Пламенеющий воздух - Борис Евсеев

Савва почему-то замолчал.

— Что — кто?

— Кто, кто! Конь в пальто! Кто-то ведь должен владеть технологией перехода? Проще говоря: если есть царство эфира и есть желающие в это царство перейти, то должна найтись научная туда дорожка и способы на этой дорожке удержаться. Кто этими способами владеет: ты, Косован, Столбов?

— Техника перехода вообще-то мной разрабатывалась. Не намного сложней горнолыжной…

— Уже хорошо. Доступность всегда важна. Ну а вероятность успеха этого дела? Она высокая? И сразу другое: кто-нибудь такой переход осуществлять уже пробовал? Я имею в виду: научно пробовал?

— В новое время никто по собственному почину, кажется, не пробовал. Мне, во всяком случае, неизвестно.

— А в старое?

— В старое — были смельчаки… Никола Тесла, конечно. Профессор Морли пытался. Еще двое-трое… Соблазн перехода — он манит! Хоть и опасен. Но еще больший соблазн — сидеть тут сиднем, не осуществить эфирный прорыв!

— А тогда еще одно: можно здесь обычную технику медитации применить? Ну, как у этих самых йогинов. Помедитировал часок другой — и в астрале. То есть, я хотел сказать, в эфире!

— Астрал — виртуальный мир. Это только йоги думают, что они там по-настоящему находятся. Ну мыслью они там шарятся, а телом-то на земле! Совсем другое дело переход в эфир. Эфирный мир — он реален! И тела в нем реально, а не мнимо существуют. Не души, отделенные от тела, а души вместе с «тонкими» телами там путешествуют. Вот исчезающие люди, к примеру. Не всех их вурдалаки загрызли, не всех в рабство продали… В некоторых, правда очень редких, случаях можно без натяжек говорить о переходе пропавших в эфирное состояние. Тогда тело на земле не остается. Отсюда — пустые гробы, отсюда странные, но постоянно повторяющиеся исчезновения…

— Допустим. Я, в общем, примерно так и думал. Но если это не мыслительный переход, а реальный, — то ты ведь не мог не продумать… Ну, в общем, как перейти границу у реки? Каким способом человеку, которому здесь набрыдло, в эфире поскорей оказаться?

— Ну, кое-что я придумал. Разработан мной для такого случая прибор. «Апейрон-400» называется. Пока в единственном числе существует. Он должен помочь преобразовать энергию наших с вами клеток в новую — я еще никак ее не назвал — энергию. А уже ту — трансформируем в эфирное состояние. Тело наше исчезает — контур его дымный или, скорей, туманный в эфирном мире остается. И контур этот будет наполнен бульбочками радости и взрывами света, а не калом, гноем и прочей дрянью… Но это одна часть проблемы. А есть и другая! Существуют люди — их единицы — которым прибор мой не нужен. Замечены умышленные оставления косного тела на земле. И переходы в небесное состояние из этих, из оставленных — тел других! Тел эфирных! Эфирное тело вырабатывается некоторыми людьми за время достойной, святой или еще не знаю какой жизни… Это дело Порошков — есть тут такой задрыга — хорошо изучил. Но об этом — молчок! Порошок, он неподкупный, он…

— Порошков — это который на чертовой мельнице ошивается?

— Откуда знаете?

— «Делегатура жонду» и «Сюрте женераль»… Ну шуткую, шуткую… Агентура моя работает. Только мы ведь у Порошкова ничего покупать не будем. Мы без него консорциум организуем. Я председатель, ты главный научный разработчик. Акции выпустим, девять-семь…

— Разыгрываете?

— Да господь с тобой.

— Так ведь эфир, он еще придирчивей, чем Порошков! Он кого попало к себе на пушечный выстрел не подпустит. И вообще… Трудность перехода в эфирное состояние не только научная, но и нравственная. Говорю же: эфир примет не всех! И еще одно: переход в эфир — это, по сути, переход к художественному, а не к начетническому или алгебраическому постижению мира. Эфирный мир есть новая творческая среда! А эфирный ветер — предвестник эры чистого и непрестанного творчества. И не на кончике губ творчества! А творчества посредством самого хода жизни… Понимаете? Бог познается не в религиозном чванстве — в со-творчестве. Да вы подумайте сами, Савва Лукич: зачем было Богу создавать послушных овец в людском обличии? Ему, Господу, нужен от человека духовный и творческий ответ, а не беканье-меканье! И раболепие наше Богу не нужно! А нужен, повторяю вам в сотый раз, дух нераболепия! А нужно — со-творчество… А то, что же получается? Бог творит, а человек — Богу подобный — раболепствует?! Нестыковочка!

