Лазурное море - изумрудная луна (СИ) - Евгения Кострова

Темнота обрамляла все золотым покрывалом хаоса, она была сумрачнее самой глубокой ночи, расстилающейся над высокими облаками неба, плотнее смога, поднимающегося к диадеме бледноликой луны от горящей смолы, бесконечным путем, что разверзал океан. Мужчина ступал по белесым ступеням, и мрак овевал его одеялом ночных туманов, что кручеными вихрями развевал пестрые краски рассвета, чьи отсветы блуждали по мрачным вершинам скалистых гор. Где-то в отдалении, доносящимся мелодичным эхом, звучала волшебная и нежная игра систры, что сверкала серебром звезд, и внимало нестройному отзвуку злотого тимпана. Его темные локоны были украшены золотыми украшениями, вплетаясь в пряди венком, и тончайшие побеги диких терний опадали на чистое чело. Шелестела листва тамарикса и мирта, и полуночные цветы олеандра поднимались в вышину ночного неба. Он был точно таким же, каким она его запомнила. Каждый его шаг был предвестником смерти беспощадной и всепоглощающей, как адское пламя, и прекрасные черты его лица клеймились в ее сердце, как опалово-жемчужный образ лунного диска. Огниво факелов не оставляло на его темных одеяниях отблесков, а ветви кустов дикой оливы темнели, скручиваясь в невидимых тенях, когда он приближался, опускаясь на ложе, покрытое пестрыми подушками из багряного льна. Кафтан мужчины был раскрыт, открывая сильные ключицы, оголяющие великолепие его темной бронзовой кожи, что оттеняло медь его затягивающих и завлекающих в пучину янтаря глаз, и золотые драконы с рубиновыми глазницами впивались клыками в ворот его великолепного одеяния. Все пространство прониклось тишиной, когда он поднял на девушку взгляд, всматриваясь в ее обнажающий наряд, останавливая холодный и непроницаемый взор глаз на руках мужчины, что удерживал ее на коленях. Он не изменился в лице, но что-то, скрытое глубоко в золотой широте его очей испугало ее, заставило трястись от безраздельного ужаса, и позыв беспредельного и одичалого страха, она распознала через судорогу, стоящего подле нее стражника, что передался через соприкосновение их кожи — белоснежный и темный.

Женщины склонялись перед ним с драгоценными подносами яств, украшенные гравюрами косуль и ланей, и хрустальными кувшинами вина. Мужчина взялся за края небольшого бокала, по которым плелись рисунки охоты на вепря, и перстни огнем засверкали на его длинных пальцах, когда он поднял золотую чарку с букетом разбавленного кровью оленя алого напитка, приподнимая перед собой, словно отдавая дань пиршеству хозяина. И поднеся к своим губам холодное вино, каждый в амфитеатре встал со своего места, склоняя головы, будто приветствуя его появление. Мужчина опустился подбородок на скрещенные руки, проводя языком по влажным губам, и улыбнулся. С высоты верхних этажей кто-то отдал приказ, и торги начались вновь, когда со стен прислужники выкатили свернутые алые полотна ткани, павшие рубиновым водопадом с белоснежных колонн, что были гуще текущей в венах крови и посыпались с черноты небосвода лепестки белоснежного жасмина и кремовой розы. Но Айвен едва слушала нарастающее волнение среди людей, ныне толпы, что в безумии вскрикивали суммы задатка за нее, и золотые таблички сменялись с одной суммы на другую. Она едва различала многоцветье драгоценных огней на бусах и кольцах высших господ, рев рысей и львов, что удерживали на кристальной привязи. Она безотрывно смотрела в глаза мужчины, на висках которого сияли темные татуировки, как сгустки чистейшей черноты и аккуратные резцы от золотой маски, тогда как он откинулся на спинку мягкой софы, наблюдая за происходящим с легкой усмешкой на устах. Его забавляло нечто неподвластное ее пониманию, когда он с закрытыми глазами вслушивался в крики вожделения и возбуждения, окружающие со всех сторон, заполняющие само сознание. Когда же цена за нее, как на товар, вышла за пределы сотни тысяч золотых ли, она вскинула голову, в страхе смотря на полного мужчину, восседающего неподалеку от карателя, прижимающего к виску прохладный кубок. Айвен хотела вцепиться в холодную каменную отделку балкона, покрытую цветущими лозами багровых роз, вцепиться ладонями в тернии, чтобы на миг забыться в боли, что смогла бы ее утешить. Исход был очевиден, ее продадут человек, чьи веки покрывались сухим делтовато-карим гноем, чье тело обезображено шрамами войны, а руки погрязли в крови. И возможно после того, как цепь, сковывающую ее шею, передадут ему, он получит удовольствие оттого, что сдерет с нее кожу заживо. И представляя себе картину, полную кровавой и жестокой мессы, рассудок ее покачнулся.

И когда аукционер собирался объявить победителя торгов, Арис поднял руку, и, смотря на Айвен спокойным голосом, произнес:

— Пятьсот тысяч ли.

Но названную сумму перебил яростный оклик людей со средних этажей амфитеатра, и через несколько минут сумма перебила миллион. Айвен непонимающе свела брови, не осознавая, что здесь происходило. Как за нее могли предлагать такие деньги? Что с ней будет делать победитель, отдавая красному дому целое состояние?

Дворянин, восседающий перед ней, подозвал к себе одну из женщин, прислуживающих ему, и тихо прошептав что-то ей на ухо, улыбнулся кончиками полных губ. Прислужница поклонилась, и волосы ее, что чернотой смогли бы смести сам полог ночи. Она выпрямилась и медленно начала подниматься по ступеням вверх, ее фигура плыла волною вдоль охватившего аристократов безумия, сравнимого лишь с одержимостью черных демонов, что жаждали крови. И контраст между изящностью ее внутренней натуры, и грубостью окружающего мира, приводил в оцепенение. Ее платье колыхалось пенными валами, прозрачное, как туман в грозовое утро, и полные локоны чернильным дождем опадали на спину, и шаг ее позолоченных сандалий с крупными камнями граната на пряжках, отстукивали по белому, как молоко, камню. Айвен перестала наблюдать за ней, лишь, когда женщина скрылась в лестничном переходе за миртовой изгородью, усыпанной снежными бутонами, ведущего к верхним этажам, освещаемом диковинными газовыми лампами в образе уродливых химер. Раздался раздирающий до самых костей крик, разнесшийся болезненным эхом, что утопал в ночи, и мужчина в дальних рядах, упал в объятие смерти после того, как некто из окружения пронзил сильную мужскую грудь клинком, и ткань его светлого хитона окрасилась в чопорный пурпур. Раздались новые крики, а цена за нее все поднималась, разбивались фужеры и звенело злато о очищенные полы.

Она посмотрела на мужчину, что продолжал в спокойствии вкушать вино, смотря, как отражается луна в красной жидкости его золотого бокала, как нефрит и адамант соединяются с рдяностью кровавой. Его безмятежность и холодное равнодушие разбивало ее на части. Столько красоты и власти в каждом движении, сколько жестокости и хладнокровия. Айвен внимательнее присмотрелась к мужчине. Он был немногим старше ее, у него было крепкое телосложение и удивительно нежные черты лица, но чрезмерная резкость в его медовых глазах, делала выражение жестким, способным убить на расстоянии. Каменья изумруда выпадали из драгоценных ларцов и белоснежные питоны с рубиновыми глазницами замыкали кольца на шее, распростертой на полу женщины, что смотрела остекленевшими глазами в небеса.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});