Барабаны осени. Книга 2. Загадки прошлого - Диана Гэблдон

Любое движение тут же всколыхнет листья наверху и выдаст похитителям его местонахождение. Впрочем, они и так знают, где он, просто им нет нужды искать. Небо над головой было густо-синим, сапфировым; должно быть, только-только перевалило за полдень. Надо дождаться ночи и двинуться в путь под покровом тьмы.

Сцепив на груди руки, Роджер заставил себя расслабиться и подумать о чем-то другом. О Брианне. Лучше думать о ней. Без злости и растерянности, эти чувства оставим на потом.

Лучше представить, что между ними все по-прежнему, как в ту ночь – их ночь. Теплая кожа под его ладонями. Руки, без стеснения изучающие его тело. Щедрый дар ее наготы. И вера – пусть мимолетная, пусть ошибочная, – что в этом мире все будет прекрасно…

Дрожь понемногу утихла, и Роджер заснул.

Очнулся он вскоре после восхода луны; хоть серебряный шар и скрывался за листьями, его рассеянный свет заливал все небо. Роджер жутко замерз и окоченел. А еще он умирал от голода и особенно от жажды. Что ж, если удастся выбраться из этой западни, воду он найдет легко – в этих горах ручьи повсюду.

Чувствуя себя беспомощной неуклюжей черепахой, Роджер на четвереньках пополз вперед, выбрав направление наугад, ломая листья и проталкиваясь в щели между стволов. Он старался не сворачивать: страх заблудиться в этом лабиринте оттеснял на задний план даже мысли об индейцах. Роджер рисковал до конца жизни плутать кругами в этом зеленом аду. Истории о заблудившихся собаках уже не казались пьяными байками.

Какой-то зверек взбежал по руке, и Роджер дернулся, ударившись головой о низкую ветку. Стиснув зубы, он упрямо пополз дальше. Щебетали сверчки, постоянное шебушение вокруг подсказывало, как не рады местные обитатели вторжению. Вокруг здесь царила кромешная тьма. Впрочем, имелись и положительные моменты – постоянное движение согрело его, и теперь пот жалил рану на затылке и капал с подбородка.

Изредка останавливаясь перевести дух, Роджер вслушивался, нет ли погони. Однако было тихо, лишь ухали ночные птицы и шуршали листья.

Он полз, наверное, целую вечность, пока не наткнулся на скалу. Причем наткнулся в самом прямом смысле – врезался в нее макушкой. Отшатнувшись, он схватился за голову и заскрежетал зубами, сдерживая крик боли.

Смаргивая слезы, Роджер принялся ощупывать неожиданное препятствие. Не валун – плоская скала. Высокая, к тому же; он не дотягивался до края. Придется ее обогнуть.

Роджер пополз вокруг скалы – и по-глупому застрял между двумя особенно толстыми стеблями. Он извернулся, навалился всем весом – и стволы вдруг хрустнули. Роджера бросило вперед, лицом в землю. Он упрямо приподнялся на руках и внезапно понял, что видит их. Роджер изумленно вскинул голову, потом посмотрел по сторонам: впереди стволы расступались.

Он затрепыхался, торопливо выбираясь из давящих тисков рододендрона, и наконец-то встал на ноги, опираясь о скалистый камень на краю небольшой поляны. В мягкой грязи под ногами не росла ни одна травинка. Роджер удивленно озирался, хватая ртом холодный колючий воздух.

– Боже милостивый, – пробормотал он вслух.

Овальную поляну, одной стороной упирающуюся в высокий утес, окружали камни. Они стояли ровным кольцом, некоторые упали, какие-то сдвинулись с места под натиском растений. За ними темной стеной поднимались рододендроны – но ни один из них не рискнул прорасти внутри круга.

Чувствуя, как по спине бегают мурашки, Роджер медленно вышел в центр поляны. Невозможно… И все же вот она. Хотя почему бы и нет? Если Гейлис Дункан была права… Роджер обернулся и в лунном свете разглядел на гладком камне царапины.

Это были рисунки: одни размером с ладонь, другие в человеческий рост. Спиральные завитки и согнутая фигура – не то танцор, не то умирающий. Почти замкнутый круг, похожий на кусающую хвост змею.

Предупреждение…

Вздрогнув, Роджер прижал руку к карману штанов. Они все еще были там – два камня, которые он добыл с риском для жизни, гарантия безопасности (по крайней мере, он в это верил) для него и Брианны.

Здесь царила полная тишина: ни птичьего крика, ни гула насекомых. Холодный осенний ветер легонько шевелил листья рододендронов. Черт, какое же сегодня число? Он давно сбился с даты, еще в начале сентября, когда расстался с Брианной в Уилмингтоне. На поиски Боннета и драгоценных камней ушло куда больше времени, чем он рассчитывал. Сейчас, судя по всему, конец октября; и Самайн, День всех святых, либо вот-вот наступит, либо только что миновал.

