Как я стал переводчиком Сталина - Валентин Бережков

Никто даже не упомянул о войне. Прошло меньше месяца с момента вторжения, и здесь, далеко от фронта, люди, казалось, не испытывают особого беспокойства. Видимо, еще глубоко сидело в сознании обещание вождя, что мы будем бить агрессора на его же территории. Не имея информации о том, как действительно развиваются события, все ждали, что Красная Армия, отбросив вражеские полчища, вступит на территорию Германии, немецкие рабочие и крестьяне повернут оружие против нацистов и война окончится нашей полной победой...

В столице Грузии нам также оказали торжественную встречу. Деканозов, сохранивший здесь квартиру после переезда в Москву, уехал к себе, а мы разместились в отеле "Тбилиси". Наши "люксы" с коврами, зеркалами и большими балконами напоминали о роскоши дореволюционного Тифлиса, когда имевший тут сильные позиции французский капитал немало способствовал благоустройству и украшению главной магистрали города, носившей теперь имя Шота Руставели. В ресторане с высоким стеклянным потолком гремела музыка, было людно и шумно. После ужина мы наблюдали с балкона за хорошо одетой толпой, в основном мужчин, не спеша прогуливавшихся по ярко освещенному проспекту, окаймленному высокими раскидистыми платанами. И здесь тоже война еще не наложила своего зловещего отпечатка на беззаботную атмосферу этого южного города.

Рано утром вылетели в Москву. Теперь пассажиров прибавилось. К нам присоединилась семья Деканозова: его жена Нора Тиграновна и двое детей-подростков - Пана и Реджик. После краткой остановки в Ростове отправились дальше вдоль Волги и в районе города Куйбышева повернули на запад. Сделали довольно большой крюк, так как опасались германской авиации, активно действовавшей на юге Украины. Во второй половине дня, покружив над московскими крышами, приземлились в Центральном аэропорту на Ленинградском проспекте.

Столица встретила нас теплым, солнечным днем. Когда затихли моторы и мы сошли на зеленую траву посадочной площадки, трудно было сдержать волнение. Царившая кругом тишина казалась обманчивой. Все это время я думал о той жестокой битве, которую ведет наша страна с коварным и сильным врагом. А тут, в самом центре Москвы, поражало спокойствие, пахло разогретым клевером, и в небе мирно вились жаворонки. Но уже Ленинградское шоссе носило грозные приметы войны. Бросился в глаза укрепленный на торце одного из домов огромный плакат строгое лицо русской женщины, в поднятой руке которой текст военной присяги и надпись: "Родина-мать зовет!" Наша машина обогнала нестройно марширующие ряды ополченцев. Фасады домов причудливо раскрашены зелеными и коричневыми разводами, оконные стекла заклеены крест-накрест полосками бумаги.

Так в первые же минуты Москва предстала перед нами в суровом военном облике.

Все отправились по своим квартирам. У меня же вновь возникла проблема, поскольку, не работая больше в Наркомате внешней торговли, я не мог рассчитывать на номер в "Метрополе". Деканозов предложил нам отправиться на Кузнецкий мост и подождать у начальника хозяйственного отдела Наркоминдела Алахвердова, которому будет поручено подобрать для нас временное жилье.

Вопреки нашим опасениям вопрос этот решился довольно быстро. После захвата нацистами Норвегии, Дании, Голландии и Бельгии Сталин, видимо, желая умаслить Гитлера, разорвал с этими странами дипломатические отношения, и особняки, занимавшиеся их представительствами, пустовали. В переулке Островского один из них, ранее принадлежавший норвежской миссии, был превращен в общежитие Наркоминдела. В нем временно размещали тех из эвакуированных на родину после начала войны, кого оставляли работать в центральном аппарате наркомата. Сюда привез Алах-вердов и нас.

Наша комната оказалась совершенно пустой, но к ночи доставили две раскладушки, постельное белье, канцелярский, весьма потрепанный столик и два стула. На нашем этаже, где в таких же комнатах размещались еще несколько жильцов, была только одна ванная комната, и утром приходилось вставать в очередь. Все же нам с Галей, не имевшим в Москве никакого пристанища, особняк в переулке Островского казался удачным решением жилищного вопроса. Здесь мы пробыли до 16 октября 1941 г., когда, после прорыва немцев к Химкам, Наркоминдел срочно эвакуировался в Куйбышев.

В первую же ночь нас разбудил сигнал воздушной тревоги. Женщины с детьми спустились в подвал. Остальные поднялись на крышу для обезвреживания зажигательных бомб. Зенитный огонь нашей противовоздушной обороны не смог отогнать все вражеские самолеты. Несколько бомбардировщиков прорвалось к центру города. Они хорошо были видны в лучах прожекторов. В районе Никитских ворот разорвалась тяжелая фугасная бомба. Был почти полностью разрушен дом на улице Герцена и раскололся надвое памятник Тимирязеву. На нас сыпались зажигалки. Две из них упали на крышу рядом со мной. Я потушил их в ведре с песком.

Утром меня вызвал на работу Деканозов и сказал, что я назначен его помощником. Спросил, как я к этому отношусь.

- Помощник заместителя наркома, как я понимаю, должность высокая. Постараюсь выполнять мои обязанности по мере сил и способностей, - ответил я.

- Ну что ж, это похвально. Собственно, вы уже были моим помощником в Берлине. Здесь дела посложнее, но уверен, что вы с ними справитесь. Желаю успеха.

Я поблагодарил и спросил, каковы конкретно будут мои функции.

- Прежде всего следует ознакомиться с досье по странам и проблемам, которые уже подобрали заведующая моим секретариатом Маркелова и ее три помощницы-секретарши. Затем вам нужно будет каждый раз к моему приходу внимательно просматривать информационный вестник ТАСС и отбирать для меня самое важное, знакомиться с другими материалами и шифровками, адресованными мне, и, если в этой связи потребуются справки соответствующих отделов наркомата, затребовать их и подбирать тематически...

Деканозов далее пояснил, что в его ведении находятся Иран, Турция, Афганистан, Монголия, Китай и Синьцзян, а также страны - союзницы Германии. Кроме того, он курирует финансы, включая валютный бюджет Наркоминдела, кадры и консульские дела. Так что проблем будет немало.

Комната в Кремле

Незадолго до гитлеровского вторжения Сталин взял себе обязанности Председателя Совета Народных Комиссаров, оставив Молотова первым замом предсовнаркома с сохранением поста наркома иностранных дел. Но апартаменты Молотова остались там же, в Кремле, в здании Совнаркома на втором этаже. Рядом, за углом по коридору, находилась и наша комната с Павловым, который к тому времени был назначен помощником наркома по советско-английским отношениям. Когда в конце июля 1941 года в Москву прилетел Гарри Гопкинс специальный представитель президента Рузвельта, я был среди встречавших его лиц в Центральном аэропорту Москвы, на Ленинградском проспекте. Но его беседы со Сталиным переводил Литвинов. Мне же доверили эту работу только два месяца спустя, когда к нам прибыла англо-американская делегация, возглавлявшаяся лордом Бивербруком и Авереллом Гарриманом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});