Абсолем - Саша Глейзер

Это был чудо-ребенок. Он никогда не плакал, мог покапризничать, когда был голоден, но по большей части вел себя спокойно. Лежал на спине, задрав ноги к потолку, и все шарил глазами вокруг, будто впитывал всё, что видел. Готов поклясться, пару раз ловил себя на мысли, что у мальца слишком осознанный взгляд для его возраста. Но затем он дёргался, бил по воздуху сжатыми кулачками, пускал пузыри, и впечатление размывалось. Внешне Адриан пошёл в мать. Даже не знаю, что он взял от Димы, разве что упрямый, твёрдый подбородок, да и то смотря с какого ракурса посмотреть. Наверно, Димкины мозги были. Я помню сына в его возрасте, такой же смышленый, хотя Адриан в чём-то даже перещеголял отца: всё раньше — и первые шаги, и первое слово.

* * *

Корсаков опустил голову, разглядывая затёртые узоры на деревянном полу гостиной. Он водил зрачками, обрисовывая взглядом завитушки, вычерченные на паркете. Вспоминал. Улыбался. Воспоминания были приятными. Макс не торопил его. Он неожиданно легко прочувствовал состояние Корсакова. Молчала и Лира. Тилль, затаивший дыхание, казалось, вообще превратился в бесплотную тень. Гораздо живее и полнее их четверых живых были воспоминания старика, заполонившие комнату. Макс живо представил измученную сестру, лежащую на диване под тёплым пледом и смотрящую в окно, затем он увидел ползающего младенца, на которого не мог надышаться уставший, но счастливый Корсаков. И этот младенец — его племянник. Оказывается, у Макса была семья.

— Где сейчас мальчик? — подавшись вперёд, спросил он.

Корсаков оторвался от созерцания напольных узоров и посмотрел на Макса таким взглядом, будто не сразу сообразил, о чем речь.

— Адриан? Он со своей группой в Европе, они на лыжах катаются. Каникулы, — пояснил Корсаков. — Хотите увидеть его?

В голосе профессора появились напряжение и какая-то задавленность. Макс всё понял: старик боялся, что Макс заберёт у него внука. А ведь он имел на то полное право. За две минуты самый простой скриннинг подтвердит кровное родство Макса и Адриана. И они окажутся в равных правах — дед и дядя.

Иван Корсаков не отводил от него взгляда. Ждал ответа.

— Вы восемнадцать лет скрывали, что у меня есть племянник. Мальчик — моя единственная семья. — Говоря это, Макс видел, как рука Корсакова бессознательно сжала обивку дивана. Не выдерживая паузы и не мучая старика, он продолжил: — Но в то же время то, что вы сделали для моей сестры, не сделал бы никто в мире. Даже мне она побоялась довериться. И наверное, я заслужил того, что жил все эти годы в неведении. Но отныне я хочу присутствовать в жизни Адриана. Он должен знать меня. Я не хочу никаких потрясений для него, поэтому вы свяжетесь со мной, когда он вернётся, и как можно осторожнее подготовите его к моему приезду.

Корсаков кивнул. Он осознал, что никто не собирается отбирать у него внука. Его взгляд не преисполнился благодарности или облегчения, ничего не изменилось, возможно, в нём мелькнуло чуть уважения… или Максу показалось.

Они коротко попрощались. Корсаков пожал ему руку и кивнул Тиллю и Лире. И они вновь вышли на пронизывающий холод. Лира накинула на голову капюшон, Тилль натянул шапку на самые брови, Макс поднял воротник. Они молча направились к своему гостевому дому. Даже сейчас, спустя восемнадцать лет, Макс ощущал досаду. Как сестра могла быть такой доверчивой? Она искренне поверила в этого демона, за что и поплатилась. И будь она чужим человеком для Макса, он бы сказал «заслужила». Но то была его София, и он сам убил бы любого, кто так сказал бы о ней. Чихнувший Тилль прервал его размышления.

— Будь здоров, — обернувшись, сказала Лира.

Макс отвел взгляд от студентов и начал рассматривать тёмные стволы деревьев, неровной стеной высящиеся вдоль дороги, по которой они шли. И только сейчас он заметил, что сквозь голые деревья просвечивались невысокие серые полуразрушенные ограды. Макс удивлённо вскинул брови, но голос девушки отвлек его.

— Преподаватель Штайн, — сказала Лира, замедляя шаг, — я всё думаю про этого Дино. Мог ли он достигнуть той степени развития, когда стал способен управлять себе подобными. Мог ли он начать создавать таких же абсолемов?

Макс перевел взгляд на Лиру. Они остановились.

— Я не учёный, но подозреваю, что процесс эволюции нельзя контролировать или спровоцировать по своему желанию, — проговорил он.

Лира покачала головой:

— Мы не знаем, что это было. Профессор Корсаков сам признался, что они так и не поняли, что спровоцировало такой скачок в развитии Дино. А ведь этот демон мог понять, что сделало его абсолемом, и использовать это.

— Армия разумных демонов? — Тилль громко сглотнул, переводя круглые глаза с Лиры на Макса.

— Уверена, Дино и дальше прогрессировал, и неизвестно, какой степени развития он достиг, — продолжила Лира, не глядя на испуганного Тилля, — вспомните историю с флипом, его не учили пилотированию, но он сумел украсть летательный аппарат. Мозг Дино мог стать бомбой замедленного действия для человечества. Он мог достичь неимоверного интеллектуального развития, во многом превосходящего наше, но в то же время внутри он остался демоном, что подтвердил случай с Дмитрием Корсаковым.

— Самый умный и самый жестокий. — Тилль облек идею Лиры в несколько простых слов.

Макс смотрел Лире прямо в глаза. Он и сам всё понимал, но ему не хватало смелости высказать это вслух. У Лиры хватило. Хотя дети вообще безрассудно смелы. Впрочем, какой она ребёнок!

— Даже если и так, это всего лишь наши догадки, которые мы ничем не можем подтвердить.

Лира замотала головой, в порыве сделав шаг вперед:

— Уверена, это Дино стоит за всеми этими проникновениями в колледж либо кто-то из его последователей. Я ведь видела демона из плоти и крови, он был на пути к состоянию абсолема. Нам нужно выследить одного из них, и тогда мы сможем выйти на Дино.

Макс видел, как она возбуждена. Глаза девушки сияли нездоровым блеском. И он готов был убить себя за то, что дал слабину и взял студентов с собой. Еще не хватало, чтобы они занялись поиском абсолема.

— Нам ничего не нужно. И говоря «нам», я имею в виду в первую очередь вас. Вы еще студенты, и вам нужно как можно скорее забыть обо всем. Этим должна заниматься полиция.

— Но ведь полиция нам не поверила! И говоря «нам», я имею в виду всех нас. — Не отводя острого саркастического взгляда, Лира подошла уже практически вплотную к преподавателю.