Я — Спок - Леонард Нимой

Потеряв большую часть памяти о своем опыте, я обучился всему с нуля. Однако, несмотря на вновь обретенное образование, есть многое, чего я до сих пор не знаю. Есть старинный афоризм, который гласит: «Тот, кто не ведает о своем неведении, есть глупец, которого следует избегать».

Моя мать настаивает, что мне предстоит обнаружить, что у меня есть чувства. Пытается ли ее человеческое сердце выдать желаемое за действительное? Она предлагает мне любовь. Возможно, однажды я найду способ откликнуться.

Но сейчас — время отправиться в путь вместе с моими друзьями. Я поднимаюсь на борт клингонской «хищной птицы», корабля, который доставит нас на Землю. Но в атмосфере этого путешествия есть что-то от сна — встающие в памяти зеркальные образы, отражающие друг друга.

Кажется, у меня есть доппельгангер, призрачный двойник.

НИМОЙ: Спок, ты пройдешь через эту дверь. Саавик только что рассказала капитану Кирку об обстоятельствах смерти его сына. Она пожелает вам счастливого пути, и ты ответишь: «Долгой жизни и процветания, лейтенант». Затем она уйдет, ты обменяешься кратким диалогом с Кирком. Ты извинишься за отсутствие униформы. Он скажет тебе занять твое место, и затем ты выйдешь. Ну, на протяжении всей сцены ты слегка сбит с толку — пытаешься собрать воедино кусочки мозаики.

СПОК: Очень хорошо. Когда мне следует это сделать?

НИМОЙ: Подожди за дверью. Я скажу «Мотор!». Когда Кирк и Саавик закончат обмен репликами, дверь откроется. Ты входишь и начинаешь.

СПОК: Очень хорошо.

Информация, которую я получил, несомненно, называется «режиссерские указания». Она ясна, лаконична и полностью по делу. Адмирал Кирк, Саавик и я выполняем свои функции два, три, даже четыре раза, хотя причина повторения остается для меня загадкой — ведь я каждый раз точно следую инструкции.

Наконец, «режиссер» говорит: «Хорошо! Поехали дальше». Я видел его раньше. Когда мои коллеги привезли меня на Вулкан для фал-тор-пан, ритуала воссоединения. Я был без сознания, но после процедуры, когда я встретился лицом к лицу с Кирком и остальными, он был там.

Я пребывал в потрясении и плохо осознавал, что меня окружало, но я знал — он был там, «режиссер Нимой».

Сейчас я гораздо лучше осознаю его присутствие. Он энергичен, решителен, и, похоже, хорошо подготовлен и квалифицирован для выполнения своей работы, и, однако, есть какая-то настойчивость, невысказанный подтекст, который окрашивает его действия. Я чувствую, здесь что-то таится, что-то личное поставлено на карту, как это было со мной, когда я готовился к проходу через «решающую равнину».

НИМОЙ: Что это, Спок? Ты уже второй раз упоминаешь о ней с тех пор, как я начал снимать «Звездный путь-III».

СПОК: «Решающая равнина» — это испытание, призванное полностью раскрыть таланты, которые долгое время усердно развивались. И, в то же время, это попытка достичь личностной целостности.

НИМОЙ: То есть, это вулканская практика?

СПОК: Да. Но она обладает универсальной приложимостью. Это выражение применимо везде, где есть проверка, контрольное испытание умений и достижения полной целостности.

НИМОЙ: А что за испытание?

СПОК: На Вулкане простирается огромная, плоская, безжизненная пустыня, известная под названием «равнина намерений». Сложилось так, что она символизирует высшее достижение.

На одном конце равнины стоит тысячелетний фрагмент стены. На другом конце пустыни, на расстоянии примерно вашего земного километра, возвышается тонкий обелиск. Жарким днем проходящий испытание выступает от стены и медленно идет к обелиску. Каждый шаг, каждое движение каждого мускула должны быть внимательно сосчитаны, измерены и тщательно запомнены. Даже скорость и направление ветра должны быть учтены.

НИМОЙ: И в этом и состоит задание?

СПОК: Только половина. Когда работа выполнена, проходящий испытание ждет до темноты, и в безлунной тьме вулканской ночи возвращается к фрагменту стены. Чтобы это сделать, требуется в точности воспроизвести все то, что мозг ранее запомнил. В противном случае, индивидууму предстоит бесцельно блуждать в темноте. Это не просто физический трюк, это требует полного единения тела, разума и духа личности. Юные вулканцы стремятся к этому испытанию. Немногие получают такую возможность, и, когда такое происходит, весь наш народ знает об этом и ожидает результатов. В случае успеха прошедший ритуал получает право носить символ Колинара — великого достижения.

НИМОЙ: Значит, это не просто физический трюк.

СПОК: Именно. Совершив его, личность достигает гармонии и обретает мир с собой.

НИМОЙ: И ты думаешь, что я занимаюсь именно этим? Или чем-то вроде?

СПОК: Да. Ты пытаешься обрести цельность. Возможно, мы оба пытаемся.

Спок знал, о чем говорит. «Звездный путь-IV» определенно подверг испытанию все мои умения, моральные и физические. Но, когда фильм был снят, чувство удовлетворения определенно стоило всех преодоленных трудностей. Я хотел чем-то отблагодарить Спока и «Звездный путь» — а с этим фильмом, по моим ощущениям, как раз появилась такая возможность.

Но давайте начнем с начала, когда сюжет «Звездного пути-IV» был всего лишь огоньком в глазах Харви Беннета и блеском в моих собственных.

Мы с Харви оба решили, что атмосферу пора сделать повеселее. «Звездный путь: Фильм» (или, как называют его некоторые фанаты, «Звездный путь: Стоп-кадр») был унылым, мрачным упражнением в спецэффектах, в «Звездном пути-II» была смерть Спока, а в «Звездном пути-III» смерть сына Кирка, Дэвида, плюс уничтожение «Энтерпрайза». В четвертом фильме пришла пора вернуть в «Стар Трек» чуток легкомыслия, того, что Харви называет «чечеткой» — умением привнести веселье, чистую радость жизни даже в самый драматический момент.

Конечно, в то время у меня самого было весьма легко на сердце. После успеха «Поисков Спока», я переехал в новый офис на студии «Парамаунт». У меня были замечательная еда в студийной столовой, отличное место для парковки и бодрый шаг. Было ясно, что студия признала, что четвертый фильм станет событием не только для «Звездного пути», но и для «Парамаунт».

Я едва-едва устроился за моим новым столом, как зазвонил телефон. На трубке был Джефф Катценберг:

— Леонард, — сказал он. — Мне надо обсудить с тобой одну идею. Она может, самая лучшая на свете — а, может, и самая ужасная. Готов?

— Ага.

— Я тут вчера вечером обедал с Эдди Мерфи. Мы обсудили массу вещей, и я упомянул твой будущий фильм. У Эдди глаза загорелись, и он заявил: «Джефф, да я на убийство готов, чтоб там появиться!» Так что я пообещал ему поговорить с тобой.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});