Библиотека географа - Джон Фасман

Хотя и потерянные для большого мира, «клетки» тем не менее оказались в собственности некоего клана, название которого почти невозможно произнести на цивилизованном языке, но который уходил своими корнями в седую старину и был связан родственными узами с семейством Огуз-хана, сельджукского завоевателя, чья империя раскинулась от Аравийского моря до реки Иртыш. Согласно легенде этот исторический деятель планировал сражения и походы, имея в качестве советчика матерого серого волка. Женщины вышеупомянутого клана из поколения в поколение были целительницами. Роберт Бертон, без сомнения, назвал бы их «хитроумными особами»; в современном же представлении одни именовали бы их экстрасенсами, другие — шарлатанками. Все они были сказительницами и знали множество древних сказаний, легенд и мифов, а кроме того, приторговывали разнообразными странными предметами и приспособлениями, обладавшими чрезвычайно звучными и сложными названиями, но ничтожной практической ценностью. Последняя из этой плеяды «Торговок Легендами» выправила себе советский паспорт на имя Юмтуз Мурамасовой. Вместе со своими племянниками Муратом и Махмудом, а также тремя неидентифицированными таджикскими националистами, она была зарезана в своей юрте на территории блошиного рынка в августе 1985 года.

Ориентировочная стоимость. Не поддаются оценке. Юмтуз могла выменять эти горшки за ржавую «Ладу», но так же могла потребовать за них весь Кремль с его церквами и дворцами. Чтобы хотя бы приблизительно определить их цену, необходимо рассмотреть стоимость сходных предметов, но ничего, подобного этому, просто не существует.

ОНО БУДЕТ ОБЛАДАТЬ СИЛОЙ И СВЕТОМ ВСЕГО МИРА, А ТЕМНОТА И МРАК ОТЛЕТЯТ ОТ НЕГО

Я несколько раз пытался заговорить с Ханной, пока мы ехали от ее дома к моему. Она отвечала односложно и все больше смотрела в окно. Хотя я старался выглядеть беспечным, меня одолевали противоречивые мысли и о ней, и о том, не ждет ли меня на двери новое послание с какой-нибудь частью человеческого тела в конверте. Я предпочел бы вернуться, но не знал, как это сделать, не обидев Ханну. Кроме того, я сомневался, стоит ли говорить Ханне о замеченном мною на ее двери символе с жезлом и змеями, но односложные ответы моей подруги не располагали к откровенности. Я решил импровизировать, если понадобится что-то объяснять, а в случае реальной угрозы… что ж, приложу максимум усилий, чтобы не удариться в бегство. Разбитные репортеры под тридцать, ведущие в еженедельных газетах колонку полезных советов, выдержанную в духе поп-культуры, рассказывают вам, как познакомиться с родителями невесты, как преодолеть расхождения на почве религии и бороться с параноидальными замашками вашей девушки, взявшей себе за правило просматривать чужую электронную почту. Однако никто из них, насколько я знаю, до сих пор не писал, что делать, если вы находите у себя на двери послание с человеческим зубом и оккультным символом и не подозреваете, на чьей стороне ваша девушка — на вашей или того дантиста, который этот зуб вырвал.

— Где твоя квартира? — спросила Ханна, когда мы припарковались у моего дома.

Я указал на окна третьего этажа. Сквозь опушенные (постоянно) шторы пробивался электрический свет.

— Понятно… Оказывается, ты относишься к тем парням, которые почем зря жгут электричество, — тонко улыбнулась Ханна. Она выглядела скорее усталой, нежели расстроенной или рассерженной.

— Это всего лишь кухня. Похоже, я забыл по рассеянности выключить свет. Надеюсь, ты помнишь, что вчера я очень мало спал? — Она улыбнулась, на этот раз чуть теплее, поцеловала меня в уголок рта и провела кончиками пальцев по моей щеке.

На противоположной стороне улицы два толстых усатых парня с эмблемами Линкольнской муниципальной школы высшей ступени на пиджаках выходили на нетвердых ногах из таверны «Колонист», поддерживая друг друга под руку. Оба слишком громко смеялись, лишний раз свидетельствуя о нетрезвом состоянии, в котором пребывали. Неожиданно один из них, дернувшись и крутанувшись вокруг своей оси, словно в него выстрелили, приник всем телом к стоявшему на улице красному пикапу и блеванул прямо ему в кузов. Затем, заметив висевшее в кабине охотничье ружье, пробормотал:

— Вот черт, водитель-то, оказывается, любитель пострелять. Надо побыстрей отсюда сматываться. — И, распахнув дверцу стоявшего рядом автомобиля своего приятеля, плюхнулся на сиденье для пассажира.

— Дом, милый дом, — вздохнул я.

— Тебе не кажется, что эти парни слишком взрослые для пиджаков со школьной эмблемой?

