Город Масок - Мэри Хоффман

— Делай все, как я говорю, — прошипел человек в синем плаще, — помни про кинжал. Давай, иди как обычно. Мы направляемся во дворец Герцогини.

— Но еще слишком рано! — протестовал Дэвид Малхолланд. — Вы сами сказали, что это не рак стал причиной комы.

— Это очень нетипично, — согласился мистер Ласки, — но, с учетом того, сколько это продолжается, шансы на выздоровление ничтожно малы.

— Но три недели это ничто, — сказала побледневшая Вики Малхолланд. — Известно множество случаев, когда люди выходили из комы через месяцы и даже годы.

— Но не в случае опухоли мозга и только если все это время наблюдалась активность мозга, — мягко сказала мисс Бьюмонт. — Я боюсь, что, как мы уже вам сказали, Люсьен получил повреждение мозга. Я повторяю, что нет никаких следов мозговой активности. С практической точки зрения, он уже мертв.

— Так что, не осталось никакой надежды? Никакой альтернативы, только отключить аппарата? — спросил Дэвид Малхолланд.

Оба консультанта молчали. Родители обняли тело Люсьена.

— Всем встать! — провозгласил служитель, и сотни беллецианцев стоя ждали, пока двенадцать сенаторов займут свои места на возвышении. Места в первом ряду были зарезервированы, и вскоре Арианна и Леонора заняли два из них. Сильвия тоже хотела прийти, но все согласились, что это будет слишком опасно, и с большим трудом убедили ее не делать этого.

Рядом с ними сели двенадцать горожан, созвавших Сенат. Оставалось еще много свободных мест, когда Родольфо объявил заседание открытым и все наконец сели.

— Кто созвал Сенат? — следуя процедуре, спросил Родольфо, и служитель зачитал имена двенадцати беллецианцев, которые поочередно вставали и снимали шляпы.

— Какова причина?

Первый из них, некто Джованни Риччи, снова встал, прокашлялся, несколько раз переступил с ноги на ногу и произнес отрепетированную речь.

— Со всем должным уважением к памяти нашей последней Герцогини, упокой Мадонна ее душу, и к ее дочери, недавно избранной на ее место, мы хотели бы поднять вопрос о происхождении этой юной девушки. Мы все слышали свидетельство синьоры Ландини, акушерки, помогавшей Герцогине при родах. Но разве Герцогиня Беллеции не должна быть законнорожденной?

Риччи облегченно сел — он сыграл с вою роль. В зале поднялся тихий гул. Беллецианцы не хотели лишиться своей вновь обретенной Герцогини, но они желали, чтобы все было выяснено до конца.

Арианна заметила, что в первый ряд проскользнул Ринальдо ди Киммичи.

Родольфо встал и обратился к Сонату, у него в руках была стопка каких-то бумаг.

— Сенаторы и граждане Беллеции, — начал он, — синьор Риччи прав. Я сверился с конституцией и там действительно есть такой пункт, номер 67в, если быть точным, в котором говорится, что Герцогиня должна быть законнорожденной, чиста перед законом и иметь хорошую репутацию среди своих сограждан.

В зале поднялся гораздо более сильный ропот.

— При этом, — продолжил Родольфо. — присутствующие должны помнить, что по тальянским законам последующий брак узаконивает всех общих детей супругов. У меня есть документ — свидетельство о браке, заключенном между последней Герцогиней, да упокой Мадонна ее душу, и отцом новой Герцогини, Арианны Гаспарини.

Ропот в зале перешел в сильный шум, а ди Киммичи передал записку своему оратору. Риччи снова встал, нервно вертя в руках свою шляпу.

— Сенатор, — начал он. — я, естественно, очень рад слышать это. Но могу ли я узнать, кто отец?

— Конечно, — сказал Родольфо. — Вы и остальные одиннадцать граждан, созвавшие Сенат, сможете самым подробным образом изучить регистрационные записи, которые я вначале передам сенаторам. Вы сами сможете прочитать документ, удостоверяющий брак между ее светлостью Герцогиней Сильвией Изабеллой Беллини и мной, сенатором Родольфо Клаудио Росси, который был заключен в день Венчания с Морем в этом году.

В это мгновение Зал Совета просто взорвался, но Арианне показалось, что в нем осталось всего двое — она и мужчина, который только что спокойно сообщил всему миру, что он ее отец. Сейчас он смотрел прямо на нее, и она почувствовала, что краснеет. Леонора взяла ее за руку.

— Но почему он не сказал мне, что он мой отец? — шепотом спросила ее Арианна.

— Она не при признавалась ему до самого дня твоих выборов, — ответила Леонора. — Не знаю, как она уговорила его на тайный брак, хотя, с другой стороны, он всегда был готов на все для нее.

Я уверена, что у твоей матери были причины откладывать это. Но она сказала ему правду о тебе только позавчера, и, по-моему, он еще не воспринял ее полностью.

Сенаторы закончили рассматривать свидетельство браке, и Родольфо передал его синьору Риччи.

Тот вместе со своими компаньонами старательно делали вид, что проверяют его, однако Арианна была уверена, что не все из них смогли бы хотя бы прочесть его.

Родольфо дал им несколько минут, после чего сказал:

— Я также пригласил брата Людовика, который провел церемонию в личной капелле Герцогини, чтобы он подтвердил все сказанное в документе.

На возвышении показалась неприметная фигура в коричневой рясе. Арианна вспомнила, что видела ее в ту ночь, когда пряталась на Loggia degli Arieti. Это был тот самый монах, которого она видела на одном из переходов под самой крышей собора. Наверное, он провел церемонию перед празднованием, сразу после того как состоялось Венчание с Морем. Но Арианна тут же решила, что ее мать, скорее всего, не участвовала в первой церемонии — она наверняка использовала двойника.

В зале было неестественно душно и жарко — драматические события последнего часа заставили беллецианцев попотеть. Арианна почувствовала, что от жары и запаха у нее все сильнее кружится голова. И внезапно она потеряла сознание.

* * *

— Я не перенесу этого, Дэвид, — сказала мать Люсьена. — Мне кажется, что я сойду с ума.

— Я знаю, я знаю, — все время повторял муж, крепко обнимая ее и пряча лицо в ее кудрявых волосах.

— Я не могу больше выносить, что он лежит там, худея и бледнея, и тает прямо на глазах. Мне тяжело слышать, что опухоль снова растет, — сказала Вики, — но я никогда не думала, что все случится так быстро, что мы даже не успеем попрощаться.

Ей казалось, что она уже выплакала все слезы, но она вновь заплакала, когда отец Люсьена сказал: «По крайней мере, у нас были эти каникулы в Венеции…»

* * *

— В свете сегодняшних новостей, — сказал синьор Риччи, вдохновленный возможностью говорить в великом Зале Совета от своего имени, — я надеюсь, что могу выразить от имени всех моих сограждан наши искренние соболезнования вам, сенатор, по поводу смерти вашей супруги, которой, как мы теперь знаем, была наша возлюбленная Герцогиня.