Реймунд Стург. Лабиринт верности (СИ) - Чуринов Владимир

От зеленого луча блондина Реймунд уклонился резким прыжком в сторону, бежавший за ним солдат обратился в каменную статую. Шатен же выпустил в Стурга набор вращающихся стальных лезвий. Трех убийца избежал, проделав в воздухе акробатические кульбиты, которым позавидовал бы умелый циркач. Но еще два достигли цели — одно рассекло агенту Альянса левую руку до кости, второе — застряло в черепе, не сумев достигнуть мозга полугетербага.

«Теорему Кригса не доказал», — подумал боевой маг Леонард де Сенси, а его голова, украшенная каштановыми вьющимися волосами, тем временем упала на пол, отделенная от тела кривой саблей.

Послышался звон оконного стекла, а перед ним гром двух разряженных в него пистолей, в дожде прозрачных осколков и ребер рамы Реймунд Стург вылетел из Шестой цитадели Ахайоса. Раздавленный в руке янтарный амулет, стоивший убийце сумму, за которую можно было убрать трех-четырех захолустных губернаторов, активировал заклятье полета, превратив плащ Стурга на короткое время в черные кожистые крылья летучей мыши.

Увернувшись от пары зеленых лучей, пущенных ему вслед, и проигнорировав брань человека в белом, Реймунд забрал к юго-западу и, дугой обойдя твердыню Шестой цитадели, начал заходить на посадку в город…

«Ошибки надо исправлять, мою сегодняшнюю мне придется исправлять очень долго и кропотливо».

Стургу повезло, он свалился в чей-то сарай и там со стонами вытаскивал из себя лезвия и пули, лежа в навозе посреди испуганного мельтешения домашней скотины….

«Ветеран был приветлив не больше обычного, то есть, почти никак, но волнения не выказывал. Телепатический голос, отдавший приказ о цели… был тот же, что и всегда. Неужели нужно столько сложностей, чтобы убрать меня? Никто и никак не проявил утраты доверия. Вряд ли меня стали бы уведомлять, что хотят прикончить. Но новое задание?

Все это пахнет хуже гнилого кракена. Белое Крыло — это кто-то среди наших? Кто-то из тех, у кого есть право приказывать? Или кто-то, хорошо сокрывший себя среди нас? Бэгрис работает на них? Все упирается в кошку.

Это полный бред, но, похоже, меня хочет убить не Альянс. А Белое Крыло. Может, они хотят уничтожить или использовать сам Альянс? И «начальство» не в курсе? И ветеран ушами хлопает? Нет, это бред. Как может Альянс не знать что-то, что знаю я? Впрочем… Кто знает, как у них все устроено. Мы все тут пауки в банке. Значит, я нужен Белому Крылу? Или, наоборот, не нужен, даже вреден, если отказался сотрудничать. Бэгрис не может меня прикончить сама. Решила работать руками моей цели. Не похоже на нее. Еще одно доказательство в пользу заговора в Альянсе. Она действует по чьей-то указке.

Все это весьма печально. Придется действовать очень аккуратно. Я все еще должен убрать цель. Убрать цель и разгадать планы Бэгрис. Придется поработать».

Ловля кошек на живца

Зал был темен и пуст, на своих деревянных постаментах покоились древние фолианты, книги нежно шептали друг другу старинные истории, а книжные шкафы дышали пылью мудрости ушедших поколений. Белый лунный свет озарял шестую Цитадель ровным молочным серебром, но он не проникал в просторы библиотеки. Дабы избежать пламенной смерти при штурме, книги хранили глубоко в темном, каменном чреве крепости.

За столом, небрежно обгрызая яблоко, сидел плотный человек, в одеждах столь белых, как и Лунная Леди за толщей камня снаружи. Специальным пинцетом он переворачивал страницы старинного исторического трактата, вгрызаясь в давний слог пытливым, но равнодушным взглядом. Пара яблочных крошек уже упала на пожелтевший пергамент из кожи нерожденного козленка, но читатель не обратил на это внимания, его интересовала информация, а не внешний лоск ее вместилища.

