О мышлении в медицине - Гуго Глязер

3

Большой фактический материал, содержавшийся в «Целлюлярной патологии» Р. Вирхова, способствовал изучению материального субстрата болезни, развитию макро– и микроскопической патологической анатомии и вместе с тем развитию клинической медицины. Однако Р. Вирхов и особенно его ученики и приверженцы не удержались от соблазна универсализации открытых ими и объективно существующих закономерностей. Универсализация же, по определению В. И. Ленина, имеет самое непосредственное отношение к гносеологическим корням идеализма. Идеализм Р. Вирхова и его последователей сочетался с антидиалектическим и антиэволюционным методом, вследствие чего они разложили единство животного индивидуума на федерацию клеточных государств и свели всю патологию человека к патологии клетки.

Широко распространенное мнение, что целлюлярная патология безраздельно господствовала во второй половине XIX века, не совсем соответствует действительности, так как многие современники Р. Вирхова не только не приняли его теорию, но подвергли основные принципы целлюлярной патологии серьезной критике. Уже в 1859 г. казанский анатом Е. Ф. Аристов выступил в печати с доказательствами, опровергавшими универсальную применимость локалистического принципа, и на примере цинги показывал несостоятельность теории Р. Вирхова об «исходной точке» каждой болезни. И. М. Сеченов в 1860 г. писал: «Клеточная патология, в основе которой лежит физиологическая самостоятельность клеточки или, по крайней мере, гегемония ее над окружающей средой, как принцип ложна». Французский клиницист Труссо писал в 60‑х годах: «Она (целлюлярная патология) забывает о человеке и думает лишь о клеточках и теряется, таким образом, в бездне бесконечно малых величин».

Многие из зарубежных (Г. Шписс и др.) и особенно русских врачей, например, выражали свое несогласие с представлением об организме как о сумме клеток, а о болезни как о чисто местном процессе. Они справедливо указывали, что отрицание Р. Вирховым мысли о единстве организма, игнорирование роли нервной системы в осуществлении этого единства исключает возможность вскрытия закономерностей и механизмов развития болезней как нарушений функциональных отправлений живой целостной системы. — Подробнее см. Послесловие. — Прим. ред.

4

Дюбуа-Реймон утверждал, что существуют и будут существовать принципиальные границы познания, за которые естествознание никогда не проникнет. К остающимся за пределами человеческих знаний проблемам он относил и духовную деятельность человека. «Как в понимании силы и материи, — писал он, — точно так же и в понимании духовной деятельности из материальных условий человечества, несмотря на все открытия естествознания, не сделано за два тысячелетия никакого существенного приобретения, да и никогда не будет сделано». Ignorabimus — это латинское выражение (не будем знать) стало крылатым для обозначения агностицизма, сочетающегося, как правило, с реакционностью в мировоззрении. Дальнейший ход естествознания, как известно, опроверг агностические утверждения Дюбуа—Реймона. — Прим. ред.

5

Телеология — идеалистическое учение, согласно которому всякое развитие является осуществлением заранее предопределенной цели. Представители телеологии в медицине объясняли так называемые реакции организма действием особого психического принципа, направляющего как функции каждого органа, так и всю гармонию целого к благу организма. Некоторые естествоиспытатели, в том числе и Бир, пошли на своего рода компромисс между двумя крайними представлениями — механистическим и телеологическим, стремясь слить их в одно миросозерцание, известное под именем телеологической механики. Объявляя себя механистами, они постоянно подменяют причинное объяснение явлений вопросом зачем, т. е. вопросом о пользе или вреде, о целях того или иного явления или процесса. Объяснения, даваемые сторонниками телеологии, носят иногда грубо антропоморфный характер, в результате чего природа персонифицируется. С позиций материалистического мировоззрения основные принципы телеологии ложны, так как понятие цели, как отчетливо представляемого намерения и способности стремиться к ее достижению, предполагает наличие ясно оперирующего сознания, умения связывать следствие с причиной. — Прим, р е д.

6

Как бы ни модифицировался кондиционализм, для него остается характерной подмена представлений о причинно–следственных отношениях понятием условий — суммы внешних связей и отношений, понимаемых субъективно–идеалистически. Подробнее о кондиционализме см. Послесловие. — Прим. ред.

