Зимние ходоки (СИ) - Сухов Лео

Даже тот факт, что парламентёры хотели обсудить вопрос прохода через наши земли и условия вассалитета, ни о чём не говорил. Это могли быть и сторонники мира, и сторонники войны — просто притворившиеся мирными.

— Надо готовить армию! — настаивал Витя. — Парламентёры или нет, надо пригнать туда людей!

— А стоит ли? — сомневался Кукушкин.

— Стоит! — твёрдо поддержал Витю Пустырник. — Лучше быть готовым к нападению, чем его пропустить.

Само собой, я ребят поддержал. Я понимал Кукушкина, который не хочет лишний раз ставить людей под ружьё и зазря перебрасывать армию по снегу. Но и пропускать себе в тыл японцев не хотелось. Лучше сходить и убедиться, что к нам действительно идут беженцы, чем потом отлавливать вооружённых врагов по всей своей территории.

Выиграть японцы не могли. Они могли об этом ещё не знать, но… Наше численное преимущество, а также превосходство в оснащении уже выросли до того уровня, который японцам был недоступен.

Многие из тех, кто спасал беженцев, с умом распорядились полученными баллами. То есть, прикупили себе ружья и винтовки. Только в моей группе ружей уже было под сотню, а ещё около полутора десятков винтовок. Я уж не говорю о револьверах и мушкетах! Это добра теперь хватало во всех группах.

А ведь ещё были «слонобои», которых успели сделать больше ста штук. А, кроме того, первые дульнозарядные ружья, которые производили в промышленном районе. От мушкетов они отличались тем, что у них уже имелись бумажные патроны, которые просто надо было вставить в ствол и слегка утрамбовать. Порох к кремниевому курку подводился почти автоматически. А если не подвёлся — надо было наклонить ружьё и чуть-чуть потрясти.

И это ещё не всё… Благодаря запасам руды, мы получили через Большой Алтарь много стальных наконечников для копий и стрел. А, кроме того, множество кинжалов и топоров. Да, за них приходилось платить баллы. Но стоимость была не такая грабительская, если загрузить нужные ресурсы. Да и Кукушкин себе не изменил: воспользовался налогами, чтобы создать запасы баллов в казне.

Так что армию Алтарного было, чем вооружить. Тем более, моя группа продолжала натаскивать пехоту для работы в строю. А наши старые ученики теперь тоже стали инструкторами.

Не особо напрягаясь, Алтарное могло выставить пятитысячную армию: со своей пехотой ближнего боя, стрелка́ми и артиллерией. Конечно, солдатам надо было платить — ведь их всех отрывали от работы. И это снова легло бы на казну Алтарного тяжкими расходами. Местная валюта, конечно, больше использовалась для мелких покупок, но даже её сначала нужно было собрать в достаточном количестве.

Однако впереди нас ждала весна! Первая посевная, сбор первых плодов, а ещё заготовка дерева, камня, мяса и шкур. Всё это и так планировалось делать к югу от реки. А если пропустить японцев, где тогда заниматься хозяйством?

В итоге всё обсуждение свелось к тому, как организовать подвод войск незаметно для врага. Для этого вызвали Кострому, Дуная и Сочинца с моей стороны, плюс ещё несколько человек со стороны Вити и Пустырника. Кукушкин, правда, жалел, что Пирогов застрял в посёлке каменотёсов. Но больше никто об этом не жалел.

Через час, пока ещё шло заседание совета, по городу начался сбор войск и припасов. А утром уже планировалось выходить всеми силами на место будущих переговоров. Пяти тысяч бойцов, как мы посчитали, хватило бы для того, чтобы отбить нападение.

Но я и Кукушкин должны были ехать отдельно. Решили прибыть туда раньше войск, чтобы оценить диспозицию. На санях мы бы успели к дозорной вышке ещё до обеда.

Дневник Тору Яно

Триста восемьдесят восьмой день. Никогда не хотел быть дипломатом.

Мама! Папа! Я, честно говоря, и сам не представляю, как оказался парламентёром. Наверно, всё дело в том, что в бою от меня толку мало… Ещё меньше, чем от многих других мирных жителей нашего сообщества. Зато я довольно вынослив и умею быстро бегать!

