Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат - Вера Камша

– Судя по твоему лицу, до тебя уже дошло…

– Святой отец, вы о чем?

– Значит, чувствуешь… Брат Орест, повтори. Можно без подробностей.

«Лев» заговорил. Новости были отвратительными, но ожидаемыми. Сначала. Парой минут спустя Руппи подумал, что брат Орест что-то путает. Потом выругался столь грязно, что удивился сам и удивил собеседников.

Олафа обвиняли в покушении на собственного адъютанта! Руперт фок Фельсенбург, видишь ли, слишком много знал о своем адмирале. Нашлись свидетели, присутствовавшие при нападении, так вот они…

– Какие, к Леворукому, свидетели?! – Мертвы все: убийцы, Мартин, Генрих… Не осталось никого – только он и ведьма, но она ушла… Не захотела в Эйнрехт.

– Спокойно, брат Ротгер! Свидетели – офицеры эскорта. Их задержали в столице еще по приказу кесаря. Брат Орест, имена?

– Лейтенант Штаудиц и лейтенант Ценкер. Вы должны быть знакомы…

– Что за… Да, знаком! – Рихард и Максимилиан… Мимолетные приятели, о которых он вспомнил и забыл. – Я считал их достойными офицерами. Неужели они…

– Здесь суду лжесвидетельство не требуется. От офицеров эскорта ждут честного рассказа о том, что они видели. А из того, что они видели, следует единственный вывод: убийцы охотились не столько за сидевшим в карете адмиралом, сколько за ехавшим верхом адъютантом.

– Еще бы! Я же был главным свидетелем Олафа…

– На том суде, который затевал кесарь, не на нынешнем. Процесс подготовлен нагло, но очень неглупо. Правда – хоть твоя, хоть этих кавалеристов, лишь подпирает ложь обвинения. Спасибо, брат Орест. Можешь идти.

– Да, – пробормотал Руппи, – спасибо…

Максимилиана с Рихардом и хмурого Роткопфа он выбросил из головы, а вот накрахмаленные армейские салфетки помнил. И жалел, что сухопутчиков не щелкнуло по носу. Серьезного поражения нынешний Талиг кесарии не нанесет, зато успехи на суше лишний раз подчеркнут хексбергскую беду, а значит, вину Олафа. Бруно мог бы помочь, но принцы руку оружейникам не протягивают. Принцы играют свою игру и жрут друг друга!

Руппи схватил кувшин и, наплевав на все приличия, глотнул прямо из горлышка. Его трясло, зато мысли обретали какую-то злую четкость.

– Святой отец, я благодарю за… новости.

– Не за что, сын мой. Я бы на твоем месте занялся шкипером. Деньги деньгами, но лучше его удивить сейчас, а не в час отплытия. Можешь оставить кого-нибудь на корабле. На всякий случай… Если ты потребуешься, тебя найдут. Если случится нечто непредвиденное у вас, господин Канмахер поставит свечу святому Ротгеру.

– Я собирался дождаться оглашения приговора.

– Опасно. Наши собратья во Ожидании становятся все назойливей, и не только они. Фельсенбурги и Штарквинды ищут пропавшего родича. Напоказ – на востоке, где будто бы кто-то что-то видел… Всерьез – в Эйнрехте и Метхенберг, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Им бы не мешало… привлечь к себе внимание, пока Фридрих не перетянул к себе столицу и половину великих баронов.

Игры бабушки и Бруно… Чем они лучше регентских? То, что раньше казалось незыблемым, темнело и расплывалось, будто весенние сугробы, обнажая до поры до времени укрытые снегом колдобины и скопившиеся нечистоты. Ради короны спасти союзника-мерзавца… Ради короны отдать на съеденье союзника-героя…

– Каждый охотится по-своему. – Голос Луциана был ровен и спокоен. – Волки дичь загоняют, львы нападают из засады. Кстати, в Южную Марагону Фридрих отправил бóльшую часть собранных между Эйнрехтом и границей войск, так что главная сила в столице – его гвардия. Это серьезней городской стражи.

– Я заметил. Мы освободим Олафа и уйдем. Нам не нужна красивая схватка, о которой… песни сочинять будут.

– Одну песню ты почти получил. В болтовне о шекских бойнях уже сейчас больше от легенды, чем от сплетни. Не знаю, что там случилось, но конвой может опомниться быстрей, чем наемные убийцы.

– Я думаю об этом. Моряки не знают лошадей, но я должен был служить в гвардии… Святой отец, мне надо переговорить с Рихардом… С лейтенантом Штаудицем. Не о его показаниях…

– Ты успеешь. Свидетелей, кроме Бермессера и его офицеров, задержат в Эйнрехте до окончания процесса.

– Господин Бермессер спешно отбывает на воды?

– Можно сказать и так. Об этом пока не объявлено, но господин Бермессер становится адмиралом цур зее и командующим Западным флотом. Генерал Хохвенде вчера в доме барона Троттена принес ему свои поздравления, а внук хозяина поклялся в дружбе и верности.

3

Приход Карваля Арлетту не удивил. Маленький генерал должен был объясниться. Если, конечно, сынок Бертрама не ошибся в своих оценках, но Валмоны редко ошибаются, графиня лишний раз в этом убедилась, увидев Робера и Марианну. И барона Коко, которого еще следовало понять.

– Я вас слушаю.

– Сударыня, я должен был засвидетельствовать вам свое почтение раньше, но мне пришлось срочно…

– Допустим. – Это было невежливо, но у нее сожгли Сэ, а обрывать заранее заготовленные речи в некоторых случаях полезно. – Что вы хотели мне сообщить? За пожар вы извинились при нашей первой встрече.

– Этого мало. Я служу Талигу, и мне нужна уверенность, что мне доверяют.

– Регент подтвердил ваше баронство и ваше звание. Вам этого недостаточно?

– Да.

– Вот как? – Нежелание иметь во врагах мать пары маршалов естественно для каждого умного генерала, а Карваль умен, но как? Как Ли или как Эмиль? Марсель вообще говорил про папеньку, но это для ввязавшегося в откровенную глупость капитана слишком.

– Сударыня, я готов ответить на любой ваш вопрос. Самый для меня неприятный.

– А графиню Колиньяр вы в обозримом будущем навещать не собираетесь? Или наследников Маранов?

– Никоим образом. Я, если регент сочтет нужным, готов понести наказание, но я считал и считаю Колиньяров преступниками. Именно их злоупотребления довели четыре графства до восстания, в Савиньяке и Рафиано эти господа вели себя иначе.

– Несомненно. – Пожалуй, все-таки Эмиль… – Ну а будь я просто вдовой верного Олларам генерала? Не графиней Савиньяк? Вы бы ко мне пришли? Сперва жечь, затем извиняться?

– Сударыня… мы сжигали именно Сэ. Сэц-Арижи не стали бы трогать беззащитную женщину.

– Да, – согласилась Арлетта. – Я была защитной, тем более когда подоспел Райнштайнер. Вас уволили из Южной армии за дело?

– Нет! – Если он сейчас врет, то она графиня Маран. Покойная, и вообще-то туда зарвавшейся дряни и дорога. – Сударыня, это можно проверить, мой бывший полковник сейчас у фок Варзов… Я был произведен в капитанский чин в Торке и представлен к ордену. Меня перевели в Южную армию и через четыре месяца уволили за сочувствие мятежникам. Видит Создатель, тогда я им не сочувствовал. В Торке тем, кто сговаривается с Гаунау и Дриксен, не сочувствуют.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});