Созерцатель - Алексей Пехов

Все что угодно. Начиная от безопасных путешествий в этом страшном заповеднике и заканчивая фантастическими теориями о способах управления чудовищами. До последнего, надеюсь, наука пока еще не дошла.

Контаги встал во весь свой небольшой рост, глядя в ту сторону, куда уплыл пароход.

– Это же ребенок, – пораженно пробормотал я.

Я не мог понять выражение лица Мюр. Боль? Отчаяние?

– А чего ты ожидал, Итан? Среди тех восьмидесяти тысяч несчастных, которых новое правительство отправило в Старую Академию, конечно же были не только взрослые.

– Восемьдесят тысяч, – глухим эхом повторил я.

– По самым скромным оценкам. Умирают не только на войне, но и в мирных городах. Теперь ты понимаешь, почему я ненавижу их? Почему борюсь с ними?! Мерген делает то, чего никогда бы не стал делать прежний дукс, – убивает мой народ. Превращает его в рабов и чудовищ ради сохранения власти и денег. Они, точно пламя, пожирают Риерту, и его следует залить водой, пока не стало слишком поздно.

Я многое знаю об огне и мог бы сказать ей, что не каждое пламя можно убить водой. Но… только с сочувствием взглянул на нее и произнес как можно мягче:

– Давай выбираться отсюда.

Глава двенадцатая

Пламя и прыжки

Рассвет окутал город прахом, сотканным из слабого дождя и лежащего под ногами тумана. Я даже пожалел, что избавился от плаща, так сильно похолодало. В груди ворочалось омерзение от слякоти, которую я ненавидел всем сердцем, и, будь я в Хервингемме, носу бы не высунул из своего кабинета. Сидел бы в компании фикуса да рисовал рожицы искиров на тетрадных листах.

Пора было искать укрытие. Контаги мы встретили лишь раз – человек, приросший спиной к водосточной трубе, жадно нюхал воздух тем, что когда-то было, а теперь казалось окровавленным провалом.

– Масса![84] – раздался негромкий оклик справа, и я не поверил своим ушам.

– Какого черта?! – изумилась Мюр, даже забыв направить револьвер в сторону незнакомца.

В Старой Академии она ожидала встретить кого угодно, самое страшное зубастое чудовище, но никак не негра в дешевом костюме, при шляпе и в наброшенном на плечи армейском дождевике.

– Олауда? – Я вспомнил имя.

Он радостно ослепил меня улыбкой, кивнул:

– Масса помнит.

Мюр не сдержалась, ущипнула себя за руку и сказала мне с мрачным цинизмом:

– Итан. Этот туман ядовит, как серый порошок Кроуфорда.

– Ты сбежал от хозяина? – Я пропустил ее слова мимо ушей.

Негр поднял вверх ладони, отчаянно замахал, точно собрался пуститься в пляс.

– Что вы, масса?! Масса Осмунд здесь! Он отправил меня к вам, чтобы пригласить на завтрак и чашку кофе.

Кофе хотелось смертельно, но все происходящее напоминало дурной сон. Или глупую комедийную пьесу. Еще смешнее было бы, лишь если бы меня пригласили принять ванну с розовым республиканским шампанским.

– Как насчет завтрака? – Я постарался не улыбаться точно идиот, спрашивая Мюр, словно мы находились на Дворцовой площади, перед десятком дорогих кафе, а не в клоаке Риерты.

– Довольно соблазнительно, – в тон мне ответила она, легко подхватывая игру. – Особенно если кроме кофе есть круассан и апельсиновый сок.

– Сока, к сожалению, нет, мистра[85], – огорчился негр, приняв ее слова за чистую монету.

– Что же. Придется довольствоваться малым. Ре етелла пеле, мотсоалле оа ка[86].

Услышав родной язык Маса-Арда, черный снова расплылся в улыбке и поманил нас за собой.

– Итан, у тебя и в аду, наверное, есть знакомые? – прошептала мне Мюр. – Кто такой этот Осмунд?

– Один богач из Конфедерации. Познакомился с ним, когда летел в Риерту.

– Что я должна о нем знать, кроме того что он рабовладелец? – деловито поинтересовалась она, косясь на ушедшего вперед Олауду.

– Увы, знаком с ним не дальше стакана виски[87].

Мы выбрались на крышу, и негр закрыл за нами тяжелую дверь, опустив засов, чтобы больше сюда никто не проник.

Осмунд, в безупречном полосатом костюме и накинутом на него легком осеннем пальто, в широкополом стетсоне, с зажженной сигарой в зубах, развалившись на раскладном стуле, блаженствовал под разложенным полосатым навесом. Рукою в кожаной перчатке он сжимал квадратный стакан, в котором плескался явно не чай, а, как я думаю, его любимый бурбон «Дикий Волстед».

Он выглядел довольным, точно конфедерату только-только сообщили, что на его кукурузном поле рабы обнаружили золотую жилу.

– Итан Шелби, черт дери всех в этом великом городе! – прогрохотал он и, переполненный энтузиазмом, заключил мою ладонь в тиски рукопожатия.

Я увидел, как бровь Мюр на неповрежденной части лица поползла вверх, обгоняя вторую. На Лунном острове я представился ей новым именем, а конфедерат знал меня под моим настоящим, когда я еще не влип в неприятности с «Якорем». Но, к ее чести, она не стала заострять на этом всеобщее внимание.

Я освежил в памяти вызубренные правила этикета, кого кому следует представлять первым, хотя вряд ли моя неграмотность смутила бы такого человека, как Осмунд. Пускай благородного, но уж слишком обожающего ругаться господина.

– Мисс… – Я понял, что не знаю ее родового[88] имени, и продолжил, почти не сбившись: – Позвольте вам представить моего хорошего знакомого, мистера Джейка Осмунда Вильяма Третьего. Осмунд, это моя чудесная спутница, мисс Мюреол…

– Бэрд, – любезно сообщила Мюр, протянув руку для знакомства.

– Очарован. – Вместо того чтобы пожать ее, как она рассчитывала, богач поцеловал чумазое запястье, ничуть не смущаясь ни грязи, ни отсутствия перчаток. – Мне лестно, что вы отложили свои дела и приняли мое приглашение.

Надо сказать, на крыше располагался настоящий полевой лагерь. С обеденным тентом, установленной палаткой армейского образца, печкой, грилем, запасом дров и мешками угля, с многочисленными ящиками, в которых находились припасы, а также канистры с водой.

На краю, на высокой треноге, закрепленной в станок, дремала «Вельд»[89] с укрытой от дождя оптикой. Создавалось впечатление, что Осмунд собирался обосноваться здесь на долгие месяцы.

Как видно, все мои мысли отразились у меня на лице, и конфедерат хохотнул:

– Позже вопросы! Сперва мне, как хозяину, требуется вас накормить! Завтрак!

Никто из нас и не думал отказаться от столь великолепного предложения.

Олауда принес мне плед:

– Можно ваш пиджак, масса? Он совсем промок.

Он повесил его рядом с переносной печкой и уже через пару минут подал нам расчудесный, нежнейший и прекраснейший из всех омлетов с беконом, сладким луком и солеными каперсами. Также на столе оказался клубничный джем, вымоченные в молоке, а затем обжаренные гренки с корицей, молодой ярг[90], свиная колбаса с паприкой, консервированный тунец, сливочное масло, круассаны и вареные яйца.