Шторм - Борис Старлинг

Картинки на экране. Разбитое окно, дорожный атлас, плавающий над панелью управления. Фонтанчик песка, поднимающийся, когда дверная ручка падает на морское дно. Манипулятор, пробивающий отверстие, а потом тянущий дверь на себя.

У Кейт странное ощущение того, будто она наполовину погрузилась под воду. Успокоение приносит лишь глубокий вздох: становится ясно, что она вдыхает спертый, теплый воздух казенного кабинета.

Все, что должно находиться в фургоне, на месте. Драгоценная осветительная аппаратура Леннокса, микшерский пульт, декорации – все там, куда было погружено. Но в фургоне находится и кое-что еще. То, чего там быть не должно.

Кейт ахает и, отпрянув от экрана, закрывает глаза. "Конечно же, – убеждает она себя, – это просто игра света и тени. Оптический обман, возникший из-за проникновения яркого луча в темный фургон". Сейчас она откроет глаза, и этот кошмар исчезнет.

Она качает головой и снова открывает глаза. Кошмар никуда не исчезает.

Под самой крышей фургона плавают пять тел, со связанными руками и лодыжками. Волосы мягко вьются в воде.

Тела маленькие. Детские.

* * *

Пленка все еще прокручивается, но ни Кейт, ни Фрэнк не смотрят.

Ужас от увиденного таков, что первый ее порыв – броситься отцу на грудь. Она прижимается к нему и чувствует на спине его правую руку. От его рубашки пахнет стиральным порошком.

Подспудности обрушиваются на нее, как падающая кирпичная кладка. Она заставляет себя не думать хоть какой-то момент, понимая, что должна позволить свободно возникать всем сопутствующим ассоциациям, прежде чем начнет выстраивать их в логическом порядке.

Сначала образы и эмоции.

"Эти дети еще не погребены, и мало есть такого, что раздирает душу больше, чем вид детского гроба. Гробы должны быть прочными, чтобы выдержать напряжение перехода в иной мир. Они должны заставить несущих их шататься под бременем человеческой жизни и души. Но когда гроб не больше форточки и когда кажется, что один человек может без особых усилий взвалить его на плечи, что еще остается, как не содрогаться от ужаса и неверия?"

Бережно, чтобы не задеть его раненую руку, Кейт отстраняется от отца и встает, чувствуя слабость в ногах.

Она стоит среди груды осыпавшихся мыслей.

В фургоне, который они брали с собой в Норвегию, находятся дети.

Но там не должно быть никаких детей. Там должно находиться оборудование, прежде всего мудреные устройства Леннокса, ради которых и пришлось заказать фургон. Фургон для оснащения, микроавтобус для членов труппы.

После спектакля, когда они загружали фургон, никаких детей там не было. Они могли попасть туда в последнее утро перед отплытием "Амфитриты", когда все занимались кто чем хотел.

И загрузил их туда кто-то, по меньшей мере один из числа абердинских любителей.

В Норвегии побывали десять человек. Трое погибли. Если к делу причастен кто-то из этих троих, Кейт уже бессильна. Но оставшихся в живых необходимо проверить.

Семь минус она, остается шесть. Синклер, Алекс, Джейсон, Леннокс, Джин и Эммелин.

Пожалуйста, Господи, только не Синклер или Алекс. Ей не вынести, если это окажется один их них.

Кто сидел за рулем фургона, когда его загоняли на палубу "Амфитриты"? Ей не вспомнить, да это, наверное, не имеет значения: к тому времени дети, скорее всего усыпленные или находящиеся под воздействием наркотиков, должны были быть погружены, связаны и спрятаны.

Кто обычно находился за рулем фургона? Да почти все понемногу. Пару раз вела она. И Давенпорт. Все мужчины, оставшиеся в живых, тоже, кто реже, кто чаще. Вот только Джин и Эммелин – их она за рулем вроде бы не видела. Во всяком случае, не припоминает.

Вычеркнем Джин и Эммелин или, по крайней мере, отнесем их в конец списка. И не только потому, что они не садились за руль: погрузка детей могла потребовать физической силы. Впрочем, не исключено, что сделавший это обошелся уговорами.

Ей приходит в голову еще одна мысль.

– Отец, поступали ли какие-нибудь необычные радиосообщения на "Амфитриту" или с "Амфитриты" до того, как был выброшен фургон?

– Таковых мы не обнаружили. Лишь обычный радиообмен.

Никаких сообщений снаружи – это значит, что человек, незаконно погрузивший детей, испугался. Запаниковал и решил избавиться от "транзита" до прибытия в Абердин. Сообщение о бомбе гарантировало то, что капитан Саттон поступит единственно возможным способом, – как он и поступил.

