Симфония любви - Кэтрин Сатклифф

Лаура прикусила губу и отвела глаза.

– А разговаривает он тоже хорошо? И узнает близких?

– Он много читает, вслух и про себя.

– Похоже, вы сотворили чудо, Мария.

– Он очень много занимается, миледи.

– Как он выглядит?

– Необыкновенно красивым, – улыбнулась Мария, скорее себе, чем собеседнице.

Лаура нахмурилась и понизила голос.

– А его поведение?

Мария вошла в эту комнату заранее настроенная против молодой женщины и готовая любой ценой сдержать слово, данное герцогине, но слова лжи застряли у нее в горле. Правда неизбежно положит конец надеждам на скорую свадьбу Лауры и Салтердона… а также ее мечте облегчить участь матери. А что будет с ее хозяином? Не отправит ли герцогиня его в «Роял Оукс», потеряв надежду на брак внука с девушкой благородного происхождения, и поддавшись уговорам Эдкама?

Мария перевела взгляд на статуэтку Эроса.

– Можете быть твердо уверены, что он не причинит вам вреда.

– Понятно, – сказала Лаура и положила руку на лоб ладонью вверх. – Очень хорошо, Мария. Теперь можете прочесть мне записку.

Глубоко вздохнув, Мария раскрыла листок.

«Леди Дансуорт. Прошу оказать мне честь и прийти в половине девятого в «золотую» гостиную. Салтердон».

Лаура закрыла глаза, еще раз вздохнула и слабым голосом ответила:

– Конечно.

* * *

Мария сидела на стуле, положив на колени раскрытую книгу и не отрывая взгляда от танцующих в камине языков пламени. Свидание Лауры и Бейсинстока прошло без сучка и задоринки. Герцогиня, расположившаяся в своем роскошном кресле, была так напряжена, что, казалось, вот-вот взорвется. Лаура, опустив глаза и сцепив пальцы рук, сидела напротив человека, которого считала своим женихом. Рядом, как сторожевой пес, расхаживал ее отец. У девушки был вид, как у приговоренной к смерти.

Как и во время беседы с Марией, Лаура совсем не выказывала радости по поводу чудесного выздоровления ясениха, а также волнения от перспективы близкой свадьбы с герцогом Салтердоном.

Какую женщину не очарует добродушие Бейсинстока? Его обаяние? Его красота?

Через час Лаура прошептала своей служанке, что, вероятно, двухдневное путешествие в Торн Роуз начинает сказываться. Затем извинилась перед его светлостью и, белая как мел удалилась в свою комнату. Возвращаясь к себе, Мария походила мимо двери Лауры. Она была уверена, что оттуда доносился тихий плач.

Мария захлопнула книгу и устало поднялась со стула. Она решила в последний раз попытаться уговорить Салтердона открыть дверь. Он должен подумать о здоровье своей бабки и о счастье Лауры. Таков его удел.

Она удивилась, обнаружив, что дверь не заперта. В комнате никого не было. Мария взглянула на высокие напольные часы – около полуночи. Она поспешила в музыкальную залу, но там было темно.

Где он может быть?

Она бросилась в библиотеку, затем в оружейную и на кухню. По дороге ей попались несколько заспанных слуг. Она не осмелилась спросить, не встречали ли они бредущего по коридору герцога. Никто кроме нее и Гертруды не знал, что к Салтердону вернулась способность управлять собственными ногами.

После получасовых поисков она вернулась к себе в комнату, взяла плащ и вышла из дома. Ночь была туманной, и девушка на мгновение замерла, когда холодный воздух коснулся ее щек, а затем двинулась по извилистой дорожке к конюшням.

Звук рассерженных голосов заставил ее замедлить шаг. Спустившись по покрытым лишайником каменным ступеням, она перешагнула через упавшую завесу плюща и остановилась при виде нескольких темных фигур, загородивших дорогу.

Мария сразу узнала долговязую фигуру Тадеуса. Через несколько мгновений она поняла, что рядом с ним переминаясь с ноги на ногу от холода, стояла Молли. Третьего человека она, как ни старалась, узнать не могла, поскольку вся троица была частично скрыта густыми кустами.

Порыв ветра раскачивал ветки деревьев и шелестел сухими листьями. Мария вернулась и продолжила свой путь к конюшням. Она время от времени оглядывалась, недоумевая, зачем кому-то понадобилось назначать встречу на таком холоде. Но все мысли ее были заняты Салтердоном.

В конюшне было темно, тихо и тепло. Лошади фыркали в своих стойлах. Стараясь не шуметь, она шла по длинному проходу, вымощенному кирпичом, проверяя каждое стойло, пока не наткнулась на открытую дверцу. Внутри было пусто.

Аристократ.

Распахнув ворота, она выбежала наружу, прикрывая глаза ладонью от сыпавшейся с небес мороси.

Из темноты на нее надвинулось что-то большое и темное, стуча копытами и выпуская клубы пара из раздувающихся ноздрей. Горячее тело коснулось ее, и Мария, вскрикнув, отпрянула. Она чуть не упала, но чьи-то руки подхватили ее. На несколько мгновений она повисла в воздухе, а затем жеребец встал на дыбы, повернулся вокруг своей оси, и она оказалась на загривке животного. Пара сильных рук поддерживала ее.

Прислонившись плечом к груди Салтердона, Мария, тяжело дыша, смахнула с ресниц капельки воды.

– Ваша светлость…

– Хорошо, что ты составишь мне компанию, – прошептал он ей в ухо. – Никогда не любил кататься один.

С этими словами он пронзительно свистнул и ударил жеребца пятками в бока. Аристократ немного попятился, выгнул шею и издал громкое ржание, эхом отозвавшееся ночи. Затем животное пустилось галопом по мокрой дорожке под сводами блестящих от дождя деревьев, унося своих седоков прочь от конюшни.

Затаив дыхание, Мария прильнула к Салтердону и крепко ухватилась за него. Они неслись сквозь облака тумана и дождя. Ноги жеребца поднимались и опускались, подобно мощным пружинам. Раскачивающиеся плечи лошади и развевающаяся грива делали скорость еще более пугающей.

Мария вцепилась ногтями в плащ Салтердона и крепко прижалась к нему, повернув лицо навстречу холодному ветру. Странно, но она ощущала себя в безопасности. Хозяин успокоит и защитит ее, освободит от земных пут и унесет прочь от всех печалей и бед.

Казалось, они скачут уже целый час, когда Салтердон что-то тихо сказал жеребцу, и животное замедлило бег. Они остановились под пологом сплетенных ветвей. Салтердон долго молчал, продолжая обнимать ее. Его теплое дыхание касалось щеки Марии. Затем он взял ее за подбородок и повернул лицо девушки к себе.

– Когда-то я считал, что умру, лишившись всего того, что положено мне по рождению. Что я просто перестану существовать. Но последний год… Я был почти мертв, и никому до этого не было никакого дела, кроме тебя, Мария. Как я могу отпустить тебя? – он коснулся губами ее уха, и его горячее дыхание заставило ее вздрогнуть. – Ты мой разум, Мария. Моя сила. Мое… желание.

Его голос прервался, превратившись в тихое рычание, напоминавшее рычание льва. Губы Салтердона щекотали нежную кожу за ее ухом.