, нельзя не упомянуть также о докторе Парре. Субъект этот был глубоко убежден в неоспоримости влияния «березовой каши» и считал ее обязательным атрибутом воспитания и обучения вверенного ему юношества. Поставщиком розог был у этого педагога некий джентльмен, присужденный к смертной казни через повешение. Во время казни веревка оборвалась, и преступник был сначала приведен к жизни, а затем помилован. От этого-то любезного субъекта получал доктор Парр розги и, как утверждают его ученики, принимал их с обязательной улыбкой удовольствия и благодарности.

О Ван-Дейке рассказывают, что свои большие дарования он выказал еще в раннем детстве, нарисовав на заду у одного из своих однокашников чрезвычайно схожий с оригиналом портрет своего учителя. Как-то раз этот учитель пожелал наказать розгами ученика, послужившего Ван-Дейку полотном. Каково же было его изумление, когда на «казенной части» мальчишки он увидел свое изображение! Изумление сменилось чистосердечным хохотом, и оригинально разукрашенный мальчик был освобожден от наказания.

В Итоне розга также с давних времен считается в большом почете. Мы говорим «считается» потому, что при приеме школы новым заведующим «капитан» этого учебного заведения от имени всех соучеников преподнес ему элегантную розгу из березовых прутьев, связанных между собой голубой лентой бантиком. Обыкновенная розга состояла в Итоне из трех длинных березовых веток, причем четвертая часть их протяжения была обернута бечевками. При взимании платы за право учения к обычной цифре добавлялось еще полгинеи за розгу, независимо от того, применялась ли она по отношению к данному ученику или нет. Понятие о чести учеников Итонской школы ничего предосудительного в наказании розгами не усматривало; наоборот, на неподвергшихся телесному наказанию учеников все смотрели косо, и потому, во избежание нареканий товарищей, каждый старался проштрафиться «с заранее обдуманным намерением». Несколько лет тому назад наказанию розгами должен был подвергнуться молодой человек восемнадцатилетнего возраста, пойманный в курении папироски. По наущению своего отца, юноша уклонился от экзекуции и был исключен вследствие этого из заведения.

В прежние времена днем наказания в Итоне была пятница, имеющая худую репутацию дня злых предзнаменований.

Самым знаменитым флагеллянтом слыл в аналах Итонской школы доктор Кэтс, владычество его началось в 1809 году и длилось целых двадцать пять лет. О его четвертьвековой деятельности в сфере страсти к телесным наказаниям рассказывают массу потешных историй.

Как-то в школе должен был состояться торжественный акт конфирмации, и каждому из учителей было предъявлено требование о доставлении списка учеников его класса соответствующего возраста. Должно же было случиться так, что один из учителей составил упомянутый только что список как раз на том листе бумаги, на котором записываются обыкновенно ученики, подлежащие за предосудительное, по понятиям школы, поведение телесному наказанию. Доктор Кэтс получил этот список, приказал сейчас же позвать к нему всех поименованных в списке учеников и, не обращая внимания на их протесты и разъяснения, поочередно выпорол всех самым основательным образом.

При оставлении школы один из учеников сказал доктору Кэтсу: «Прощайте, доктор Кэтс!», на что последний возразил: «Как видно, ты хорошо знаешь меня, но вот я никак не могу припомнить твое лицо!» – «Зато вы прекрасно знакомы с другой частью моего тела, господин доктор!» – ответил дерзкий мальчик.

Еще двадцать пять лет тому назад в школе под названием «Госпиталь Иисуса Христа» телесные наказания были в большом ходу и производились с необычайной строгостью. Надзиратели пользовались правом пороть школьников розгами и, само собой разумеется, пользовались этим правом вовсю и особенно не церемонились с учениками младших классов. Вот что рассказывает об этом Чарлз Ламб.

«Нередко меня стаскивали с постели, чтобы задать хорошую порцию березовой каши. Случалось и так, что несколько ночей кряду меня заставляли проводить без сорочки – и это в зимнее время; в таком костюме я должен был ожидать, пока кому-нибудь из надзирателей благоугодно будет наконец обработать мое тело кожаным ремнем. Всех таких, которым доставалось особенно много, было нас одиннадцать человек, одиннадцать товарищей по несчастью. И если в дортуаре после того, как все воспитанники улеглись по постелям, раздавался чей-то разговор (мы, одиннадцать, страха ради иудейска никогда не осмеливались беседовать в ночное время), наказывали непременно почему-то нас, а не действительно виновных в нарушении тишины в недозволенное время.»

Так называемые «юнги короля», т. е. мальчики, которые избирали себе морскую карьеру и с этой целью поступали в училище мореплавания или мореходные классы Виллиама Уэльса, обречены были на чрезвычайно тяжелую жизнь. Так, например, чтобы приучить будущих моряков к обычным во время плавания страданиям и невзгодам, Уэльс держал их буквально в ежовых рукавицах. В школе царил вполне спартанский режим, наказания распределялись направо и налево и выполнялись с ужасной жестокостью. Переносить их начальство заставляло безропотно и терпеливо; молодые люди закаливались, причем воспитанники старших классов получали право безжалостно распоряжаться с маленькими учениками, которые боялись своих старших товарищей, как огня, и дрожали пред ними, как пред лютыми зверьми. Репутация школы разнеслась далеко за пределы ее, и все мальчишки, принадлежавшие к окрестному населению, относились к питомцам Виллиама с большим уважением, а некоторые – даже с трепетом. За побег из школы полагались различные наказания. За первое дезертирство виновный подвергался заковыванию в кандалы. Попавшийся во второй раз заключался в одиночную «камеру», которая по своей величине равнялась ровнехонько росту преступника, и то в лежачем положении. Заключенному полагался сенник и шерстяное одеяло; светом он пользовался от свечки, стоявшей с наружной стороны оконного отверстия. Виделся он только со сторожем, приносившим ему кушанье, да с палачом, который два раза в неделю выводил его на прогулку и каждый раз производил над ним прописанную начальством экзекуцию. Третий побег считался обыкновенно последним, ибо произведенное в третий раз дезертирство влекло за собой торжественное изгнание из заведения. С преступника срывали присвоенную этим кадетом форму, облачали его в особую, «покаянную» рубашку, и вводили в актовый зал, куда собирались также все учащиеся, учителя и служащие мореходных классов. Там виновного медленно водили вокруг залы и в то же время секли розгами; затем его отдавали на руки родным или друзьям, если таковые оказывались налицо. В противном случае преступник сдавался в полицию через городового, постоянно дежурившего у ворот заведения.