Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник) - Джеймс Грейди

Кевин улыбнулся. В комнату вошел Карл, неся на подносе кофейник, чашку, сахарницу, молочнику и маленький графин с рюмкой. Он поставил поднос на журнальный столик между Кевином и пожилым джентльменом – достаточно далеко от Кевина, чтобы тому пришлось привстать с кресла.

– Это все, сэр? – спросил Карл, обращаясь исключительно к пожилому джентльмену.

Тот улыбнулся.

– Да, пока, пожалуй, все. Будь добр, спустись в кабинет связи, переговори с Вашингтоном.

– Очень хорошо, сэр.

Кевин дождался, пока тот выйдет, и только потом встал за подносом.

Пока Кевин потягивал горячее питье, пожилой джентльмен заговорил:

– Ну что ж, похоже, все пришло в движение. У нас на руках вражеский агент, которого мы держим под колпаком, о чем он предположительно не догадывается. И исходя из информации различных независимых, а значит, заслуживающих доверия источников, нам более-менее ясна цель его операции. Так?

– Так, – задумчиво подтвердил Кевин. По тону пожилого джентльмена он догадывался, что тот к чему-то клонит и в его словах есть скрытый смысл. Поэтому он терпеливо ждал продолжения.

– Именно так, мой мальчик! И все же кое-что меня беспокоит… и тебя, судя по твоим рапортам, тоже. Верно?

– Я старался докладывать по возможности подробнее, сэр, – осторожно ответил Кевин. Само собой, пожилой джентльмен не ошибался, но Кевин все это время пытался убедить себя в том, что его опасения беспочвенны. Он даже не догадывался, что его сомнения отчасти передались донесениям… Впрочем, подумал он, может, это я подсознательно позволил им просочиться.

– Разумеется, мой мальчик, разумеется. Ты писал отличные рапорты. И все равно мне не по себе. Сам посмотри: Паркинс натыкается на что-то и в результате гибнет. Генерал просит у меня помощи. Ты прослеживаешь действия Паркинса и обнаруживаешь кое-что из того, чем он занимался. Один из наших источников в германском филиале КГБ слышит историю, совпадающую с гипотезой Паркинса. Агент ЦРУ даже наводит нас на новую попытку русских, которую мы отслеживаем и которая приносит все больше плодов. В Лондоне все проходит без сучка и задоринки. Сегодня наш приятель запачкался, выдав при этом их местного агента. Наш Роза, несомненно, весьма опытный оперативник, не какая-то мелюзга, которую посылают для отвода глаз. Ты этого еще не знаешь, но один из информаторов Агентства в Чехословакии подтвердил переброску из Берлина в Лондон с большой вероятностью того, что переброска продолжится из Берлина дальше. Наш источник в ГРУ утверждает, что эксперты КГБ ожидают какой-то активности на западе Соединенных Штатов и привели своих тамошних агентов в состояние повышенной готовности на случай, если понадобится поддержка. Вот так, камешек оттуда, камешек отсюда, – и складывается потихоньку мозаика. И хотя всего мы видеть пока не можем, общая картина ясна. Можно сказать, вполне ясна.

– Тогда в чем проблема? – почти раздраженно спросил Кевин.

– Не знаю, – признался пожилой джентльмен. – Именно этого я как раз и не знаю. Все, что нам удалось выяснить, так или иначе связано с той операцией, которую сорвал Паркинс. Все, что от нас требуется, – это перехватить операцию, которую осуществляет сейчас Роза, в самый подходящий для этого момент. Тем самым мы подтвердим наши гипотезы – ну и операцию русских сорвем. Все шито-крыто, и нужно только не упускать нашего приятеля из виду до тех пор, пока мы не решим прижать его к ногтю.

– И все-таки в чем наша проблема… я имею в виду, помимо этого?

– Вот это-то, – вздохнул пожилой джентльмен, – меня и беспокоит. Слишком гладко. Мы подтвердили все, что нам уже было известно, и теперь собираем с этого урожай. И это меня тоже тревожит. Кажется, мы упустили что-то прямо у себя под носом, что-то настолько крупное, что не можем охватить это взглядом.

– И что же нам теперь делать? – с надеждой поинтересовался Кевин.

– Что делать? Право же, что мы можем делать? Только держаться изначального плана. На случай, если мы вдруг упустим здесь нашего приятеля, ты полетишь в Монтану и будешь ждать его там.

– А что Малькольм? Как он там, кстати?

Пожилой джентльмен расплылся в улыбке:

– Ах да. Наш Кондор. Что ж, похоже, у него все в порядке. По крайней мере, местные его еще не раскусили. Для него это, можно сказать, полезный жизненный опыт. Надеюсь, ему не придется делать ничего, и его изыскания тоже ничего не выявят. Впрочем, в нашей игре он – фигура довольно ценная. Я ввожу в игру еще одну фигуру. Наш друг генерал пытался убедить меня усилить охрану стартовых позиций. Мне его идея не нравится – по крайней мере, в том виде, как он это себе представляет. Русские могут заметить излишнюю активность военных с авиабазы, и хотя они могут списать все на прошлый инцидент, я не хочу рисковать тем, что мы их спугнем, и они примут слишком серьезные меры предосторожности, а то и вовсе отменят операцию вообще.

