Фурье - Юлия Василькова

Однако ни министру, ни министерству к этому вопросу вернуться так и не пришлось. И не только потому, что июльские события прибавили им иных дел…

26 июля правительственная газета «Монитёр» опубликовала королевские указы, которые вошли в историю под названием «ордонансы Полиньяка». В период существования Конституции реакционные декреты Карла X о роспуске палаты депутатов, об отмене свободы слова и печати, о сокращении числа избирателей были равносильны политическому перевороту.

Ордонансы вызвали страшное возмущение по всей стране. Разгневанные парижане с лозунгами «Долой Бурбонов!» вышли на улицы. В Пале-Рояле стихийно возникали митинги. На улицах снова выросли баррикады. В правительственные войска полетели из окон и с крыш черепица, булыжники, бутылки, мебель. 28 июля на здании ратуши и на соборе Парижской богоматери реяли трехцветные знамена. В первых схватках с правительственными войсками победу одержали повстанцы. На их сторону перешли даже полки кровавого маршала Мармона. В ожесточенной борьбе восставшие победили. После отмены ордонансов и отставки ненавистного Полиньяка отрекся от престола и бежал из страны Карл X. Но вновь плодами революции воспользовалась буржуазия. Освободившийся престол оказался в руках кучки крупной финансовой буржуазии во главе с банкиром Жаколе Лаффитом. 9 августа «королем французов» был провозглашен Луи-Филипп Орлеанский. Отныне судьбы Франции решались под сводами парижской биржи.

Многие в эти дни встречали Луи-Филиппа разгуливающего по Парижу в круглой шляпе и с зонтиком. Заискивая перед толпой, он пожимал руку каждому торговцу и ремесленнику.

Вскоре лицо короля, напоминающее грушу, карикатуристы избрали предметом насмешек и даже выставляли свои рисунки в витринах торговых лавок. «Рядом с именем Луи-Филиппа, — сказал Стендаль, — история напишет: величайший плут из всех королей». Он плутовал, притворяясь «королем-гражданином», одеваясь в костюм буржуа, в то же время, по словам Гейне, скрывал «в своем дождевом зонтике самый абсолютный скипетр». Во Франции установилась буржуазная монархия.

События июльской революции захватили Фурье. Утром 30 июля он навестил старого приятеля доктора Амара, хотелось поделиться надеждой: может быть, наконец, хоть это новое правительство обратит внимание на его «открытие»?

После визита поспешил домой — нужно было срочно окончить подробнейшую записку (на 70 страниц!) промышленному комитету, в которой он опять и опять обосновывал выгоды создания ассоциации.

А через несколько дней отправил обстоятельное письмо Казимиру Перье, одному из первых тузов финансовой олигархии и министру июльской монархии, человеку властному, по словам Генриха Гейне, «Атланту», удерживающему «и биржу, и Орлеанский дом, и все государственное здание». Впоследствии Перье будет главным палачом первого лионского восстания.

Одновременно Фурье составил предложение банкиру Жаколе Лаффиту. В эти бурные месяцы 1830 года он пребывает в уверенности, что уже нашел «кандидата». Пишет друзьям, что составил меморандум самому королю, только нужно продумать, как его вручить. Возможно несколько вариантов, но в любом случае нужно обязательно постараться так, чтобы дать королю устное пояснение. Фурье и до этого часто вел себя аполитично, но сейчас он уже просто-напросто неразборчив в средствах: главную его заботу составляет убедить короля, что лучший способ борьбы с революционерами — это создание фаланстеров.

…После июльской революции 1830 года страна переживала разительные как экономические, так и социальные перемены. Принятая новая конституция расширила права депутатов. Был снижен имущественный ценз для избирателей, ограничены права духовенства, отменена цензура. Однако пришедшая к власти финансовая аристократия «диктовала в палатах законы, она раздавала государственные доходные места, начиная с министерских постов и кончая казенными табачными лавками»[27]. В то же время в стране развитие промышленности, строительство дорог все увеличивали численность рабочего класса. Находясь в состоянии кризиса, сельское хозяйство, казалось, было не в состоянии обеспечить страну продуктами питания. На все усиливающийся гнет рабочие Парижа, Руана и Лиона отвечали стачками.

Париж долго жил отзвуками событий июля 1830 года. В феврале 1831 года вновь восставшие парижане разгромили церковь Сен-Жермен и дворец парижского епископа. А в июне войсковые части опять разбили биваки на площадях, набережных и улицах столицы, чтобы успокоить взволнованных рабочих Сен-Дени. На улице Сент-Фуа, возле пассажа Кёр и на улице Боргар были построены баррикады, кое-где завязалась кровопролитная борьба.

Фурье был свидетелем волнений в Париже и в сентябре 1830 года в связи с отказом Луи-Филиппа помочь польским повстанцам.

22 ноября 1831 года в Париже появились смутные толки о событиях в Лионе. По неизвестным причинам не работал лионский телеграф. В Париже начались аресты. Взволнованное правительство скупило все ружья из оружейных лавок. Одновременно с отправкой в Лион карательной экспедиции в столице был увеличен состав воинского гарнизона…

Только через день в газетах появились подробные сообщения о событиях в Лионе. Каждая газета освещала их с точки зрения своей партии. Орган легитимистов «Котидьен» критиковал правительство и демагогически трубил о симпатиях к простому труженику. «Французский курьер» высмеивал попытку правительства замять политический скандал в Лионе. Буржуазная газета «Тан» требовала создания единого фронта против рабочих.

25 ноября со страниц «Глобуса» парижские отцы «сен-симонистской церкви» старались внушить рабочим «чувства порядка, мира и согласия». Редакция новой либеральной газеты «Националы) стала центром сбора средств в помощь раненым лионским рабочим.

Что же произошло в Лионе? 21 ноября на улице Гранд-Кот тысячная мирная демонстрация голодных и безработных ткачей, доведенных до отчаяния, была обстреляна легионерами национальной гвардии. На другой день над сооруженными баррикадами восставшие ткачи подняли знамя: «Жить работая или умереть сражаясь!» К ткачам присоединились рабочие других профессий. Ночью пришли рабочие предместий Гийотьер и Брютто. На следующий день восстание стало всеобщим. Правительственные войска оставили город. Однако плодами своей победы рабочие не сумели воспользоваться. 3 декабря восстание было потоплено в крови присланными из Парижа во главе с маршалом Сультом правительственными войсками.

Мы не знаем, как отнесся Шарль Фурье к событиям в Лионе. Судя по тому, что еще недавно он составлял для короля рецепты для противодействия революционным настроениям, вряд ли он мог оценить эти события однозначно. Но объективно идеи Фурье уже в эти годы начинали оказывать революционизирующее воздействие на массы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});