«Я встретился с ним лишь однажды. Этот человек, взращенный против природы, был обращен в умелое орудие чужой воли. Он был быстр, хитер, дьявольски коварен и почти так же искушен в воинском искусстве, как я сам. Без ложной скромности отмечу, я сумел одолеть врага лишь благодаря помощи Единого и моим несравненным фехтовальным навыкам. Позже брат-тайный раскрыл мне, что этот некто происходил из странного ордена или иного сборища, именуемого Международный Альянс. Сейчас я понимаю суть названия сего, ранее оно казалось нелепым. Убитый единожды, враг вернулся еще трижды, пока в последний раз я не призвал сего несчастного на поединок веры, где окончательно одолел, осененный светом Защитника Человечества. Казалось, он и подобные ему были созданы с единой целью — нести смерть живым. А потому, ни жалости, ни сострадания не испытал я, повергая врага. Жаль лишь, что не найду я сил, способных одолеть все их отродье, дабы изжить столь циничную и гнусную форму попрания человеческих законов, запрещающих отнимать жизнь себе подобных».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Эбенезер Святой Клинок, волей Господа глава Ордена Бога-Шевалье, — прочел вслух, как и предшествующий текст, сидевший за столом. Два трехсвечных канделябра бросали неясные блики на его полное лицо, улыбка пухлых губ казалась то звериным оскалом, то умильной радостью ребенка. — Как думаешь? — обратился он громко в пустоту темных закоулков книжных стеллажей. — За те несколько сотен лет, что прошли с момента написания книги, что-то изменилось?

Несколько тяжеловесных, как взмах лезвия-маятника, мгновений ничего не происходило.

— Мы научились выживать после священного поединка, — раздалось рокочущее шипение, женский голос был раздражен и зол, зол, скорее, от природы.

— Ничего, придумаю что-то еще. Может, позову демона-душелова, — рассмеялся Гийом де Маранзи.

— Ты упустил его! — повысила голос ночная гостья, она начала медленно, грациозно приближаться к собеседнику, покачивая бедрами, из-под багрового плаща с пелериной и глубоким капюшоном нервно выбивался полосатый хвост. — Тебя предупредили, у тебя были силы, ресурсы, люди. Но ты все равно его упустил!

Высокий плотный мужчина поднялся из-за стола и с наслаждением потянулся, его белый мундир от этого смялся и натянулся на объемном животе.

— Ты сказала взять живым. Не вышло. Я мог бы его убить, но сначала помнил о твоей просьбе, а когда мне стало все равно, он уже разошелся, — голос был добродушным, сладким и не менее зловещим, чем у тигрицы.

Сейчас эти двое — плотный сорокалетний сибарит и поджарая, грациозная тигрица — оба выглядели медленно сближающимися, готовыми для атаки смертельно опасными хищниками. Вернее, приближалась тигрица, Гийом оставался на месте, возле старого, массивного стола, где читал мемуары человека, убившего кого-то из Альянса.

— Теперь он затаится! Реймунд хитер, вряд ли он снова даст тебе шанс схватить его, — последовало медленное покачивание капюшона из стороны в сторону, — он больше не придет сам, скорее, найдет марионетку, кого-то, кто сумеет втереться к тебе в доверие, направит ее, как свою собственную пулю, и нанесет удар тогда, когда ты менее всего будешь этого ожидать!

— Ну, — развел руками толстячок и ухмыльнулся, — я же всегда начеку, такая работа.

Тигрица медленно и грациозно приближалась, незаметным, почти незримым движением она перехватила что-то под плащом.

— Но есть одна загвоздка, — казалось, зверь под капюшоном тоже ухмыляется, — Реймунд к тебе больше не придет, поймать его ты не сможешь, значит, для меня бесполезен.

Картинным жестом де Маранзи накрыл лицо рукой, чуть склонив голову к груди и выставив вторую руку перед собой.

— Ах, моя дорогая, наша любовь так недолго длилась, а все ведь могло быть иначе, — протянул он скорбно.

Тут же, за секунду до броска хищницы, рядом с противником Бэгрис из воздуха соткались две фигуры. Справа сгустились тени, и из них появился человек, затянутый в бесшумный черный шелк, облаченный в легкие кожаные доспехи, он сжимал рукояти коротких, чуть скривленных клинков, а лицо скрывал под маской из нескольких слоев ткани, в прорезь которой выглядывали умные, внимательные глаза.

Слева же, заставив тигрицу застыть на месте, появился, медленно обретая очертания из облика бестелесного призрака, высокий мускулистый тигрин, могучий воин с лицом, сочетающим множество звериных черт и немного человеческих. Он оскалился, показав мощные клыки, и оправил золотистый плащ, скрывавший его торс, положив руку на древко узкой секиры.