При всем этом мне нужно иметь там серьезную группу – на случай, если придется действовать быстро или применить силу. У армии есть люди, уже работавшие с нашей конторой, и я устроил так, чтобы они сейчас проходили подготовку в Монтане, базируясь на Мальстреме. Они сильнее спецназа ВВС, надежнее и лучше подготовлены. Ну и при необходимости мы всегда можем попросить авиаторов, чтобы те их поддержали. Перед тем как ты уйдешь, Карл посвятит тебя в подробности.

При упоминании имени секретаря Кевин едва заметно поморщился. Когда он поставил пустую рюмку на поднос и совсем уже собирался вставать, пожилой джентльмен внимательно посмотрел на него.

– Кевин, мой мальчик, ты ведь недолюбливаешь Карла, не так ли?

Это прозвучало не как вопрос, а скорее как утверждение. Кевин даже не знал, что на это сказать.

– Сэр?

– Ну же, мой мальчик, – повторил пожилой джентльмен чуть укоризненно. – Я не слепой и, надеюсь, не тупой. Ты не любишь Карла.

Кевин внимательно посмотрел на своего начальника. Ему не раз приходилось работать с пожилым джентльменом – в том числе и до появления Карла. Кевин полагал, что хоть немного понимает пожилого джентльмена, его мотивы, а следовательно, знает, как вести с ним дело. И, разумеется, он по-своему любил и уважал его – настолько это вообще возможно в их ремесле. Поэтому решил резать правду-матку.

– Терпеть не могу сукина сына.

Пожилой джентльмен расхохотался.

– Так я и знал, – сказал он, немного успокоившись. – Так и знал. К нему почти все так относятся. Тебе это известно?

– Могу себе представить.

– Лично я, хоть и провожу немало времени в его обществе, имею с ним дело исключительно в профессиональном плане. О чем бишь я? Да, я хочу сказать, у меня нет к нему такого отношения, как к Малькольму… или хотя бы к тебе. И об отношении других к нему я тоже знаю.

– Не могу не признать, на вид он очень профессионален, – буркнул Кевин, стараясь быть объективным.

– Еще как профессионален, мой мальчик. Еще как. Карл настоящий волшебник, не профессионал, а чудо-профессионал.

– Ну, – продолжал Кевин, – о его работе не мне судить.

– Ага, – согласился пожилой джентльмен. – В этом-то все и дело. Тебе неизвестно, на что способен Карл и что он уже делал. Он, так сказать, не кровный член нашей семьи.

Кевин хмыкнул и позволил себе улыбнуться.

– Ну да, дело в этом. Или отчасти в этом. Кстати, если уж речь зашла о крови, я вообще не уверен, что она течет в его жилах.

– Что ж, – пожилой джентльмен поднялся, чтобы проводить Кевина до двери, за которой – в этом Кевин не сомневался – ожидал Карл. – Позволь немного успокоить тебя хотя бы в том, что касается крови. Ты ведь знаешь, мне приходится принимать решения, часто очень непростые. Моя должность изначально создавалась в качестве бюрократического почтового ящика, и хотя я сумел-таки отвертеться от этого хотя бы частично и послать подальше тех, кто хотел бы завалить меня ворохом бумаг, от этих обязанностей меня никто не освобождал. По этой части Карлу просто нет замены – однако ценнее всего он в том, что касается оперативной работы отдела «С» и того, чем занимаюсь я. Решения, которые мне приходится принимать, касаются полевых операций и даются нелегко. Если я и могу их с чем-то сравнить, то только с руководством военными операциями на фронте – думаю, в этом ты согласишься. Они касаются и внешней политики, и отдельных людей, на жизнь которых влияют. Если продолжать сравнение – на жизнь солдат, таких как ты или Малькольм… хотя ты-то быстро, очень даже быстро сам вырастаешь в командира. Однако эти же решения требуют тщательной проработки – занудной, утомительной возни с утверждениями, одобрениями, согласованиями в лабиринте нашей власти. В работе такого рода Карлу цены нет. Все эти социологи, менеджеры по работе с персоналом, так любящие клеить на людей ярлыки, чтобы им платили за открытие очевидного, назвали бы Карла посредником в процессе принятия решений. Такое гаденькое, осторожное название, ты не находишь? На деле Карл помогает мне осуществлять задуманное. Более всего он ценен в таких скользких делах, как это. Политика, которую я провожу, вынуждает меня прибегать к жестким мерам. А ведь меры, требующие той крови, о которой ты говоришь, принимать почти невозможно – это же кровь живых людей. Я не говорю о тех потерях, которые неизбежно связаны с нашей профессией, – ну, всякое может случиться. Я говорю о тех особых случаях, когда ликвидировать людей приходится осознанно. Вот в таких ситуациях – и в подобных других – Карлу цены нет.