В то, что женщина способна обречь на смерть пятерых детей, Кейт не верит. Джин и Эммелин сами матери, как и она.

Значит, остается четверо: Синклер, Алекс, Джейсон и Леннокс. Синклер, ее наставник, и Алекс, ее любовник, неприятный Джейсон и зануда Леннокс. Нетрудно сообразить, в какой из этих пар предпочла бы она обнаружить виновника.

Противный Джейсон, в среду вечером, возле ресторана, лезший к ней целоваться и вообще навязчивый по натуре. Легко... ну, может быть, не легко, но вполне возможно представить его запихивающим в фургон детей.

Леннокс, придурковатый энтузиаст, заколебавший Алекса за ужином всяческими техническими подробностями. Тихий и безобидный, из тех, что и мухи не обидят. Последний, на кого может пасть подозрение. Но не это ли говорят о таких соседи после происшествия?

Один из этих двоих, не иначе. Оба неудачники, те, кого жизнь обошла стороной.

А главное, если это не один из них, значит, Синклер или Алекс, а это совершенно невозможно!

Это не может быть Синклер. Он слишком интеллигентный, добродушный, слишком по-отцовски ко всем относится. Подумать на него, все равно что поверить в то, что это ее собственный отец.

Но если это не Синклер, значит, Алекс.

Алекс, пребывающий в ней: в ее постели, ее теле, ее мыслях. Алекс на полу с Лео – четырехлетним малышом, невинным и беззащитным, – радующий и смешащий ее драгоценного ребенка. Алекс, которого одобряет даже Бронах. Не может быть, чтобы они все ошибались в нем.

Если это Алекс, она сама убьет его, без размышлений.

Кейт звонит Ренфру домой и кратко объясняет ему, что обнаружил Фрэнк и какие выводы из этого следуют. Когда она заканчивает разговор, проходит добрых десять секунд молчания, прежде чем Ренфру отвечает.

– Я сам свяжусь с судьей, – говорит он. – Насчет ордеров на обыск их рабочих мест и домов.

– Я думаю, что домами пока заниматься не стоит, – возражает Кейт.

– Почему?

– Чтобы не поднимать лишнего шума. Нужно попытаться установить личность подозреваемого, не спугнув его.

Очередная пауза.

– Ладно. Проверим для начала только офисы. Сколько мест?

– Всего два. Физический факультет университета, где Леннокс читает лекции, и аукционный дом – остальные трое работают там.

– Хорошо. Я сейчас приеду и все возьму на себя. Да, скажи отцу, чтобы задержался. Мне может потребоваться его помощь.

Час уходит у Ренфру на получение ордеров и организацию поисковых групп, а еще через час появляется первая находка.

Электронное письмо на центральном сервере аукционного дома. Посланное три недели назад, оно было удалено из папки, однако ни один компьютерный файл не исчезает бесследно. Даже удаленный, он оставляет следы своего существования, подобно тому, как на нижнем листе блокнота сохраняется оттиск текста, написанного на верхнем. Умелый компьютерщик может восстановить такие файлы. А Холройд, возглавляющий Информационный отдел Грампианской полиции, наверняка один из лучших специалистов в северо-восточной Шотландии.

К сожалению, установить индивидуальный адрес отправителя невозможно, а подписи под сообщением нет, но два момента очевидно важны. Первый – содержание послания.

"Телефонный контакт невозможен из-за присутствия в офисе других людей, поэтому пользуюсь электронной почтой. Все приготовления для поездки в Б. завершены. Груз намечен к отправке утром в воскресенье 9-го. Пять отдельных предметов, как договорились. Транспортное средство и все условия, необходимые для спокойной и комфортной транспортировки, согласованы".

Теперь из четверых остается трое. К делу определенно причастен кто-то из сотрудников аукционного дома. Однако вместо выпавшего из-под подозрения Леннокса в уравнении появляется новая величина. И немалая. Ибо вторым важным моментом является то, кому адресовано электронное послание.

А адресовано оно сэру Николасу Лавлоку.

* * *

Лавлок только-только приноровился, чтобы ударить клюшкой по мячу, только-только начал замах, как его окликают.

– Сэр Николас.

Лавлок опускает клюшку и в ярости оборачивается.

– Какого черта...

Слова как будто отскакивают от ледяного взгляда невозмутимо стоящего Ренфру. Рядом с ним соперник Лавлока, растерянно переминающийся с ноги на ногу.

– Сэр, мне хотелось бы перемолвиться с вами парой слов.

– Ради бога. – Лавлок жестом указывает на сиротливо оставленный, так и не дождавшийся удара мяч. – Я в середине раунда, разве вы не видите?