7

Видный немецкий терапевт и патофизиолог Л. Крель (род. в 1861 г.) приступил к разработке патологической физиологии в 90‑х годах прошлого столетия. Между тем, до него в России уже в 80‑х годах были не только разработаны основы патологической физиологии, но и организованы соответствующие кафедры и созданы крупные школы патофизиологов. Подробнее см. Послесловие. — Прим. ред.

8

Разные авторы вкладывают различное содержание в термин «психосоматика». Одни понимают под психосоматикой лишь области воздействия психики, эмоций на соматическую сферу, другие — особое направление, выдвинутое американскими учеными в 30‑х годах. В настоящее время за рубежом получило широкое распространение эклектическое понимание психосоматики как системы представлений о взаимовлиянии психических (эмоциональных) и соматических факторов, основанной на трудах З. Фрейда, И. П. Павлова, У. Кэннона, П. Селье, К. М. Быкова и Александера. С такой интерпретацией современной психосоматики нельзя согласиться, так как общей для трудов указанных ученых является лишь объективно существующая проблема связи и взаимовлияния психического и телесного. Все они признавали влияние эмоций на соматическую сферу и придавали большое значение роли психических воздействий в патологии человека.

Однако методологические основы их трудов, установленные ими закономерности, объяснение механизмов взаимодействия психического и телесного, основные концепции и выводы были не только различными, но в ряде случаев принципиально несовместимыми.

Представители психосоматики пытаются использовать достижения экспериментальной физиологии и патологии: работы У. Кэннона о физиологической природе эмоций и о гомеостазе, концепцию Г. Селье о стрессе и общем синдроме адаптации, новейшие исследования о роли вегетопатологии и сетчатой формации головного мозга, некоторые положения И. П. Павлова о физиологии и патологии высшей нервной деятельности, особенно учение об экспериментальных неврозах. Однако в своих теоретических построениях они акцентируют внимание на роли образований, лежащих ниже полушарий головного мозга. Справедливо придавая большое значение подкорковым центрам вегетативной нервной системы и деятельности эндокринных желез, они по существу обособляют эти системы от других координирующих аппаратов, от цереброспинальной нервной системы и высших отделов головного мозга.

Рассуждения психосоматиков о природе психического и эмоций, о закономерностях их формирования, да и сама методологическая их основа не имеют ничего общего с современной рефлекторной теорией и материалистическим учением И. П. Павлова и его школы.

В подавляющем большинстве трудов психосоматиков отчетливо проявляется приверженность их авторов субъективной психологии и, в частности, психоанализу З. Фрейда. За основу многих построений берутся представления о примате бессознательного, инстинктивного, о подсознательной мотивировке действий и чувствований. В отличие от З. Фрейда и подобно неофрейдистам психосоматики много говорят о роли конфликтов социальной среды и личности в возникновении болезней. Они подчеркивают значение адаптации к враждебной и чуждой потребностям личности среде. Вольно или невольно психосоматики подтверждают при этом реакционную точку зрения, что причина психосоматических заболеваний кроется в самом человеке, в его подсознательных устремлениях и потребностях, вступивших в конфликт с социальными условиями, созданными развитием цивилизации. — Прим. ред.

9

Многие буржуазные ученые считают, что цивилизация (совокупное понятие экономических,, технических, социальных, культурных и других изменений в современном развитом обществе) является наиболее общей причиной и условием возникновения и распространения сердечно–сосудистых, нервно–психических заболеваний, злокачественных новообразований, травматизма и других болезней, характерных для индустриальных капиталистических стран. Наибо лее универсальным механизмом указанных патологических состояний считается дисгармония ритмов природной жизни человека и ритмов, создаваемых новым образом жизни цивилизованного общества; наиболее общей реакцией — нервно–эмоциональное напряжение. Для представителей концепции болезней цивилизации характерен антиисторазм, вследствие которого влияние цивилизации представляется лишь как неблагоприятное, фатально неизбежное, приводящее к дегенерации человечества. Подмена глубокого социологического анализа специфики социально–экономических отношений различных общественных формаций и выяснения характера воздействия конкретных социальных факторов на здоровье ссылками на отрицательное влияние цивилизации может способствовать не установлению, а скрытию социальных источников патологии. — Прим. ред.