Янтарное море - Николай Асанов

— Ну что же, передайте, — равнодушно сказал Будрис. — Ваша рация в порядке?

— Да, да, в назначенный час мы проведем передачу. Мне поможет Делиньш, — чересчур почтительно, даже и по собственному разумению, сказал Петерсон и разозлился на себя. Почему, в самом деле, в присутствии Будриса он держится как мальчишка?..

Вечером Будрис и Лидумс покинули лагерь. Будрис направился в Вентспилс подыскивать машину для переброски путешественников, убежище на время ожидания, лодку для отъезда.

Десятого мая все: и отъезжающие и обеспечивающие отъезд, встретились снова на хуторе под Вентспилсом. Их поместили в тесном неопрятном бункере, выкопанном в сенном сарае, в котором когда-то отсиживался Петерсон. Тут были Вилкс, Лидумс, Делиньш, немедленно наладивший радиосвязь с Лондоном, и сам Будрис, координировавший все действия.

Вилкс не замечал никаких неудобств. Он находился в том восторженном состоянии духа, которое переполняет верующих в чудо. Наконец-то он окажется на той стороне! Правда, эти свои восторги, которые прорывались, как взрывы вулкана, и могли показаться обидными тем, кто оставался на этой стороне, Вилкс пытался смягчить, часто упоминая о героизме остающихся товарищей. Он упоминал и о том, что там, в Англии, он и Лидумс смогут оказать английской разведке неоценимую помощь в планировании и организации разведывательной работы на территории Латвии, что там, в Англии, он и Лидумс поставят вопрос и о том, чтобы все участники подполья могли время от времени выезжать туда для отдыха и лечения.

Двенадцатого мая Вилкс передал через Делиньша прямо с хутора сообщение в Лондон:

«Нахожусь вместе с Делиньшем в Вентспилсе. Выйду в море из устья Венты через ворота Вентспилсского порта в двадцать три тридцать. В тридцатимильной зоне буду самое большее через четыре часа. Сделайте все, чтобы встретиться в первую ночь, в противном случае я буду вынужден оставаться в море еще целые сутки. Прошу уточнить день…»

Разведцентр подтвердил прием радиограммы Вилкса и предложил рандеву в море в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое мая.

Четырнадцатого Будрис привез все необходимые бумаги.

Лидумс получил письмо Будриса к Зариньшу и представителям английской разведки, мандат на право ведения за границей переговоров с представителями заграничных латышских «комитетов» и подробный доклад о положении в Латвии. Вилкс, ознакомившись с полномочиями Лидумса, чуть не затанцевал от восторга. Помешали, кажется, только больные ноги. Он без конца благодарил Будриса и Лидумса за эти высокие полномочия, за то, что тот согласился на поездку. Теперь Вилкс мог сказать, что он выполнил больше, чем поручали ему когда-то при отправке в Латвию.

В присутствии Будриса Вилкс передал в Лондон:

«Четырнадцатого мая, в двадцать три пятьдесят выхожу из Вентспилсского порта и пойду прямо по курсу на Запад. В лодке будут три человека — рыбак, я и упоминавшийся ранее офицер…»

По окончании сеанса радиосвязи все вышли из бункера и прошли к хозяину. Там уже был накрыт стол: Будрис прощался с путешественниками и желал им доброго пути. Неразговорчивый хозяин, накрыв на стол, вышел на дорогу охранять покой гостей.

Будрис прямо с хутора пошел в сторону города, а Лидумс, Вилкс и сопровождавший их Делиньш направились к реке.

Там, в кустах, нависших над берегом, их ожидала рыбацкая моторная лодка. На сигнал электрического фонарика из кустов вынырнул крупный мужчина с резким, словно продубленным лицом, молча пошел впереди.

В лодке оказалась маленькая каюта, перед которой стоял мотор, и низкий трюм, наполненный рыбацкими сетями, прикрытый сверху небольшим навесом. Рыбак отодвинул сети и показал узкий лаз. В глубине трюма, было сухо и тепло, пол прикрывали обрывки старых сетей.

Делиньш проследил за тем, как отошла лодка, и поспешил на хутор, чтобы сообщить об отъезде.

Вилкс и Лидумс лежали молча, отсчитывая время по торопливому стуку мотора. Лодку била мелкая противная дрожь, от которой начинало поташнивать, хотя еще не было ни волн, ни всплесков, они шли по реке. Но сама непрерывная трясучка вместе с тревожным ожиданием действовали тошнотворно.

Но вот в борт начали ударять тяжелые, словно масляные, волны, и путешественники поняли, — они проходят морской порт. Затем рыбак выключил мотор, лодка ударилась бортом о мол, на палубу спрыгнули двое, и резкий свет фонаря просквозил сквозь щелки в трюмном потолке, сквозь плотно набросанные сети. Рыбак отвечал на вопросы злым голосом плохо выспавшегося человека. Шел пограничный досмотр.

Вилкс сжался, чтобы занимать как можно меньше места. Лидумс лежал спокойно, словно прерывистые, как сигналы Морзе, лучики, прорывавшиеся в трюм, ничуть не касались его.

Но вот грохот подкованных сапог на палубе внезапно оборвался… Мгновенная тишина, когда даже голос воды перестал быть слышен. Можно возблагодарить бога: пограничники ничего не заметили. Затем запел мотор, — о, какая приятная слуху песнь! — и Вилкс выпрямился, сказал:

— Пронесло!

Это было первое слово с того момента, как они залезли в трюм.

Лидумс промолчал. Вилкс подтянул под голову сверток сети, устроился поудобнее и принялся смотреть на светящиеся стрелки часов, которые передвигались так медленно, будто механическое сердце, толкавшее их, остановилось. Однако они все-таки шли!

Вилксу было уже совсем невмоготу от этого терпеливого пения мотора и тихой, соленой, пропахшей запахом тухлой рыбы темноты трюма, когда вдруг Лидумс произнес:

— Уже можно подняться на борт!

Они приоткрыли крышку люка, выползли из трюма и выглянули наружу. Все было спокойно. Свинцово-матовое море поднимало пологие волны, на которых рыбацкая лодка скользила как по маслу. Темнота была еще густой, плотной, как слабо разведенная краска, но звезды вверху уже начали бледнеть. Земля медленно и величаво поднимала свой западный край навстречу солнцу, но до восхода оставалось еще ее меньше четырех часов.

Вилкс прошел в маленькую рубку лодки, присел за спиной рыбака, наблюдая движение по курсу. Лидумс остался на палубе, закурил, пряча по лесной привычке сигарету в рукаве.

Он словно бы по наитию чувствовал время. Через два часа, когда по расчетам Вилкса пора было включать беакон, Лидумс неслышно подошел, тронул его за плечо, сказал:

— Начинайте!

Вилкс передал беакон рыбаку и встал сам к мотору. Рыбак, осмотрев хитрую игрушку, прикрепил ее на самом верху мачты и принялся включать и выключать бортовые огни. Все трое внимательно прислушивались к вязкой тишине моря, которую распарывал, словно ткань, рокот их собственного мотора. Так хотелось услышать густой, мощный рев двигателей скоростного катера, который Вилкс вызывал и призывал всеми доступными ему средствами, может быть, даже и молитвой!