Морозов. Книга 7 - Гоблин MeXXanik

и произнес, обращаясь к дружине:

— В лазарет его. Не мешкайте.

Парни закивали. Подхватили меня, и выволокли из камеры.

* * *

В комнате лазарета резко пахло какими-то травами и металлом. Странный железистый привкус от вдыхания воздуха оставался на языке. А еще, здесь было практически пусто. Только на одной кровати лежал связанный мужчина. Судя по прикрытым векам, он крепко спал.

Воронцова я узнал, но вынужден был признать, что заключение не пошло ему на пользу. И без того немолодой мужчина, казалось, постарел лет на двадцать. Кожа его посерела и обтянула углы челюсти, оставив несколько глубоких складок на лбу и вокруг рта. Нос из-за этого сделался острее, а уголки губ опустились. Кустистые брови нависали над глубоко запавшими глазами, прикрытыми бледными веками. Волосы были всклокочены и торчали в стороны, словно их давно не касались расческой.

— Везет нам сегодня, — едва слышно пробормотал лекарь. — В Остроженской крепости находятся два ведьмака. И оба оказались в лазарете. А все потому, что мой напарник пожелал мне удачной смены. Вот же гад. Встречу и обязательно двину ему за это в морду.

— Он вас так проклял? — вяло поинтересовался я.

— Именно. Нельзя лекарям такого желать. А ведь до утра еще много чего лихого может приключиться.

Я подумал, что парень оказался прав, но говорить об этом вслух не стал.

Меня провели к кровати, усадили на жесткий матрас. Лекарь еще раз осмотрел меня, и сделал знак жандармам. Один из них снял с пояса браслеты, которыми приковал мою руку к кровати.

— Вечером я проверю ваше состояние, — предупредил лекарь. А я с опаской покосился на соседа по палате:

— А что с мастером Воронцовым?

Лекарь остановился, обернулся:

— С Арсением Петровичем творятся странные дела. В него словно бес вселился. И это сказывается на его поведении. Такое бывает, когда человек надолго отрезан от силы.

Он как бы случайно покосился на мою перебинтованную руку, и я кивнул:

— Да. Бывает.

— В последнее время ему становилось все хуже, — продолжил лекарь и вновь посмотрел на Воронцова. — Мастер перестал осознавать, где находится. Забыл, кто наш император.

— Какой ужас, — протянул я сочувственно.

— А сегодня он спросил, что такое Синод, — парень осенил себя священным знаком. — И мы перевели в больничное крыло, всерьез опасаясь за его здоровье. Того и гляди Спасителя забудет.

— Избави нас всех судьба от такой участи, — я закатил глаза.

— Теперь решается вопрос об отправке мастера в дом скудоумия.

— Надеюсь, ему смогут там помочь, — кивнул я.

Лекарь и жандармы вышли из помещения. Я же откинулся на кровать.

Меня начало мутить. Голова кружилась, и я взглянул на бинты, которые напитались красным. И запоздало подумал, не перестарался ли я с глубиной раны. Впрочем, рядом с кроватью была установлена кнопка вызова лекаря. Если сделается совсем плохо — успею на нее надавить.

Я покосился на Воронцова. Тот лежал под покрывалом, и лишь мерно вздымающаяся грудная клетка давала понять, что ведьмак жив.

Значит, Воронцов, скорее всего, решил прикинуться больным, чтобы выйти из острога. Хитрый ход. Тем более, когда в крепости возникает помутнение от длительной блокировки силы. И скорее всего, Круглов про это узнал. Вот и причина того, что он поторопился с моей отправкой в острог. Придется его ха это поблагодарить отдельно.

Я взглянул на свою забинтованную руку, которая была прикована к кровати. Осталось дождаться вечернего обхода. И можно приступать к задуманному. На мгновенье мне стало не по себе оттого, что я так легко решился на подобное преступление. Но я заставил свою совесть замолчать и прикрыл глаза.

* * *

* * *

Проснувшись, я заметил, что за окном стемнело. Видимо, скоро лекарь придет проведать своих подопечных. Я осторожно сдвинул бинт, вскрыл край раны, которая стараниями лекаря начала стягиваться. И снова почувствовал, как зашевелился демон. Быстро произнес его имя. И миньон материализовался в палате.

— Приказывай, повелитель.

— Оставайся невидимым. И будь начеку. Защищай меня, если понадобится.

Демон кивнул и превратился в дымку, которая тоже истаяла.

Вечерний обход прошел через полчаса. Дверь открылась, в помещение вошел усталый лекарь. Подошел к моей кровати, аккуратно разбинтовал порезанную руку, осмотрел рану.

— И как вас так угораздило, — произнес он себе под нос.

— Случайно, — пространно ответил я, но лекарь лишь кивнул.

Затем сменил повязку и направился к Воронцову, который уже начал приходить в себя. Старик заворочался на кровати, мутным взглядом окинул склонившегося над ним лекаря. Усмехнулся, явив ряд белоснежных зубов, которые отчего-то показались акульими.

— Как вы себя чувствуете, мастер Воронцов? — уточнил лекарь.

— Плохо, — с трудом произнес Арсений. — Тяжело… здесь находиться.

— Вопрос о вашем переводе уже решается, — немного помедлив, ответил синодник.

— Мне бы хоть ненадолго глотнуть свежего воздуха да раскурить трубку, — горестно посетовал старик и вздохнул.

— Это будет решать комиссия, — лекарь бросил на меня оценивающий взгляд и уточнил, — Желаете, чтобы мы поставили между вами ширму?

— Не стоит утруждаться. Мне она ни к чему, — негромко ответил я.

Парень кивнул, затем он вышел из блока.

Воронцов же сразу же обернулся ко мне. Он сфокусировал взгляд и, наконец, смог меня узнать. И тут же преобразился. Глаза его загорелись удовольствием, губы растянулись в недоброй усмешке.

— А, это ты, Морозов. Бастард, которому повезло, — произнес опальный князь. — Спаситель услышал мои слова. И справедливость наконец-то восторжествовала.

— Спаситель… — повторил я. — Как же его угораздило услышать слова садиста и убийцы?

— Ты что-то путаешь, бастард, — прохрипел Воронцов. — Я всегда стоял на страже Империи. Служил ей верой и правдой. Как и мой сын, которого ты убил в Лукоморье.

— Не припомню, чтобы твой сын был с нами в Лукоморье, — ответил я. — Это смогут подтвердить все, кто бился там со мной плечом к плечу. Так что Лошадчак, твоя подопечная, не имеет никаких доказательств тому, о чем лепечет. Чешет языком, о чем не следует и надеется, что и в этот раз ты ее прикроешь.

Старик хмыкнул и завозился на своей койке.

— А по поводу верной службы я бы поспорил, — не мог остановиться я. — Не твоя ли семья сожгла деревню вместе с жителями, когда должна была их спасти от несчастья?

— Среди них были