Смерть или Слава - Владимир Васильев

– А бласт свободный есть? – поинтересовался Маленко. – Я свой так и не успел захватить…

– Найдем, – успокоил его Фломастер. – Валера, дай ему «Витязя» и парочку батарей про запас.

Яковец с готовностью полез в стенную нишу.

– Кому еще батареи нужны? Налетай!

Некоторое время народ деловито вооружался.

– Итак, – Фломастер встал и отпихнул ногой вертящееся кресло. – У меня соображения следующие. Выходим, и пробиваемся к боевой рубке; занимаем также и рубку разведки. Стрелять без колебаний. Увидел знакомую рожу, и сади из бласта промеж глаз, здесь им не фактория и не «Меркурий». Как только окажемся в рубке, я, Ханька и Яковец подключаемся к вахте, остальные прикрывают. Ну, а как подключимся, вопросы отпадут. Возражения есть?

Возражений не было.

– Тогда начали. Раньше возьмемся – моложе завершим.

И они начали. Вход в карантинную зону явно караулили снаружи, а перед самым входом расстилался здоровенный и пустой зал. Засядь по ту сторону стержневого, под навесиками, и любого выходящего можно валить на месте, и пикнуть не успеет.

Но Фломастер к этому был готов: карантин, автономный островок в теле единого корабля, имел и скрытые входы-выходы.

Они спустились уровнем ниже, в буфер между стержневым и ремзоной. Подвал подвалом, даже высота от пола до потолка чуть меньше человеческого роста. Пришлось пригибаться. Даже малышу Боаморте пришлось.

Двенадцать решительных мужчин с бластами наизготовку пролезли под стержневым коридором, поднялись по отрощенной давным-давно вентиляционной шахте на два уровня и выбрались в складскую зону. Их явно отследили на выходе из карантина, и послали людей на перехват, но пока те поднимались, Фломастер успел увести свое войско в лабиринт складов и засесть в одном из них. Когда отъехала в сторону широченная дверь и на пороге мелькнули подвижные силуэты, маленькое войско уже было готово к обороне.

С порога кто-то для острастки пальнул в глубину склада, а секундой позже бандиты резво попрятались. Они прекрасно понимали, что канониры будут стрелять в ответ.

И они не ошиблись.

Но Фломастер явно заранее готовил маршрут для подобных случаев – лезть ко входу и прорываться под огнем не пришлось. Старший из канониров пробрался к боковой стене и раскрыл незамеченную никем перепонку. Яковец с Ханькой, задержавшиеся в арьергарде немного постреляли по притолокам, и бесшумно убрались за перепонку вслед за остальными.

Канониры угодили в узкий поперечник; на углу, метрах в сорока, стояли двое. Боком. Оба глядели вдоль стержневого, на вход в склад. Они только начали поворачиваться, когда прозвучали первые выстрелы. Инжекторы бластов сухо щелкали, выплевывая энергетические импульсы.

Бывшие патрульные неплохо стреляли.

Перебежка, спуск на уровень ниже. Сзади начала шуметь погоня.

Внизу канониры рассыпались около силового лифта; узкое помещение с массой перегородочек и вертикальных стоек с поперечинами идеально подходило для засады.

Минута, и первые двое преследователей осторожно сунулись в лифт; Маленко и Чистяков в тот же миг затопотали около выхода напротив лифта, изображая спешное отступление, и выскользнули во внешнее кольцо яруса, в коридор, связывающий рубки и дежурки двух соседних секторов.

Погоня купилась. Из лифта высыпала целая толпа, все в комбинезонах транспортников, а значит – бандиты.

Перестрелка была короткой и кровавой; несколько бандитов наверху не влезли в лифт и поэтому спаслись, двое успели вернуться в тесную кабинку и подняться.

У канониров убили рыжеволосого Федоренко и ранили португала Боаморте, к счастью неопасно.

Фломастер повел свое войско дальше. Вопреки ожиданиям, не стал он задерживаться и во внешнем кольце. Вскрыл при помощи бласта еще одну вентиляционную шахту, тоже старую и явно неиспользуемую, и спустился на стержневой ярус. В один из продольных боковых тоннелей, неведомо для чего предназначенных. От основных рубок их отделяло два с половиной километра по прямой. Пять-семь минут бега.

Боковые ответвления мелькали справа и слева каждые восемьдесят-сто метров.

Но по прямой прорваться не вышло. Уже через километр впереди кто-то выглянул из бокового – и Фломастер тут же свернул. Влево, прочь от стержневого.

Они уходили все дальше и дальше влево, пока не уперлись в граничную стену сектора. Новый бросок вперед, и теперь уже бег вправо. Фломастер чертил в клетчатом лабиринте замысловатую ломаную линию.