— Они или очень старо выглядят, или учатся в тридцать четвертом классе, — пробормотал я, открывая и придерживая для Ханны заднюю дверцу.

Лестничную площадку этажом ниже моей квартиры пересекал луч света. Приглядевшись, я понял, что светлая полоска тянется от моей неплотно прикрытой двери. Осознав это, я почувствовал, как желудок подпрыгнул и застрял в горле, а по спине скатилась струйка холодного пота.

— Вот дьявольщина!

— Что такое?

— Позволь, я пройду первым, — сказал я дрогнувшим голосом. Мне не слишком удалось убедить себя в собственной храбрости, а Ханну, похоже, и того меньше: она смотрела на меня широко раскрытыми глазами и испуганно молчала. — Иногда я забываю потушить свет на кухне, но никогда не забываю запереть входную дверь. Подожди меня здесь, ладно?

Она кивнула и осталась на том месте, откуда была хорошо видна дверь моей квартиры.

Я толкнул дверную створку, вошел в прихожую и крикнул:

— Алло! Здесь есть кто-нибудь?

В ответ на кухне низким голосом запели. По-латыни — кажется, что-то церковное. Хотя песнопение показалось мне знакомым, уверенности мне это отнюдь не прибавило.

Я схватил в прихожей единственную вещь, которую с большой натяжкой можно было назвать оружием, — маленькую сувенирную бейсбольную биту, какие бесплатно выдают на стадионах по случаю юбилея той или иной команды. На моей стояла дата — 1985 год, — красовалась надпись «Метс» и автографы игроков. Втайне надеясь, что ничья кровь этих автографов не запятнает, я сжал биту в скользкой от пота ладони и двинулся на кухню.

Там я обнаружил Сэла Гомеса, который, стоя в полный рост на одном из моих хлипких кухонных стульев, самозабвенно исполнял на латыни церковный гимн. На другом стуле, сотрясаясь от беззвучного смеха, сидел Джо Джадид. На столе перед ними стояли две початые бутылки пива «Хейнекен».

— Как вы сюда?.. — выпалил я, не закончив фразы.

Джо хлопнул Сэла по лодыжке, ткнул пальцем в сувенирную биту, которую я сжимал в руке, и заржал, запрокинув голову. В следующее мгновение опрокинулся и он сам, произведя при падении страшный грохот, сломав мой стул и пролив пиво на свою мятую, испачканную спереди горчицей рубашку. Гомес перестал петь и соскочил на пол, чтобы помочь своему приятелю.

— Это была его идея, парень, — пояснил Сэл, пытаясь поднять Джо, продолжавшего корчиться на полу от смеха. — Что же касается стула, то мы вам за него заплатим.

— Господи, Полли! Представляю, как бы вы напугали этой битой профессионального грабителя, если бы он и в самом деле забрался к вам. Ну-ка дайте ее сюда, — пробормотал Джо, вставая на четвереньки. Бита в его руке выглядела как большой фломастер типа «Мэджик маркер». — Да, ребята из команды «Метс» разбили-таки в свое время мне сердце. Моки Уилсон, Рон Дарлинг и этот чертов Рэй Найт. — Выговорив эту фразу, Джо отшвырнул биту и посмотрел на меня. — Помните, что я говорил относительно вашего замка?

— Помню.

— Ну так вот: я ошибся. Это не замок, а кусок дерьма. Я открыл его без всякого ключа за десять секунд.

— Вы должны понимать, — перебил приятеля Гомес, вытирая со стола пролитое пиво моей жалкой кухонной губочкой, — что Здоровяк способен вскрыть практически любой из существующих ныне замков. Конечно, глядя на его похожие на сардельки пальцы, в это трудно поверить, но тем не менее это правда.

Джо пожал плечами и некоторое время рассматривал свои пальцы.

— Мне даже не пришлось его ломать, так что работать он будет. Тем не менее вам необходимо сменить ею на более надежный — желательно завтра же.

— Но у кого вы узнали мой адрес?

— У ваших городских стражей порядка. Их зовут Мэтти Джефф, не так ли? — Гомес с брезгливой гримасой швырнул мою губочку в раковину.

— Берт и Аллен.

— Пусть так. Один из них — с моржовыми усами — просто прелесть. Я вообще считаю колов из маленьких городков совершенно особым человеческим типом. Точно такие же копы служили и в Сен-Клер-пойнт в дни моего детства. Сдается, ваш усатый не больно-то жалует темнокожих.

— Берт никого особенно не жалует. Он что же — так вот запросто дал вам мой адрес?

— Ну, мы кое-что придумали.

Гомес посмотрел на Джо, который стирал пиво с рубашки концом своего галстука. Мой второй кухонный стул зловеще скрипел под ним всякий раз, когда он менял положение своего тела в пространстве. Через пару секунд он осознал, что все молчат, и поднял на нас глаза.