Приманка для мужчин - Тэми Хоуг

Настроив себя таким образом, он вышел на залитую жарким предвечерним солнцем стоянку, сел на велосипед и поехал к конторе Шефера.

Аарон укладывал в ящик инструменты и слушал рассказ Элизабет о разгроме редакции «Клэрион» и стычке с Гартом Шефером. Сегодня, уже к вечеру, он починил амбарную дверь и теперь стоял напротив Элизабет у посеревшей от дождей стены, с угрюмым видом созерцая дело рук своих. Прислонившись спиной к стене, Элизабет говорила и лениво разглядывала Аарона, думая, что, хоть нельзя считать всех амманитов психически нездоровыми, с Аароном все же что-то не так. Всему свое место и все на своих местах. Эта его болезненная аккуратность, эти инструменты, скрупулезно разложенные по назначению и размеру, — отвертки, плоскогубцы, стамески, резцы. Прямо как Дэн с его письменным столом.

Она глубоко затянулась. Не хватало только думать о Дэне Янсене. Она уронила окурок в высокую траву и раздавила его носком сапога.

— Говорю вам, Аарон, для штата, где всем и каждому положено круглосуточно проявлять хладнокровие, я веду себя несдержанно, схожу с ума. Что делать?

Он неодобрительно хмыкнул, неторопливо вытирая руки припасенной для этого тряпкой.

— Я скажу: оставьте лучше все как есть. — Он сурово взглянул на нее поверх очков. — Вы только себе больно сделаете. Это не будет ничего менять.

— Но я хочу найти правду. Разве в Библии не сказано: мы не сильны против правды, но сильны за правду?

— Правду господа нашего Иисуса Христа, а не правду Стилл-Крик. Думается мне, вы только неприятности получите. — Он поднял стоявший на старой сенной телеге рабочий ящик. — Я теперь ухожу. Служба завтра. Есть еще многое дома, что я сделать должен.

Элизабет украдкой улыбнулась. Как мило он переводит свои мысли с немецкого на английский, не всегда соблюдая правильный порядок слов. От этого он кажется немного наивным и смешным… Но ведь он потерял семью, напомнила себе она, думая о трех могильных камнях у реки. Пожалуй, такой жизненный опыт вряд ли делает человека наивным.

— В понедельник врежу замки в двери дома, — идя к своей повозке, сообщил Аарон.

Сунув руки в карманы джинсов, Элизабет пошла за ним.

— Спасибо, я буду спать спокойнее. Он искоса глянул на нее:

— Замки не помогут, если вы сами ищете лиха.

— Постараюсь учесть.

Аарон недоверчиво повел бровью. Наверно, не знает, как реагировать на ее своеволие, подумала Элизабет. Женщины его веры намного осторожнее и не проявляют такой самостоятельности.

Тряхнув головой, он пробормотал что-то по-немецки и поставил ногу на подножку фургона. Совершенно неожиданно для себя Элизабет схватила его за руку и удержала. Он посмотрел на нее сверху круглыми от изумления глазами.

— Аарон, — начала она, немного робея от незнания, позволено это обычаями его народа или нет, — спасибо вам за заботу. Это так мило с вашей стороны. — Привстав на цыпочки, она быстро чмокнула его в щеку. — Спасибо за дружбу.

Пожав плечами, она отошла чуть в сторону, снова сунула руки в карманы. Несколько секунд он смотрел на нее, ничем не выдавая своих чувств, потом, не сказав ни слова, повернулся, сел на козлы и тронул вожжи. Фургон покатился прочь. Элизабет глядела вслед, слушала стук копыт и звяканье сбруи и думала, как легко они смешиваются с пением птиц и шумом ветра в кронах деревьев. Не то что рев джипа, в клубах гравийной пыли промчавшегося по шоссе на запад, как будто его гнал туда ветер.

Ей подумалось, что, пожалуй, быть амманитом не так уж плохо. Жаль только, у них дома без удобств. Такую жертву она не принесла бы никакому богу. Элизабет медленно пошла вдоль амбара к лесу, гадая, зачем нужно Аарону говорить с ней по-английски. Беседовать с ним ей нравилось. В отличие от большинства ее знакомых он действительно слушал — по крайней мере, так ей казалось. Конечно, он не соглашался ни с одним ее словом и все время опасливо косился на нее, будто боялся, что она его укусит…

Нет, вместе они не выдержали бы, срывая одуванчик, решила она. То, что они как-то дружат, уже само по себе чудо. Все равно ее к нему не тянет. Шагая вдоль кромки леса, Элизабет досадливо покачала головой. Тянет ее к Дэну — сильно и помимо собственной воли.

Какой в этом толк для свободной женщины? Никакого. Хорошо еще, что у нее хватает ума постоянно держать себя под контролем.

Элизабет остановилась и с наслаждением вдохнула свежий, ароматный воздух. В лесу пахло влажной землей деревьями, немного — полевыми цветами. А она выросла в западном Техасе, где все забивает едкий запах гари и пыли.

Для большинства людей понятие дома связано с какими-то запахами, но Элизабет казалось, что у нее дома не было никогда. Выросла она в Техасе, но в детстве ее «дом» был там, где Джей Си вешал на гвоздь свою шляпу. Ни уюта, ни чувства безопасности она не знала, просто брела за папой, куда он шел, думая по дороге, хватится ли он ее, если она вдруг отстанет; часто хотела убежать и спрятаться, но ни разу не решилась, боясь, что он не станет ее искать.

Замужем за Бобби Ли она жила как в одиночной камере — не потому, что он притеснял ее, а из-за своей юности, совпавшей с материнством, и стыда бесчисленных измен мужа. Их дом никогда не был настоящим домом: отчасти из-за царившего там запустения, а в основном потому, что Бобби Ли, не стесняясь, водил туда своих подружек. Для Элизабет это был кошмар, настолько безнадежно испоганенными оказались все ее мечты. Когда Бобби уезжал на родео, оставляя ее одну с ребенком, дом казался ей унылым и пустым, а когда возвращался — полным отчаяния и разочарований, потому что каждым взглядом, каждым словом любящий муж напоминал ей, как презирает ее за то, что она связывает ему руки.

Когда этот брак развалился, Элизабет надолго забросила мысли о настоящем доме, вкладывая все силы в учебу и работу, чтобы потом добиться для себя и Трейса чего-то лучшего. Сан-Антонио на время дал им эту мечту, это обещание дома, мира и любви, но и этого она лишилась, и им с Трейсом пришлось снова сниматься с места.

В Атланте она совершенно не сошлась с чванливым окружением Брока, а иметь собственных знакомых он ей запретил. Как коконом, окружил роскошью, не заботясь о том, что аристократия Атланты все равно не примет ее как равную. Золушку в хрустальных башмачках окружали стеклянные стены и невидимые барьеры. Ее не принимали, но из-за вопиющего богатства мужа и не отвергали — вплоть до развода.

Она надеялась, что здесь все будет иначе, что они с Трейсом обживутся и совьют себе гнездо. Сейчас ей хотелось выть от разочарования, глядя на жалкий дощатый домик посреди заросшего желтыми одуванчиками двора. Тут она хотела остаться, только в Стилл-Крик их никто не ждал. Ну и пусть, тем хуже. Она слишком упряма и слишком измучилась, чтобы искать счастья где-то еще. Или она построит дом здесь, или умрет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});