Песчаные небеса - Олаф Бьорн Локнит

– Да старею я, что ли? – недоумевал Конан, обращаясь к самому себе. – Почти три десятка лет на свете прожил, где и кем только не был, и вот дожил…

Он сел в кресло напротив Мораддина и обхватил голову руками, никак не отреагировав на насмешливые слова полугнома, наблюдавшего за самобичеванием северянина с некоторым удовольствием:

– Золото глаза затмило, вот в чем причина. Сколько тебе Джафир заплатил? А Дагарнус? А обещали сколько? А кувшин зачем тебе понадобился? Так-то, милейший мой варвар.

– Поубиваю!.. – прорычал киммериец, поднимаясь и сжимая кулаки. – Ну, скоты! Они у меня попляшут! А Джафиру шею сломаю лично, и меч пачкать не буду…

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Мораддин смотрел на киммерийца безмятежными серыми глазами и молчал. Конан продолжал изрыгать невнятные проклятия на родном наречии, поминая родословную Джафира, его родственников, дальних и близких. Досталось и песчаному раваху, который впутал его в эту дурацкую историю – и отчего гнусному червяку не сиделось в своей вонючей дыре в день, когда старому ишаку Джагулу приспичило возвращаться из Султанапура в свой занюханый оазис? При этом варвар расхаживал по комнате, очень походя со стороны на горного льва, которому нечаянно придавили лапу колесом повозки или воткнули под хвост стрелу, смазанную горчицей. Закончилось это несколько неожиданно: яростно вскрикнув, он подпрыгнул и с руганью повалился на ковер.

– Какой болван рассыпал тут битое стекло?!

– Конан Киммерийский, – мирно ответил Мораддин, указывая взглядом на черепки, разбросанные по полу возле стены. – Ты же кинул кувшин в стену.

Конан, ухватив себя за лодыжку, вывернул стопу и осторожно вытащил впившийся в пятку осколок. Боль немного охладила его злобу, и, справившись с кусочком фарфора, он вздохнул, капнул на ранку вином и посмотрел на Мораддина, восседавшего в кресле с несчастным видом человека, только что наблюдавшего помешательство родного брата.

– Ну, и что теперь делать будем? – хмуро буркнул Конан. – Придется в оазис Баргэми ехать.

– Что ж, поедем, – пожал плечами Мораддин. – Кстати, когда должен прийти Дагарнус?

– Утром. Ждать его у меня нет никакого желания.

– А деньги? – хитро улыбнулся полугном.

– Пошел ты… Не сомневаюсь, что скупердяй-кофиец потребует обратно задаток. Исчезнем отсюда под утро и сразу рванем в пустыню.

Мораддин, подперев подбородок кулаком и сгорбившись, помолчал, раздумывая, а затем снова глянул на киммерийца.

– А если я ошибся? – вдруг произнес он. – Представь, что будет, когда мы заявимся в крепость шейха аль-Баргэми, учиним там погром, наподобие устроенного неизвестными кхитайцами во дворце мага и, в конце концов, выяснится, что Джафир ни в чем не виноват, кхитайцев нанял какой-нибудь таинственный воздыхатель Мирдани, которого она и ждала, кувшин же вообще упер некто третий, о ком мы и не подозреваем.

– Умный ты слишком, – медленно сказал Конан. – Тяжело, наверно, таким быть? Я так теперь уверен…

– В чем? – ласково переспросил Мораддин.

– Это дело рук Джафира! И точка! – уверенно заявил Конан, рубанув ладонью воздух. – А твои сомнения оставь при себе. Ошибемся – исправим.

– Ты умеешь чинить проломленные головы? – поинтересовался Мораддин.

– К Нергалу головы! – рявкнул киммериец. – Но если ублюдок Джафир и впрямь заварил всю эту кашу, я ему… я его… на кусочки разрежу и съесть заставлю!

– Сильно сказано! – одобрил полугном, старательно скрывая иронию. – Давай-ка выспимся перед долгой дорогой. Не знаю, как ты, а я очень устал…

– За Стейной посылать? – вяло усмехнулся Конан. – Или будешь отдыхать один?

– Пожалуй, один… Госпожа Стейна не в моем вкусе: размеры не гномские… – с этими словами Мораддин поднялся и направился к одной из двух боковых дверей, ведущих в отдельные спальни. Внезапно он остановился и прислушался.

– Что это?

Топот копыт донесся из слухового окна, и резко оборвался. Почти сразу же с улицы послышались приглушенные вскрики и несколько раз хлопнула парадная дверь «Врат Ста Удовольствий».

– Облава? – предположил Конан, вскакивая и хватая меч. Шум переместился от входа в заведение к лестнице, и раздались крики девочек, развлекавших богатых гостей в главном зале дома. Конан и Мораддин замерли, прислушиваясь и соображая, что придется делать, когда стража начнет проверять комнаты в поисках возможно скрывающихся здесь злодеев. Но почти сразу выяснилось, что городская стража Султанапура тут ни при чем – от мощного пинка распахнулась дверь и в комнату вихрем влетела насмерть перепуганная Стейна.

– Бандиты! – выпалила она, – Конан, там какие-то кхитайцы!.. Тебя ищут!

– Кхитайцы? – широко раскрыл глаза Мораддин и, подняв указательный палец, повернулся к киммерийцу, – Похоже, из города уезжать не придется. Пойдем, разберемся…

Только сейчас Конан рассмотрел, что плечо у Стейны поцарапано, распущенные волосы спутаны, халат местами разорван, а лицо искажено гримасой неподдельного ужаса. Надо думать, неизвестные не стали церемониться как с гостями, так и с хозяевами дома, одержимые желанием любой ценой достичь своей цели. Неужели ею опять был Конан?

Снизу донесся звон стали и приглушенные крики – очевидно, отдыхавшие во «Вратах» офицеры гвардии Илдиза взялись за оружие.

– Сиди здесь и не высовывайся! – гаркнул Конан, отталкивая Стейну от двери вглубь комнаты. Он схватился за дверную ручку, но Мораддин неожиданно отстранил его и со словами: «Действуем, как раньше! Спину мне прикрывай!» выскочил в коридор.

Осторожно выглянув из-за угла, Мораддин некоторое время оценивающим взглядом изучал происходившую в зале для посетителей свалку: визжащие девицы забились в стенные ниши, часть музыкантов была перебита, остальные, побросав инструменты, разбежались; несколько военных из числа гостей еще продолжали рубиться с низкорослыми бандитами. Кто-то завопил высоким срывающимся голосом:

– Всем искать северного варвара! Длинный и черноволосый!

Кричал туранец – это было заметно по одежде, но рассмотреть лицо было невозможно, до самых глаз оно было прикрыто незавернутым концом белого тюрбана. Он стоял у самых дверей, держа саблю обнаженной, но в схватке участия не принимал, видимо, надеясь на умение и быстроту наемников и не желая рисковать жизнью. Те, без труда справившись с последними двумя офицерами, тут же рванулись к лестнице. Четверо кхитайцев оставались внизу, еще двое вломились в дверь, ведущую на кухню, и от туда тотчас же донеслись крики, звон посуды, грохот падающих котлов и шипение разлившейся по раскаленным плитам жидкости.

Мораддин встретил троих наемников на лестничной площадке, выступив из темноты коридора настолько неожиданно, что кхитайцы остановились, отпрянув назад.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});