— Про нераболепие — это ты хорошо… Оно и правда: даровит и нераболепен, вопреки наветам, народ наш! Я об этом всегда говорил.

— А раз говорили, так теперь других послушайте! Монахи истязали плоть, чтобы ее избыть, чтоб не мешала переходу в эфир… Тоже — способ. Но это — долгие десятилетия. А наш аппарат — это быстрота, это краса скорости… Великий переход — это, по сути, художественный акт!

— Перформанс?

— Дались вам эти перформансы! Дня без них прожить не в состоянии. Еще раз, для тупиков: кроме «Апейрона», кроме научно-медицинского воздействия — важнейшее значение будут иметь нравственные качества и техника индивидуального перехода! А она, эта техника, сродни технике перевоплощения: актерской или писательской… И у каждого техника будет своя. Мы только общие моменты обозначим…

— Погоди. Про индивидуальную технику потом. Ты сказал — эфир примет не всех. Но ведь избранных и достойных он к себе пустит?

— Этих пустит.

— Вот тебе и решение вопроса. Будем отбирать достойных. Эфиролётную школу для них создадим. Сто человек в России таких найдется?

— Сто тысяч найдется.

— Ну вот… А еще на Украине, на Балканах, где-нибудь в Швеции… В общем, порядок: и дело сделаем, и людям поможем! Но ведь тут нужна, как я понимаю, команда. Нужны десятки обучающих, сотни обслуживающих…

— Для начала никаких сотен не нужно: два-три пионера эфира и один толковый помощник, знакомый с принципами работы приборов и действием эфирного ветра… В науке все полагается на себе опробовать. Никому такое дело передоверить нельзя. Слишком много там неизведанного… И главное… Загадал Господь человеку загадку. А звучит она так: пойди туда — не знаю куда! Принеси то — не знаю что! Стань тем — не сразу узнаешь кем.

— А разгадка?

— Разгадка вот она: ты, человече, поживи на земле, помытарствуй. Залезь во все кротовые норы и многие притоны вонючие посети… Но и, конечно, в святые места съезди… А уж оттуда, из гадких или, наоборот, достойных мест, принеси с собой мысль об эфирном существовании. А затем — стань человеком эфира! Вот потому-то…

Тут мой жучок-маячок впервые за все время пользования дал сбой. А потом и совсем выключился. Я щелкал по нему ногтем и пробовал на зуб, даже опустил в стакан с зубными щетками… Замолк, паскуда, и все тут!

* * *

Минут через двадцать после наглого отказа жучка работать позвонил Трифон. Не здороваясь, крикнул:

— Хватит прохлаждаться! Сейчас же на службу!

— Я завтра увольняюсь.

— Знаю, — засмеялся Трифон в трубу, — догадался уже. Но только перед тем, как уволитесь, повидаться надо. Всплыл напоследок один служебно-научный казус.

— Если денег у Саввы просить — то я пас.

— С Саввой Лукичом я уже разобрался. А вот с вами… В общем, я тоже ухожу из нашего дела. Вот тут как раз и нужно кое-что утрясти…

Это было неожиданно. Я по-глупому брякнул:

— А куда уходите?

— Приезжайте — скажу. Да не в «Ромэфир»…

— Я на Рыкушу… Я на чертову эту мельницу не поеду!

— А и не надо туда ехать. Ко мне домой приезжайте. Полевая, 26, квартира 14.

— Когда приезжать?

— А прямо сейчас.

Я поцеловал Ниточку и поехал.

* * *

То, что Трифон сказал у себя дома, ударило, как молотком по голове.

Даже круги пошли перед глазами.

Трифон предложил мне перейти в эфирное состояние. Вместе с ним. А потом перетащить туда и Ниточку. Он так и выразился — «перетащить». Это покоробило меня больше всего.

— Да Ниточку туда, может, и без вас, Трифон Петрович, уже приглашали!

— Откуда про приглашение известно? — так и взвился Трифон.

— Сама она вскользь говорила. Да и рука ее, — вдруг стал я глупо фантазировать, — не самим ли эфиром отнята?

Трифон задумался.

— Про Ниточкину руку мне следовало подумать раньше. А вот насчет вас, Тимофей Савельич, я не очень уверен. Может, эфир вас к себе еще и не пустит.

— Это с чего это?

— Языком почем зря молотите.

Трифон дружески щелкнул меня по надгубью.

— А вот Ниточка — да, возможно! Ее эфирный мир точно принять сможет. Но без вас у меня, конечно, язык не повернется ее туда приглашать. Хотя я и предполагаю наладить связь — пока только телевизионную — с эфирным миром… Но все же…

— Приглашать — не приглашать! Вы прямо умом рехнулись… Или, наоборот, хотите представить, что вы… — не сразу нашел я слово, — чудодей какой-то.