Клиника верности - Мария Воронова

Незадолго до отъезда зятя у Ильи Алексеевича случился откровенный разговор с Анциферовым. Он без предупреждения заехал к детям после работы и Алисы дома не застал — она была в консультации. Воспользовавшись случаем, Илья Алексеевич сказал зятю, что если он хочет уйти от жены, можно сделать это сейчас, не дожидаясь, пока Алиса сильно к нему привыкнет и станет считать неотъемлемой частью своей жизни. Иван довольно грубо ответил, что не понимает, почему старшее поколение так старается их развести. Смутившись, Илья Алексеевич залепетал что-то о любви, которой никогда не было ни у Вани, ни у Алисы, о том, как им, должно быть, тяжело существовать в этом вынужденном союзе. «И что?» — грозно спросил Ваня. «Ну, любовь, она вроде как окрыляет…» Ваня посмотрел на него тяжелым взглядом: «Ну нет у нас крыльев, нет! Значит, не полетим, а пойдем пешком. Но до места все равно доберемся».

Проводив дочь, Илья Алексеевич понуро возвращался домой. Ноги не несли его к жене, ее обидные слова и мрачные предсказания до сих пор звучали в ушах, наполняя сердце горькой обидой за дочь. Пусть Тамара права, пусть Ваня действительно не любит Алису, но зачем говорить это женщине, ожидающей ребенка? Как бы ни складывалась ее судьба, сейчас нужно хранить ее душевный покой, чтобы хоть последние месяцы перед родами она безмятежно готовилась к появлению на свет нового человека. Самое противное, что на самом деле Тамара не тревожится о дочери, просто ей приятно мучить Алису. Выйдя замуж и зажив своим домом, дочь вышла из-под контроля, перестала подчиняться воле матери, и теперь Тамаре хотелось вернуть себе былую власть над Алисой. Ей нужно, чтобы дочь была разочарованна и растерянна, чтобы она поняла полную свою непригодность к самостоятельной жизни и сдалась под юрисдикцию матери. Алиса должна быть покорной, а будет ли она при этом счастлива, Тамару не беспокоило.

Члены семьи всегда должны были делать только то, что нужно Тамаре. Если у них вдруг возникали собственные желания, идущие вразрез с ее планами, то эти желания объявлялись вредными, позорными и недостойными порядочного человека. Ни дочь, ни муж никогда не слышали от матери семейства вопроса: «Как ты хочешь?»

Алисино замужество было первым примером активного неповиновения в семье. И теперь Тамара собиралась подавить бунт.

«Господи, неужели есть на свете семьи, где жизнь не напоминает нечто среднее между непрерывным сеансом психоанализа и заседанием суда? — Илья Алексеевич тяжело вздохнул. — Неужели есть дома, куда идут не с понурой головой, лихорадочно вспоминая свои прегрешения и с тоской ожидая наказания?»

До дома оставалось совсем чуть-чуть, не больше пяти минут самой медленной ходьбы. Сейчас он вернется к холодной, чужой женщине…

Илья Алексеевич неожиданно для себя свернул к двери с вывеской «кафе». Он очень редко бывал в таких заведениях, но при первом впечатлении местечко показалось ему достаточно приличным, чтобы мужчина средних лет и высокого общественного положения скоротал тут вечерок. Незаметно проверив под столом наличность, Илья Алексеевич заказал кофе и сто граммов виски. За соседним столиком сидела одинокая девушка с прической «а-ля утопленница» и таким же цветом лица. Она кинула на него заинтересованный взгляд и улыбнулась уголками рта, явно намекая, что не будет возражать, если он проявит инициативу. Илья Алексеевич не одобрял женщин, проводящих вечера в кафе, но неожиданно ее авансы оказались ему приятны.

Впрочем, сегодня он никому не смог бы составить приятную компанию, на душе было темно и страшно. На всякий случай он пересел так, чтобы оказаться к девушке спиной. Сделав большой глоток виски и едва не поперхнувшись, Илья Алексеевич вынул сигареты. С тех пор как они поженились, прошло двадцать лет. Вполне достаточно, чтобы тяготиться человеком, которого знаешь вдоль и поперек, со всеми достоинствами и недостатками. Ах, если бы дело было только в обычном охлаждении супругов! Если бы жена просто надоела ему, он бы это знал, чувствовал себя виноватым и жалел бы ее за то, что разлюбил… Но беда в том, что за эти двадцать лет они не накопили общих радостных воспоминаний, которые сейчас могли бы помочь.

Да и ни при чем здесь остывшие за двадцать лет чувства! Весь ужас в том, что он не может жить с женщиной, которая не любит собственную дочь. Он простил ей, что она была нечуткой и равнодушной женой, простил двадцать лет собственной душевной неприкаянности, но за то, что Тамара столько лет мучила Алису, единственное его любимое существо на свете, Илья Алексеевич люто ненавидел ее. И ненависть его была сильнее от того, что он не мог защитить дочь. Он боялся открытой войны, боялся развода… В результате Алиса вошла в жизнь человеком с надломленной психикой. Да, с надломленной, ибо уравновешенная, уверенная в себе девушка никогда не окажется жертвой сластолюбивого женатого мужчины.

Виски кончилось, Илья Алексеевич подозвал официанта и попросил принести еще. С Ванькой дочь как-то выправилась. Стала веселее, раскованнее, в глазах зажегся азартный огонек. Илья Алексеевич с тоской понимал, каким жизнерадостным и деятельным человеком могла бы вырасти Алиса, если бы не постоянное давление деспотичной матери. А он, дурак, видел, как Тамара, словно вампир, высасывает всю радость из дочкиной души, видел и терпел, надеясь, что его вороватая нежность компенсирует материнский напор.

От Тамары, женщины проницательной, не укрылась перемена в настроении Алисы. Дочь становилась неуязвимой, перекрыла доступы к своей душе. Эту преграду необходимо было разрушить, и Тамара всеми силами пыталась расстроить брак дочери. С Иваном она разговаривала, высокомерно цедя слова и превратно истолковывая его ответы. Илья Алексеевич каждый день благодарил Бога за то, что тот сподобил его обзавестись второй квартирой: если бы молодые жили с ними, Иван бы, конечно, уже сбежал, несмотря на все добрые намерения. Впрочем, многие родители не отказывают себе в удовольствии покуражиться над вновь обретенными членами семьи, но Тамара делала совсем уж недостойные вещи. Она не гнушалась порочить дочь в глазах ненавистного зятя. Нет, она не опускалась до прямых обвинений и не вела с Иваном конфиденциальных разговоров, но допускала такие ядовитые намеки… То, явившись в гости к молодым, воскликнет: «Какая чистота! Удивительно, как брак меняет человека, ведь дома, Алиса, ты палец о палец ни разу не ударила!» То сочувственно вздохнет: «Как хорошо, что вы психиатр, Ванечка! Вы будете с пониманием относиться к вспышкам немотивированного гнева, которые у Алисы часто бывают!» Другими словами, она вела себя с зятем как образцовая теща, а с дочерью — как не менее образцовая свекровь. А внук, который должен был у нее вскоре появиться, воспринимался ею исключительно как разменная карта в игре, где ставкой было господство над семьей.