Сокровища - Джоанна Кингслей

Как обычно, именно Джесс заставила Пит пересмотреть ее отношение к отцу.

— Знаешь, ты к нему несправедлива, — сказала Джесс, когда они однажды днем бродили по Блумингдейлсу. Был конец мая, и Джесс только что вернулась домой после первого года обучения в Брин Мор. Пит не видела и не разговаривала с отцом пять месяцев.

— Я не хочу быть справедливой, — ответила Пит, но в ее голосе не было убежденности. Гнев прошел, и она очень по нему скучала. — Как тебе этот шарф? Леопардовый рисунок подойдет к тому черному джерсовому платью, которое ты купила.

Джесс вырвала шарф из ее пальцев и бросила на прилавок.

— К черту шарф. Черт тебя побери, Пит. Ты даже не видишь, что у тебя есть, и с готовностью отбрасываешь это. Я бы все на свете отдала, чтобы у меня был отец, который бы так заботился обо мне, как твой, который всегда был бы рядом, когда я болела, и держал меня на руках и рассказывал сказки со счастливым концом, когда я боялась умереть, а не тот, который просто звонит доктору и торговцу цветами и вовремя платит по счетам.

— Он оставил меня, — тихо сказала Пит.

— Он был напуган и смущен. Сейчас, может быть, уже и нет. Разве ты не в долгу перед ним и перед собой, чтобы разобраться в этом деле?

Внезапно Пит больше всего на свете захотелось, чтобы отец обнял ее. На губах появилась ироническая улыбка.

— Черт бы тебя побрал, Уолш. Почему ты всегда оказываешься права? Покупай этот проклятый шарф и пошли отсюда. Мне надо позвонить.

После второго сигнала Стив ответил и, когда услышал ее голос, почувствовал такое облегчение, что даже Пит ощущала, как оно текло по телефонной линии.

— Ой, бамбина, я так рад, что ты позвонила. Я скучал по тебе.

Слезы навернулись у нее на глаза при звуке любимого обращения.

— Я тоже, папа. Я тоже.

— Мы можем поговорить? Мне надо так много тебе сказать.

— Мне тоже, папа.

Они договорились встретиться на следующий день.

Ресторан находился в районе, где Пит никогда раньше не была. Район столетних несокрушимых зданий, предназначенных быть складами, фабриками, с высокими потолками и чрезмерно большими окнами для экономии электричества. Сейчас фабрик почти что не осталось, а район стали заселять художники, пользующиеся преимуществами огромных чердачных помещений, которые годились для их работы, и низкой квартирной платы, которая была под силу их кошелькам. Поскольку это место находилось к югу от Хьюстон-стрит, художники стали называть его Сохо.

Стив сидел у стойки недалеко от двери, держа в одной руке стакан с пивом, глаза прикованы к двери в тот момент, когда Пит вошла. Не успела она пройти и трех футов, как он схватил ее в медвежьи объятья и так стиснул, что она задохнулась. Когда он отпустил ее, она рассмеялась, хотя слезы блестели в уголках глаз.

— Che bella, — пошутил он. — Ты прекрасно выглядишь.

— И ты выглядишь очень красивым. — Он и на самом деле выглядел великолепно, подумала она, расслабленный, бодрый и… счастливый.

— Пойдем поедим. Гамбургеры здесь замечательные.

В деревянной кабине в конце зала они поболтали о погоде, школе, о приближающемся окончании школы через две недели. Поговорили о Сохо.

— Ты живешь поблизости? — спросила она, откусывая от огромного гамбургера. Какой странный вопрос, подумала она. Скольким девочкам приходится спрашивать своих отцов, где они живут. — Я думала, у тебя комната в маленькой Италии.

— Я переехал. Я… — Он взял свое пиво и сделал медленный длинный глоток. — Пит, я живу не один.

— Ты снимаешь пополам с кем-то?