Перестрелки вспыхивали еще дважды, одна по пути и одна перед боевой рубкой. Люди директората и бандиты догадывались, куда направляются канониры, и постарались перекрыть им путь.

Вот только умирать бандиты не были готовы, а у маленького отряда под предводительством Фломастера не оставалось иного способа выжить. Только прорваться в рубку.

И они прорвались. Вшестером. Фломастер, Ханька, Маленко, Чистяков, Желудь и Боаморте. Остальные легли по пути на окровавленные полы холла-предбанника и площадки лифтов перед головными рубками.

– Шлюз! – прохрипел раненый Фломастер, отпихивая за тонкую разделительную линию мертвого уже бандита со стекленеющими глазами. Бандит был прострелен по крайней мере трижды.

Желудь бросился вручную задраивать шлюз боевой рубки. Фломастер тяжело брел к шкафам с биоскафандрами, держась за бок. Комбинезон его в этом месте был темным от крови.

Ханька, единственный из всех относительно целый, уже вскрыл биоскафандр и торопливо раздевался.

Чистяков доковылял до кресла перед пультом, но сесть не успел: вдруг коротко пискнул сигнал нештатной ситуации, по пульту пробежалась волна вспыхивающих и гаснущих огоньков, а потом все огоньки погасли, кроме одного.

Красного.

– А это еще что такое? – изумленно спросил Маленко, указывая на огромный, во всю боевую рубку, обзорник.

Фломастер на миг отвлекся.

– Это крейсер цоофт, – сказал он устало. – Черт! Значит чужие уже здесь?

Вдали, на фоне россыпи тусклых звезд, дрейфовала необъятная стая темных пятнышек. Флот чужих. На этот раз – большой флот. Просто огромный.

Еще три часа назад «Волга» была единственным кораблем на миллионы кубических километров пустоты. Теперь – лишь одним из многих.

Правда, самым большим.

52. Роман Савельев, капитан, Homo, крейсер Ушедших «Волга».

Каморка была тесная и пыльная, совсем как настоящий конспиративный подвал. Я даже не ожидал встретить такое запустение на своем корабле.

Оказывается, есть еще масса мест, куда не добираются наши вездесущие ужики-уборщики.

Никогда бы не подумал. Впрочем, ужики вот-вот замрут. Наверное. По крайней мере, я думаю – замрут.

Риггельд сидел в обнимку с Юлькой; Смагин – с Яной. Суваев сердито пялился в мою сторону, словно собирался упасть в объятия мне. Или наоборот, ждал, что упаду я. К нему. В объятия.

Действительно, стало прохладно! А будет еще холоднее… Наверное.

Дело в том, что я только что отдал команду на полный запрет всех вахт на корабле. Полный. Независимо от допуска. Сейчас, вероятно, идет перекрестная проверка и повальное отторжение людей директората от системы. Я представил Юдина, недоуменно выбирающегося из биоупаковки. С лицом ребенка, которого только что лишили долгожданной шоколадки. Причем, даже позволили шоколадку потрогать и слегка лизнуть.

– Как мы будем пробираться? – угрюмо спросил Суваев. – Это ж километров двадцать, не меньше.

– Проберемся, – буркнул я. – Как-нибудь проберемся. Вот только… Я не знаю сколько километров до нашей цели. Может быть, и не двадцать.

– То есть? – не понял Суваев.

– Мы не пойдем к капитанской рубке. Нечего там делать – там только бандиты с бластами. И никакой надежды.

Суваев сумрачно глядел на меня.

Завидовал Суваев. Завидовал тому, что я, именно я, а не он, знаю о корабле почти все. Слишком привык он знать больше остальных со свей компьютерной базой-выручалочкой, счастливым наследством. Суваев и не подозревал до недавнего времени о личном интерфейснике под дублированным каналом – о том самом невзрачном блокнотике, на который последние два часа ожесточенно пялились мои бравые офицеры, не решаясь спросить – что это за вещица. А ведь все явно поняли, что интерфейсник не зависит от общекорабельной связи. И что он неподвластен тем, кто в данный момент на вахте.

По-моему, это их потрясло.

Но все же, они продолжали мне верить. Даже Суваев со своей белой завистью, похожей на чувство пятилетнего карапуза к свободе старшего брата, отправляющегося без спроса на рыбалку.

Спасибо, ребята… Без вас я бы не решился затеять то, что затеял.

– Оживить корабль не так уж трудно, Паша, – начал объяснять я. – Но только не из капитанской рубки, как это ни странно. И даже не из капитанской каюты.

– А откуда же, черт возьми? – Суваев казался растерянным, но старательно скрывающим растерянность.

– С одного из биоскафандров. Я не знаю точно с какого.