Стойкий - Анна Брукс

ты хочешь переехать сюда, мы могли бы. — Потому что я мог бы справиться с тем, чтобы быть здесь всё время, если бы я был с Полли. Я не должен использовать её как опору, но я это делаю.

Она покусывает нижнюю губу и смотрит в окно.

— Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь жить здесь с тобой, Эрик. Я имею в виду, да, здесь великолепно, но…

— Эй, — я понижаю голос и протягиваю руку, чтобы взять её за подбородок пальцами, чтобы она посмотрела на меня. — Если бы всё оставалось так, как сейчас; если бы мы остались в Плезант-Вэлли и продолжали работать в «Сложности», я был бы так же счастлив, как если бы мы переехали сюда.

— Но как тебе вообще удаётся работать в службе безопасности в «Сложности» и владеть «Фирмой»?

— Я не часто работаю на заданиях в «Фирме». В основном я занимаюсь административными делами или решаю какие-то возникшие проблемы.

— Почему ты не рассказал мне обо всём этом раньше?

— Я не знаю. Я не пытался это скрывать, но, думаю, я был так сосредоточен на том, чтобы быть с тобой, что эта часть моей жизни не воспринималась как важная. — Это единственный ответ, который я могу придумать. Я действительно мало думал об этом месте.

— Хм.

— Детка, я серьёзно. Я счастлив там, где ты хочешь быть.

Нам пора возвращаться, поэтому я должен поговорить с ней о том, что узнал сегодня утром. Поскольку новость такая важная, я думаю, было бы лучше сообщить её, когда она будет там, где ей будет удобнее. Мы возвращаемся в дом и собираем вещи, а потом Крис отвозит нас в аэропорт.

Полли засыпает на обратном пути, и к тому времени, как мы добираемся до моего дома, я измотан. Она садится на диван, а я поднимаюсь наверх, чтобы принять душ. Когда заканчиваю, я, к счастью, чувствую себя бодрее.

Я сажусь рядом с ней и беру пульт, затем выключаю телевизор.

— Я нашёл твоих биологических родителей.

Каждая молекула в теле моей девочки напрягается. Её кожа бледнеет, а глаза наполняются непролитыми слезами.

— Что? — едва слышно шепчет она.

— Я не сказал тебе, что занимался их поисками, потому что не был уверен, что найду. Я размышлял, правильно ли я поступаю, и даже думал о том, чтобы не искать, но, когда я узнал, что они живы, я подумал, что лучше всего сказать тебе и позволить тебе принять решение.

Её голова слегка покачивается, и она медленно отстраняется.

— Зачем?

— Потому что я хотел, чтобы у тебя было некое завершение. Я знаю, это…

— Нет, ты не знаешь! — Она вскакивает с дивана и пятится от меня. — Ты не знаешь, каково это — расти, не имея никакой грёбаной семьи. Не иметь кого-то, кто любил бы тебя. Не зная, что ты сделал не так, чтобы тебя отдали государству. Ты, бл*ть, понятия не имеешь, и ты, чёрт возьми, не имел права!

Ладно. Я облажался.

— Ты права. Прости.

— Я знаю, что я права. Боже, Эрик, о чём ты думал? Почему ты не спросил меня? После всего, что мы уже пережили, почему бы тебе хотя бы не спросить меня?

— Милая… — я тянусь к ней, но она отступает.

— Мне нужно немного времени.

Бл*ть. Боже, я такой идиот. Я поднимаю руки, чтобы показать ей, что даю ей пространство.

— Мне так жаль, детка.

— Я просто не могу поверить, что ты прежде не поговорил со мной. Что ты даже не подумал спросить, хочу ли я, чтобы ты их нашёл.

Она топает наверх, и дверь спальни хлопает. Я бью кулаком по стене, чертовски злясь на свою тупость и невнимательность. Я обхожу дом, давая ей время остыть. Я молюсь, чтобы Полли успокоилась и не возненавидела меня навсегда из-за этого. Когда я в очередной раз прохожу мимо входной двери, я замечаю фары машины, стоящей перед моим домом. Присмотревшись поближе через маленькое окошко, я обнаруживаю, что это такси.

Глава 24

Полли

Я слышу его шаги как раз в тот момент, когда начинаю очередной раунд расхаживания. Мне так… так чертовски больно прямо сейчас; клянусь, моя голова вот-вот взорвётся от царящего в ней замешательства. Мне также неловко. Как он мог это сделать? У меня никогда, ни разу, не возникало желания увидеть их или узнать, почему они отказались от меня. Конечно, когда я была ребёнком, возможно, эта мысль приходила мне в голову… но это было задолго до того, как я поняла, что единственный, кому на меня не наплевать, — это я сама.

Я думала, Эрик был другим. Но, по-видимому, нет. Я знаю, что он другой. Никакие убеждения не изменят того факта. Но мне позволено злиться на него за это.

— Ты не уйдёшь. — Он врывается в комнату, направляясь ко мне, но я отступаю и вытягиваю руки.

Теперь он собирается указывать мне, что делать? Нет. Я никогда не позволю этому случиться со мной снова.

— Прошу прощения? — Я двигаюсь, чтобы пройти мимо него и уйти, но мужчина делает шаг вперёд, чтобы преградить мне путь.

— Я сказал, что ты не уйдёшь.

Почему, чёрт возьми, он думает, что я ухожу? Мне просто нужно переварить всё это дерьмо, и мне не нужно, чтобы он был рядом и видел, как я разваливаюсь на части.

— Я не хочу быть рядом с тобой прямо сейчас. — Когда это вспыхивает в его глазах, эта уязвимость, неуверенность, которую он так стыдится показывать, я смягчаю свой голос. — Я не уйду, Эрик. — Я поднимаю голову и опускаю веки. — Мне просто нужно немного побыть одной.

Он качает головой, но не спорит.

— Я была сама по себе почти всю свою жизнь, Эрик. Я люблю тебя, но ты ранил меня, и сейчас я не хочу быть рядом с тобой. — Я не могу допустить, чтобы он был в моём пространстве, когда я пытаюсь подумать и разобраться в своей чёртовой жизни. Когда я пытаюсь понять, хочу ли я увидеть или встретиться с родителями, которые отказались от меня, когда я родилась.

Он понятия не имеет, каково это — не чувствовать себя желанной. Прожить всю свою жизнь так, чтобы никто не сказал тебе, что любит тебя, никогда не