— Что-то вроде этого. Художник, скульптор. — Он помедлил, и что-то в его голосе заставило ее заглянуть ему в глаза. — Ее зовут Анна. Я познакомился с ней в прачечной самообслуживания.

Гамбургер выпал из рук Пит.

— Анна? Ты живешь с женщиной?

— Да.

Простой ответ ударил ее по лицу. Когда она заговорила, голос ее был едва громче шепота, дрожащий от эмоций, с которыми она не знала, как справиться.

— Папа, как ты мог так поступить?

— Я полюбил ее, Пит. Ты уже достаточно взрослая, чтобы понять это.

Хотя солнечный свет лился через окно, танцуя над висящим папортником, комната казалась Пит ледяной. Она чувствовала, что ее предали. Сколько он знал эту женщину, любил ее? Мог ли он специально затеять ссору с дедушкой, чтобы оставить их и жить с ней? Возможно ли, что он нарочно подтолкнул маму к краю, чтобы больше не жить с ней? Даже сейчас Пит не верила, не могла поверить, что он способен на это. Тогда где правда? Ее мозг вслепую искал объяснения.

— Сколько? — прошептала она.

— Три месяца. Я познакомился с ней в феврале.

— Феврале. Не много времени тебе потребовалось, верно? — Она расстроилась, что не может скрыть горечь, но боль переполняла ее.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что ты оставил нас — маму, дедушку, меня — и как только подвернулся первый шанс, забыл нас и нашел еще кого-то.

— Я никогда не оставлял тебя, Пит. И никогда не оставлю. — Он взял ее руку, которая безвольно лежала на полированной деревянной поверхности стола. — Ты моя дочь, и я люблю тебя.

— А жену? Ты, должно быть, когда-то любил ее.

— Да. И я пытался… ты видела, Пит. Я пытался жить с твоей матерью, помогать ей.

— Может, не так сильно старался?

— Ты знаешь, что это не так, Пит. Я старался как только мог, пока не понял, что моя собственная душа умрет, если я… не глотну свежего воздуха. Твоя мама, может быть, и русалка не от мира сего. Но я — просто человек.

— Почему ты отправил ее обратно в то заведение?

— Твоя мать больна. Она больна очень давно. Я не знаю, почему, но я не могу всю жизнь жить надеждами и мечтами, которым, может, никогда не суждено сбыться. Больше я не могу.

Она словно не слышала.

— Как можешь ты быть таким эгоистичным? Почему ты не продал тот флакон, чтобы иметь возможность платить за лучшее лечение?

Он ударил плашмя рукой по столу.

— Это не эгоизм, черт возьми! — Он взял ее руку, но она вырвала ее. — Пит, пожалуйста. Я знаю, что ты сердишься и обижена — я не виню тебя — но постарайся понять.

— Тогда объясни, чтобы я смогла понять!

— Я постараюсь. — Он задумался. — Все началось в действительности с твоей бабушки. С того, что тогда произошло, с того, что я потерял из-за твоего дяди Витторио.

— Моего дяди? — Слово поразило ее, как брызги холодной воды.

— Мне нужен свежий воздух, — проговорил Стив. — Давай пройдемся, и я тебе расскажу. — Он бросил на стол деньги и вывел ее из ресторана.

Когда они в ногу шли по улицам Сохо, не замечая весеннего солнечного света и суеты вокруг себя, он рассказал ей все от начала до конца. Пит слушала завороженная, погруженная в историю, о которой не подозревала. Он рассказал ей о Витторио и Карло Бранкузи, об одном и единственном разе, когда он встретил свою мать. По тому, как слова медленно сходили с его языка, и по усилившемуся акценту Пит поняла, что события тридцатилетней давности все еще живут в его памяти. Тени прекрасной виллы близ Флоренции, запах свечей, горящих в серебряных подсвечниках, огонь бриллиантов вокруг шеи необыкновенно прекрасной женщины, женщины загадочной, романтической и волшебной — все это ожило перед ним.