Удар гильотины - Павел Амнуэль

– Нет, – сказал Манн, вернувшись в магазин. – Не было там ремонта. Давно. Краска облупилась, а надпись «Я люблю яблоко» вы не помните? Справа от двери, если смотреть отсюда.

– Я люблю яблоко, – повторил Казаратта. – Помню.

С убитым видом он вернулся за прилавок и сел на высокий стул, ноги его повисли в воздухе, он болтал ими, как ребенок, он, возможно, и чувствовал себя сейчас ребенком, оказавшимся в страшном, необъяснимом, враждебном мире. Вчера этот мир был другим, и другим станет завтра, но тогда имеет ли смысл сегодня искать объяснения, причины и следствия, если вчера и завтра от сегодня совсем не зависят?

– Послушайте, – сказал Манн. – У вас прежде не было… скажем, провалов в памяти, галлюцинаций… Психика сейчас у многих скорее пограничная, чем нормальная. Я не собираюсь никому рассказывать, но сам-то я должен знать, могу ли доверять вашим показаниям.

– Нет, – вздохнул Казаратта после долгого молчания. Возможно, за несколько минут он просмотрел на своем внутреннем видео все, что с ним происходило с самого детства. – Нет, – повторил он и еще раз: – Нет…

– Что значит – нет? – Манн не смог скрыть раздражения. – Несколько часов назад известие о том, что Густава Веерке прижало оконной рамой, не вызвало у вас никаких возражений. Мы не первый раз с вами разговариваем, и вы почему-то не вспоминали о ремонте и замене оконных рам…

– Помолчите, пожалуйста, – прервал детектива Казаратта. – Почему вы так много говорите? Вы не даете мне думать. Рамы… Окна… Я точно помню, что старые рамы меняли на новые. Но – здесь ли? Может, это был другой дом? В Амстердаме много очень похожих домов, хотя, на первый взгляд, тут строили совершенно по-разному… Нет, действительно, я сейчас вспоминаю… дом на Херенграахт, там на первом этаже магазин итальянских сувениров… и дом на Глойербунгвал, совсем в другой части города… Похожи, как две капли воды… Мне всегда казалось, когда я проходил по Глойенбургвал, что каким-то странным образом оказался на Херенграахт…

– Да, – согласился Манн. – Одинаковых зданий довольно много, не спорю. Вы хотите сказать, что существует еще один в точности такой дом, как этот, и там несколько месяцев назад поменяли окна на современные?

– Вы думаете, это невозможно? Мне кажется, что иначе не объяснить… Или я действительно схожу с ума. Но это не так! Я прекрасно себя чувствую!

– Я и не спорю, дорогой господин Казаратта. Но, пожалуйста, очень вас прошу, разберитесь сами в своих воспоминаниях. В этом доме рамы не меняли, вы видите сами. Значит…

– Ну да, значит… И все-таки у меня такое ощущение… Хорошо, – прервал сам себя Казаратта, – не будем говорить об этом.

И больше они об этом действительно не говорили. Только о пустяках. Например, о том, как не любил Квиттер, когда на первой полосе «Вечернего Амстердама» публиковали фотографии красивых женщин. Даже если это была королева Беатрикс. Эти выпуски он не покупал никогда, странные у людей бывают причуды, верно? Верно, соглашался Манн и задавал какой-нибудь нейтральный вопрос, стараясь вытянуть из Казаратты еще хоть какую-нибудь интересную для расследования деталь. Минут через десять совершенно бесполезного разговора (в ходе которого старик неожиданно замолкал на какое-то время, хмурился и прислушивался к чему-то в себе) Манн достал из кармана мобильник и посмотрел на дисплей. «11 непринятых разговоров» – сообщала надпись. В магазин вошли две девушки, принялись рассматривать иллюстрированные журналы, и Манн воспользовался возникшей в разговоре паузой, чтобы попрощаться. Казаратта ответил рассеянно, девушки у него о чем-то спросили, Манн вышел на улицу и пролистал список звонивших. Три раза звонила Кристина (надо ей срочно ответить), дважды – Эльза (ей тоже надо позвонить, но во вторую очередь), один звонок был с аппарата без определимого номера (возможно, просто ошибка), четыре – различные номера, показавшися Манну знакомыми, но это были люди, не внесенные в память мобильника, и разбираться, кому какой номер принадлежит, Манн не собирался. И еще двадцать шесть минут назад звонил Мейден.

Он-то – зачем?

Манн сел за руль, пристегнулся, включил двигатель и только после этого позвонил старшему инспектору. В трубке послышался грохот, кто-то на кого-то орал, что-то то ли падало, то ли, наоборот, пыталось восстать из руин, и голос Мейдена едва пробивался сквозь какофонию, как сигнал далекой внеземной цивилизации сквозь хаос космических излучений.

– Манн? – было совершенно непонятно, рассержен ли Мейден, говорит нормальным голосом или даже доволен, можно было лишь угадывать слова и с трудом складывать их в фразы, будто старый растрепанный пазл. – Почему вы отключаете аппарат? У меня был вопрос…

– Ко мне? – нарочито удивился Манн. – Мы вроде бы договорились, что этим делом…

– Послушайте, – прокричал Мейден, – я сейчас на происшествии, буду у себя через… через час. Приезжайте, есть разговор.

– В семнадцать часов пятнадцать минут, – уточнил Манн, посмотрев на часы.

– Да! Успеваете?

– Хорошо! Буду! Обязательно! – Манн обнаружил, что и сам стал кричать, причем так громко, что на него оглядывались прохожие, а один молодой человек подошел к машине и знаками дал понять, что если, мол, нужна помощь… Манн покачал головой, и парень пошел своей дорогой, несколько раз все же обернувшись.

Кристине Манн позвонил после того, как отъехал со стоянки – час пик еще не начался, но машин на центральных улицах было много. Много было и патрульных, пришлось подключить мобильник к громкой связи, чего Манн терпеть не мог, но не хватало только сейчас нарваться на какого-нибудь внимательного полицейского.

– Тиль! – воскликнула Кристина после первого же гудка. Голос звучал из четырех динамиков, создавая странное ощущение объема, будто Манн оказался в голове Кристины, в ее мозгу, мыслях. – Как хорошо, Тиль! Я вам… тебе звонила, но ты… Ты скоро приедешь?

Показалось Манну, или, кроме голоса Кристины, слышен был еще один, какое-то тихое «бу-бу» – может, эхо или искажение сигнала на линии?

– Я еду, – сказал Манн. – Приготовь, пожалуйста, что-нибудь поесть, я голоден, как пес, не помню, когда ел в последний раз.

– Я как раз… – сказала Кристина, и ее опять прервало странное тихое «бу-бу».

– Ты не одна? – спросил Манн, крепче сжав руль и надавив на педаль газа; сразу пришлось тормозить, чтобы не врезаться в ехавший впереди «форд», сзади раздраженно, хотя и коротко, засигналили, и ответа Кристины Манн не расслышал, а переспрашивать не стал, не хотелось ему переспрашивать, не хотелось думать о том, что, пока он пытается избавить ее от неприятностей, она принимает гостей, кто-то ее успокаивает и делает это, возможно, лучше, чем смог бы он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});