Вальс одиноких - Галина Врублевская

Иветта работала с полной отдачей. Она максимально быстро проводила испытания изделий, которые приносили на экспертизу, добросовестно анализировала причины дефектов. Поначалу Бузыкин хвалил Иветту за оперативность, однако намекал, что заключение надо выводить с учетом привходящих обстоятельств. Затем прямо сказал, что объективность здесь просто вредна. Если отбросить вуаль, которой он прикрывал свои доводы, суть требований оказывалась простой до смешного: прав тот, у кого больше прав. А все права, то есть деньги, были у производящих фирм. И подмазать экспертизу было выгоднее, чем платить штрафы и неустойки оптовикам. Иветта оказалась перед выбором: снова потерять работу или поступиться принципами. Начальник смотрел жестко, принимая затянувшееся молчание Иветты за согласие. Иветта склонила голову и еще больше ссутулилась. Но тут же выпрямилась вновь! Занятия духовными практиками научили ее противостоять чужому мнению. Вначале надо сказать «да», потом добавить «но» и привести свои доводы. И она твердо произнесла:

– Да, Георгий Андронович, мне понятны ваши доводы, но подписывать липовое заключение я не стану.

Бузыкин снял очки, с удивлением посмотрел на Иветту. Прежде она была покорнее, потому он и пригласил ее на работу.

«Сейчас изобразит сердечный приступ», – тоже вспомнила былые времена Иветта и приготовилась выдержать атаку шефа. Но время изменило не только ее, Бузыкин тоже приспособился к новым реалиям. Правила игры в обществе установились иные сочувствовать больным прекратили. Чтобы выжить, надо было научиться искусству компромисса. Поэтому он лишь миролюбиво кашлянул:

– Дорогая Иветта Николаевна, я понимаю ваши моральные затруднения, но войдите и в мое положение. Руководство Независимого общества потребителей выкручивает мне руки, требуя нужного заключения. Ведь это одно название – независимое. Там крутятся большие деньги, затрагиваются интересы крупных производителей. И потому все зависимы от всех. Но будь по-вашему, Веточка. Я не буду требовать от вас подписи, занимайтесь чисто технической работой. Ваше дело – замерить параметры изделия и свести их в таблицу. Писать заключение вам больше не придется, эту работу я беру на себя. В конце концов, решающую подпись все равно ставит директор.

Иветта раздумывала. Половинчатая принципиальность принесет мало пользы покупателю, но если она уволится, ее место займет другой эксперт. И что тогда? Да и куда ни приди, везде будет начальник со своей волей. Над Бузыкиным тоже стоит директор. И какая фирма ныне думает об интересах клиента? Нет, Иветта не в силах изменить весь мир. Она будет отвечать только за себя, за свой маленький участок работы. Иветта согласилась с предложением Бузыкина. Быть революционеркой – не ее удел.

Бузыкин с облегчением вздохнул и закрыл неприятную для обоих тему, перевел разговор на домашние дела. Он посетовал, что новая жена тоже болеет и в доме нет надлежащего порядка.

– А вы не пытались пригласить помощницу?

– О, я прекрасно, Веточка, понимаю ход ваших мыслей: машина, личный шофер – почему бы не нанять прислугу? Но я же гол как сокол. Машину и шофера оплачивает фирма. Да и видеть чужого человека в доме невыносимо.

Иветта улыбнулась про себя. В главном Бузыкин остался прежним: свое положение он всегда объявлял исключительно плохим. Но она и не собиралась считать деньги в его кармане: шеф сам выдвинул ее мнимые возражения и сам же опроверг их. Затем Бузыкин поинтересовался ее жизнью:

– А как ваш внучек, Веточка?

– Я мальчика вижу редко. Родители – сами занимаются его воспитанием.

Со стороны эта была беседа двух не первой молодости людей: пожилого начальника и его сотрудницы. Но каждый говорил сам с собой. Бузыкин мысленно сокрушался, что так и не смог завладеть этой приятной тихой женщиной. Да, он старше ее на двадцать лет, но как замечательно было бы взять ее в жены! Мысли Иветты не были связаны с Георгием Андроновичем. Она думала, как хорошо, что сегодня пятница, и они проведут с Глебом нескончаемо длинный вечер предвыходного дня, незаметно переходящий в ночь. Иногда она пеняла себе, что совсем равнодушна к внуку. Но у нее был другой ребенок – Глеб. И ему она отдавала себя целиком. Иветта могла любить только одного человека.

Между тем у Глеба появилась новая любовь. Начав ходить на курсы, он перевез на квартиру Иветты свой компьютер и теперь почти все вечера – пятница была исключением – проводил за ним. А недавно подсоединился к Интернету и теперь мог, не выходя из дому, посещать галереи и музеи всех стран мира. Иногда он приглашал и Иветту в виртуальное путешествие, но чаще листал электронные страницы в одиночку. Иветта немного ревновала к его новому увлечению, но вслух недовольство не высказывала. Ведь это была работа Глеба, а к работе ревновать смешно. Хозяйка тихо входила в комнату, ставила рядом с компьютером тарелку с салатом, котлетку или чай с кексом, и Глеб ужинал, не отрывая взгляд от монитора.

Иветта, напротив, за последние месяцы потеряла интерес к мировой культуре, к картинам и книгам. Она почти перестала читать. Перед сном, ожидая Глеба, бездумно пялилась в телевизор, смотрела какие-нибудь соревнования. Что угодно, только не книги! Они отгораживают человека не только от врагов, но и от любимых. А отгораживаться от Глеба Иветта боялась даже мысленно. Иногда Глеб подсовывал ей ту или иную новинку, но томик так и оставался нетронутым. Книжные страсти, которыми она жила прежде, ворвались в ее мир. Собственные переживания, хотя и менее острые, чем в романах, имели несомненное преимущество: они были живыми.

Глеб, возвращаясь из виртуального мира, восполнял Иветте недоданную нежность. Каждое воскресенье он приносил букет цветов. Иногда рисовал на компьютере смешные картинки, распечатывал и вешал в спальне. Разговор о браке не возобновлялся. К тому же назревало другое важное событие в жизни Глеба: приближалась свадьба Валерии. Та наконец решилась связать жизнь с Петром Уткиным.

* * *

Свадьба была многолюдной: в двухкомнатной квартире Валерии собрались все знакомые и незнакомые ей поэты. Это были издержки жизни в богемном кругу – на писательских вечеринках всегда появлялись любители выпить на халяву. Некоторые только этим и были известны. Петр Уткин тоже когда-то входил в их когорту, но теперь остепенился и на собственной свадьбе был почти трезв. Он даже улучил минутку поговорить с Иветтой, которую боготворил после того, как она вернула ему собаку. Моська крутилась тут же, и Иветта потрепала ее по холке. Собака, по мнению Петра, родилась заново: она могла погибнуть от рук живодеров или просто от холода и голода. В знак второго рождения он сохранил имя, придуманное Иветтой. Тут к ним приблизилась Валерия и мимоходом спросила, почему Иветта не приходит к литовцам.