Господа Иендо и Аоки назначили меня главой дипломатической миссии, выдав подробные инструкции. Зря, потому что я ненавижу врать! А по инструкции я должен врать так, как никогда в жизни ещё не приходилось…

Помните я рассказывал, как нам туго пришлось зимой? Помните? Ну неважно… Это была кошмарная зима. И дело даже не в снегопадах и холоде. У кого были капсулы, те кое-как перенесли эти жуткие холода.

Дело в тех тварях, которые пришли с севера. Это был ужас… Папа, мама! Эти твари — неубиваемые! Что мы только ни делали! Кололи их копьями, забрасывали болтами, рыли ловушки… Но всё напрасно.

По ночам приходили синие прыгуны. Те самые, которые одним ударом своих страшных лап прошивают капсулы насквозь. А днём за нами охотились белые медведи, чью шкуру невозможно пробить!

Нет, кого-то убить нам удавалось! Но это капля в море, хотя баллов за них начисляли хорошо. Ещё и СИПИНы выдали какой-то дурацкий контракт на спасение беженцев… Естественно, мы не стали никого спасать — самим бы выжить…

Мы потеряли почти тысячу человек. Окончательно потеряли! Монстры с севера уничтожали наши капсулы. Я помню, как впервые пробили мою… Я тогда так перепугался, что словами не передать. Но не беспокойтесь! Всё хорошо, и капсула в итоге уцелела. Но те жуткие пробоины зарастали почти целые сутки…

А потом, мама и папа, случилось то, чего господин Иендо боялся больше всего!

Нас предали.

Сторонники войны узнали о наших планах уйти. Возможно, они даже знали о них с самого начала… В любом случае, всех, кто хотел отделиться, обвинили в сепаратизме.

Нет…

Об этом я вспоминать не хочу…

Совсем…

И теперь мне надо выторговать для наших людей те условия, которые были осенью. И врать, врать, врать… А вы знаете, как я это не люблю! Я же не умею толком врать! И мне кажется, что господин Иендо, если я провалю задание, спустит на меня всех собак. Меня просто сделают крайним…

И мне страшно! Очень страшно!

Но я решил, что не дам так с собой поступить. Я буду врать, и снова врать, и торговаться, и врать… А если не получится… У меня есть резервный план. Я просто подумал знаете о чём? О том, что вся эта наша национальная гордость… В общем, пусть она катится в задницу!

Дневник Листова И. А.

Триста восемьдесят восьмой день. Переговоры и недоверие.

— Ну? Давайте не тянуть кота за яйца! — решительно проговорил Кукушкин, когда мы все устроились в шатре, разбитом рядом с вышкой. — Какова цель вашего визита? И что это за толпа людей прёт на юг, не разбирая дороги?

— Господин Кукушкин, — вежливо ответил через переводчика молодой парень, представившийся Тору Яном, — цель нашего визита в том, чтобы подтвердить все предыдущие договорённости с вами!

Парень всё ещё выглядел слегка удивлённым, после того как увидел сани с запряжённым в них багом. Он, конечно, взял себя в руки… Вот только лицо держать не умел категорически! Что он волнуется, было видно даже нам, не азиатам.

— Знак! — Кукушкин посмотрел на парламентёра. — Я выдавал вам металлический знак, чтобы понять, что говорю с представителями господина Аоки.

Тору спохватился, залез под куртку, долго возился там… А потом всё-таки выложил на стол металлическую табличку.

— Вот, господин Кукушкин! — сообщил он, сияя как начищенный пятак. — Так что насчёт договорённостей?

— О чём ты, парень? — меж бровей Кукушкина залегла складка недоумения. — У нас с вами не было договорённостей!

— Насколько я помню, вы с господином Аоки на прошлой встрече договорились о нашем проходе на юг. Вы обещали разрешить нам это в обмен на наш вассалитет! — возразил парень с очень уверенным видом.

С чересчур уверенным видом.

Я и сам не самый большой мастер вранья, но этот кадр обманывать совсем не умеет. Надо было изображать возмущение, удивление… А он просто уверенно шпарит какую-то фигню.

Я, конечно, на последних переговорах не присутствовал. Однако знаю, о чём там речь шла. И этот молоденький японец выдаёт предложение самих же японцев за наше.