А может, этот круг действует в другие дни? Хотя вряд ли. Если энергетические потоки планеты зависят от оборотов вокруг Солнца, они должны открываться в одно и то же время.

Шагнув ближе, Роджер увидел отверстие у основания скалы, что-то вроде пещеры. По спине пробежал холодок, вызванный отнюдь не ночным ветром. Пальцы невольно сжались на округлой выпуклости камней. Ничего не слышно… Открыт ли проход? Если да…

Сбежать. Вот что нужно сделать. Но куда? И как? В голове зазвучали слова Гейлис: «Гранаты любовно обвили мне шею. Я буду верен».

Верен. Сбежать сейчас – все равно что предать Брианну.

А разве она не предала тебя?

– Нет, будь я проклят! – прошипел Роджер. Наверняка у нее были какие-то на то причины.

Она нашла родителей, теперь ей ничто не грозит. «Потому оставит женщина отца своего и мать свою и прилепится к мужу своему; и будут одна плоть». Безопасность не столь важна, как любовь… Если бы Роджер заботился о безопасности, не ввязался в эту безумную авантюру.

Ладони взмокли, он чувствовал под грубой тканью штанов твердые камни, и кончики пальцев словно горели огнем. Роджер шагнул к провалу в скале, не отрывая взгляд от черной бездны. Если не внутрь… тогда остаются два пути: либо вернуться в удушающие заросли рододендронов, либо попробовать залезть на скалу.

Он запрокинул голову, прикидывая высоту утеса. На фоне яркого неба вдруг мелькнул темный силуэт, и по плечам Роджера скользнула тугая веревочная петля.

Глава 52

Одиночество

Поместье «Горная река», декабрь 1769 года

Только что прошел дождь – и вот-вот польет снова. Капельки воды дрожали на мраморных лепестках роз, украшавших надгробие Гектора Кэмерона, а кирпичная дорожка потемнела от влаги.

«Semper Fidelis’ гласила надпись под именем и датами жизни. Semper Fi. Брианна как-то встречалась с кадетом из морского корпуса, тот все порывался подарить ей кольцо с этой надписью. Всегда верен. Кому же был верен Гектор Кэмерон? Своей жене? Своему королю?

С тех пор она больше не разговаривала с Джейми Фрейзером. Тот с ней, впрочем, тоже. Ни разу с того самого момента, когда она в запале выкрикнула: «Мой отец никогда бы этого не сказал!»

Болезненная гримаса Джейми до сих пор стояла перед ее глазами. Он молча вышел. Иэн отправился вслед за ним, – и той ночью ни один из них не вернулся.

С ней осталась лишь мать; Клэр гладила ее по голове и что-то ласково бормотала, пока Брианна билась в истерике, то навзрыд рыдая, то проклиная всех подряд. Однако даже держа голову дочери на коленях и утирая ей слезы мокрым полотенцем, мысленно Клэр была с тем мужчиной. Брианна чувствовала, как ей хочется последовать за ним и унять его боль. И за это она ненавидела Джейми Фрейзера еще сильнее.

У нее постоянно болела голова, – требовались неимоверные усилия, чтобы удержать на лице каменное выражение. Брианна не позволяла себе расслабиться ни на секунду, слишком боялась сломаться.

Однако истерик больше не было. Взяв себя в руки, она заверила мать, что все будет в порядке, и отправила Клэр в постель. А сама просидела до рассвета, глядя на портрет Роджера, и глаза жгло сосновым дымом и яростью.

Джейми Фрейзер объявился на рассвете. Не удостоив Брианну даже взглядом, он окликнул мать, и они о чем-то поговорили в садике. Затем Клэр, весьма встревоженная, вернулась в дом и стала собирать вещи.

Брианну привезли сюда, в «Горную реку». Она хотела поехать с ними, отправиться вслед за Роджером. Однако Фрейзер ничего не желал слушать – и мать тоже.

Стоял уже конец декабря, и горные склоны укутало снегом. Брианна была на четвертом месяце, живот уже заметно округлился. Никто не знал, сколько времени займут поиски, и Брианна неохотно признала, что роженице не место в горных ущельях.

Она прижалась лбом к ледяному мрамору склепа. День был холодным и дождливым, но лицо у нее пылало, будто в лихорадке.

Из головы никак не шел его образ. Искаженное гневом лицо, заострившееся, точно маска дьявола. Голос, полный ярости и презрения, попрекающий ее – ее! – в том, что он утратил свою чертову честь!

– Твою честь? – переспросила она тогда, не веря собственным ушам. – Твою честь?! Да ты мне жизнь сломал из-за своего гребаного представления о чести!

– Не смей так со мной разговаривать! И раз уж ты…