История рода Олексиных - Борис Львович Васильев

отправленное Вареньке письмо, сжег его, растапливая печурку. Но твердо решил, что непременно напишет другое. Если выйдет из боя.

4

Желвак привез всего два пулемета, но Старшов был и этим доволен. Зная о полном развале военного снабжения, он нарочно удвоил нужное отряду количество оружия, верно оценив необъяснимый страх здоровенного, как бык, начальника штаба перед хилым, чахоточным командиром анархистов.

Состав, как ни странно, подали вовремя и гнали его без задержек. Выгружались ночью на каком-то полустанке, было морозно и на редкость ветрено. Братва материлась, но в бушлаты не куталась: выгружали из вагонов снаряжение, пулеметы, ящики с патронами.

— Арбузов, к Дыбенко! Сани прислали!

— Поедешь со мной, — сказал Арбузов Старшову. — Нам вместе кашлять веселее. Желвак, отведешь отряд в Горелово. Возьми проводников да гляди, чтоб братва по бабам не разбежалась.

Ехали молча. Ветер бил в лицо.

— Дыбенко требовал моего расстрела, — сказал Леонид.

— Без тебя он мне такого туману напустит… — Арбузов мучительно закашлялся. — Помолчи. Мне говорить трудно.

Дыбенко уже завтракал. Появлению Старшова не удивился, а если и удивился, то виду не подал. Пригласил к столу, некоторое время молча пили чай.

— Меня какому-то недостреленному генералу Парскому подчинили, — Дыбенко обращался к Арбузову, но говорил явно для Старшова. — Позиции, диспозиции. Я самого Краснова в плен взял, а мне — генеральскую диспозицию под нос. По той диспозиции ты, Арбузов, должен держать Горелово.

— Ты звал, чтоб приказ подтвердить?

— Начхал я на их приказы. Чтобы разгромить, надо атаковать, а не в снегах отлеживаться.

— Германию атаковать собираетесь? — спросил Старшов. — В отряде сто семнадцать душ. Стреляют плохо, наступать по снежной целине в клешах — абсурд.

— Отвлекающий маневр, Старшов! — рявкнул Дыбенко. — Нарву я брать буду, пока вы там пошумите. Выкладывай соображения, а не критикуй.

— Для соображений мне нужна карта.

Дыбенко хотел выругаться, но сдержался. Приказал вестовому убрать стол, принести карту. Пока убирали, сказал вдруг:

— Почему тебя Грошев от стенки отвел?

— Не знаю никакого Грошева.

— Ну, не знай, твое дело, — Дыбенко расстелил карту, потыкал пальцем: — Вот мои силы. А ты, Арбузов, крайний справа. Его превосходительство Парский хочет, чтоб ты фланг держал, а я приказываю вот через эту речонку переправиться и ударить немцам в скулу. И пока они опомнятся…

— Речка замерзает? — перебил Старшов, которого уже трясло от всего этого безудержного хвастовства.

— Зимой все замерзает.

— Кроме родниковых речек. А здесь много родников.

— Давай без теорий, Старшов! Тебе ясен приказ, Арбузов?

— А Старшову он ясен? Старшов три года с немцем воевал, может, теорию все-таки послушаем?

— Революционные войны создают свои теории.

— Чтобы наступать, надо иметь хотя бы трехкратное превосходство, — не слушая Дыбенко, сказал Леонид. — У нас нет ни одной пушки, подавить их пулеметы нечем, а это значит, что отряд погибнет еще до сближения с противником.

— Пулеметы братва гранатами забросает. Подползут и забросают — революционный дух сильнее вашей паршивой теории.

— Подползут по снегу в черных бушлатах?

— Ночью!

— Ночью немцы спят, а не воюют. Ну, допустим, снимут матросы охранение, а пулеметы? Кстати, где противник? Есть у него артиллерия?

— Нет у них тут пушек, перебежчики точно обрисовали. А немцы где-то за речкой. — Дыбенко помолчал. — Ладно, я вам подкрепление пришлю. Направь пару саней, Арбузов.

— Что за подкрепление?

— С таким подкреплением твоя братва раньше меня в Нарве будет, — засмеялся Дыбенко. — Все, ребята, приказ отдан. Возьмем завтра Нарву, и Парского — коленкой под зад!

Возвращались прямой дорогой на Горелово, минуя полустанок. Отряд уже был на месте, заняв брошенные избы. А таких хватало, потому что жители бежали не только от подходивших немцев, но и от бросавших фронт окончательно разложившихся русских частей. И матросов, видимо, тоже побаивались: уцелевшие сельчане прятались по домам.

— Посылать за подкреплением? — спросил Арбузов.

— Не помешает. А насчет атаки во фланг… — Старшов вздохнул. — Приказ есть приказ, но я должен оглядеться. Что за речка, что за высотка перед ней.

— Что тебе надо для оглядки?

— Пулемет с тремя бойцами. На высотке он всегда пригодится.

— Ладно. — Арбузов откашлялся. — Мокрота проклятая давит в груди. С тобой Желвак пойдет.

— Опять Желвак?

— Отряд постановил тебе не доверять. До первого боя. Так что ты, Старшов, оглядывайся, это — не твоя война.

Желвак принял приказ о поиске полка, лично отобрал лучших пулеметчиков. Лыж не было, матросы волокли пулемет и коробки с лентами на руках, по пояс проваливаясь в снег. Одеты они были скверно, в башмаках, бушлатах да широченных клешах, украшенных, согласно моде, рядами перламутровых пуговиц, что весьма раздражало Леонида. Правда, при всем раздражении, он не забыл выменять у перепуганных жителей три пары валенок и нес их под мышкой, прокладывая путь. Следом, дыша в затылок, шагал Желвак, заранее предупредив сквозь зубы:

— Дернешься не в ту сторону, и я разметаю твои дворянские мозги по всей вселенной.

Старшов смолчал. Кобура его по-прежнему была пуста, на правом плече он держал лопату, и эта лопата оказалась бы единственным оружием, если немцы успели выставить на высотке