Репетиция конца света - Елена Арсеньева

– Ну да. Все как у людей. А твои дела как?

– Ну, у меня как раз все не как у людей, – ответил он вроде бы с насмешкой, но лицо на миг словно окаменело. – Ладно, обо мне неинтересно. Я у тебя вот что хотел спросить...

Хотел спросить? Ольга задрожала от этих слов. Хотел спросить?! Значит, они не просто так, случайно столкнулись в проходном дворе неподалеку от ее дома? Значит, он ее ждал? Хотел ее увидеть? Почему? Зачем?

А что, если он сейчас преподнесет ей эти красивейшие, хоть и мрачноватые, розы?

Господи, ну какая она была дура, если вдруг поверила, что его привела в этот проходной двор внезапно вспыхнувшая любовь! Да, да, поверила, мол, он не замечал Ольгу, когда она была девчонкой, а стоило ей сделаться зрелой женщиной, как он... Конечно, конечно! Такое бывает только в стихах Асадова и в мексиканских сериалах. Да еще в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин».

Тем более что букет Гоша вручать Ольге явно не собирался. И смотрел-то на нее без всякой любви. С каким-то затаенным интересом, не более. С научно-исследовательским интересом – вот как можно определить выражение этого взгляда.

– Ну, спрашивай, что хотел, – буркнула она угрюмо, не в силах справиться с разочарованием.

– Слушай-ка... про Олега по-прежнему так ничего и не известно?

Сказать, что у нее подкосились ноги, – значило ничего не сказать. Сказать, что сердце пропустило один удар, а может, даже и несколько, – значило ничего не сказать! Язык мигом распух и перестал ворочаться во рту – как если бы ей перехлестнули горло удавкой. И ей тоже...

– А откуда мне что-то может быть про него известно? Пропал... Милиция ищет...

– А что говорит его жена на этот счет?

– Ты бы у нее и спросил.

– Я бы спросил, – хмыкнул Гоша. – Да к ней не подберешься. Телефон никогда не отвечает. В принципе. Такое ощущение, что он отключен.

Ольга бросила на него косой взгляд. Любка и впрямь находилась в отключке. Как телефонной, так и физической. В таком состоянии Ольга двоюродную сестру никогда не видела. Раньше Любка выпивала, конечно, но как все. Ну, пару раз напивалась до положения риз. А с кем не бывает? Но теперь она на несколько дней впала в натуральный запой. Причины были... Вчера, впрочем, Люба позвонила относительно нормальная и сказала, что очухалась маленько, надо встретиться, обговорить дела, назначила место и время. Но на связь вышла она сама, а в другое время телефон так и держала отключенным. То есть неудивительно, что Гоша не мог ей дозвониться.

– Так ты ко мне сюда пришел, чтобы узнать, не слышно ли что про Олега? – угрюмо взглянула Ольга. Неизвестно, что ее сейчас больше мучило: разочарование от несбывшихся розовых надежд или страх.

– Не только. Я прекрасно понимаю, что про него ничего не слышно и долго еще не будет слышно, верно? – с особым выражением сказал Гоша, поглядывая на Ольгу исподлобья, и глаза его были сейчас совершенно непроницаемы. – Вообще-то я пришел просить тебя свести меня с твоим мужем. Желательно, чтобы при этой встрече и Люба присутствовала.

– Стою и падаю! – раздался рядом хриплый голос. – Ну просто валюсь! Неужели это сам красавчик Воропаев? Неужели сам Гоша? И неужели он жаждет встретиться со мной? А цветочки не для меня припас?

Ольга и Гоша обернулись и увидели Любу. Она выглядела, как всегда, безупречно, особенно в этом новом пепельном парике. Что-что, а подбирать парики Любка научилась виртуозно: кто не знал о ее пострадавшей в аварии голове, и заподозрить не мог бы, что она носит волосы чужих баб! Никакой синтетики Люба не признавала – только натуральные пепельные локоны. Одеваться после исчезновения Олега она стала очень строго – в черное, и этот цвет ей шел. Короче, только набрякшие подглазья, покрасневшие глаза и слегка обвисшие щеки могли выдать внимательному человеку, что Люба последние несколько дней безудержно квасила.

Услышав ее развеселый голос, Ольга откровенно испугалась, что сестра все еще не в себе, не владеет ни собой, ни ситуацией, а потому вполне может ляпнуть чего не надо. А Гошка сегодня уж до того странный, что ляпать при нем не просто нельзя, но даже и опасно. Однако у Ольги тотчас отлегло от сердца, когда она увидела, что глаза у Любы холодны, настороженны и абсолютно трезвы. Возможно, она услышала последние Гошкины слова, которые были не просто двусмысленны, но очень двусмысленны? Или это просто почудилось Ольге с перепугу?

– И о чем же ты хочешь поговорить со мной и с Вовкой?

– Да так, есть одна просьба.

– Какая? Для милого дружка, сам знаешь, хоть сережку из ушка.

– Ты ж вроде не носишь сережки, – лучезарно улыбнулся Гоша. – Но ладно, хватит словами играть. Просьба такая. Вот эти цветы, – он протянул свой букет, – положи, пожалуйста, на могилку Олега. Ну есть же хоть какая-то яма, котлован, не знаю, куда вы его бросили? Неля, надо думать, тоже там? Туда и цветы положи.

У Ольги закружился перед глазами серый туман. Ноги подкосились... Потом что-то больно впилось ей в руку повыше локтя. Щипок с оттягом вернул ускользающее сознание. С трудом сообразила, что Любка успела подхватить ее под руку и удержала, не позволила рухнуть в обморок. После этого, конечно, просто не о чем было бы говорить, не от чего отпираться.

Но откуда он знает?! Или просто на пушку берет? Знает, определенно знает... вон как азартно блестят глаза. И про Нельку знает.

Что теперь делать? Залиться слезами, начать причитать-плакать и бить себя в грудь? Каяться?

А в чем ей каяться? Строго говоря, чем она, Ольга, виновата? Двоюродная сестра пришла и пожаловалась на мужа, который... Ну, в общем, жить с которым стало невозможно. При этом присутствовал Ольгин муж, Володя Кутьков. Выслушал причитания родственницы: да чтоб он, постылый, провалился вместе со своей блядешкой! Посочувствовал Любе. Сказал, что готов помочь всем, что в его силах. Ну, прикинули, что в его силах... Оказалось, многое. Конечно, не за просто так. Конечно, за определенную сумму. Но и обсуждение суммы, и разработка всяких деталей происходили уже без участия Ольги: она укладывала спать Никитку. Так что какое она имеет вообще отношение к случившемуся? Тем более что Люба до сих пор Володе так и не заплатила за его помощь...

В общем, Ольга быстренько убедила себя, что во всем виновата именно Люба. Так пусть она и трепыхается под пристальным взглядом Гоши Воропаева. Пусть она и соображает, как отвечать на его безумные обвинения:

– Не отпирайся, Люба. Я все знаю. Все. Как раз накануне того дня, когда Олег пропал, мы с ним имели долгий разговор. Он рассказал обо всем, что у вас в доме творится. И про ногу твою, и про забавы со скальпелем, и про Нелю. Он чуял, понимаешь ты, чуял, что его жизнь в опасности. И хоть посмеивался над своими страхами, а все же решил себя обезопасить максимально. Я дал ему несколько советов. Некоторые он выполнил: например, изложил свои подозрения письменно и передал в конверте надежному человеку, юристу, с просьбой переправить в милицию, если с ним, с Олегом, что-то случится...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});