Американская империя. С 1492 года до наших дней - Говард Зинн

Хотя на Севере это и не было отражено в законах, схожие расистские настроения и практика присутствовали и там. Вот небольшая заметка из бостонской «Транскрипт» от 15 сентября 1895 г.: «Прошлой ночью по подозрению в дорожном грабеже был арестован цветной, называющий себя Генри У. Тернер. Сегодня утром его отвезли в студию Блэка, где сфотографировали для полицейского фотоархива. Это разозлило его, и он вел себя настолько отвратительно, насколько мог. Несколько раз по дороге к фотографу он оказывал сильное сопротивление полиции, так что его пришлось избить дубинками».

В послевоенной литературе образы негров в основном создаются белыми писателями-южанами, например Томасом Нелсоном Пейджем, который в своем романе «Красная скала» характеризует чернокожих как «гиен в клетке», «рептилий», «ничтожных созданий», «диких зверей». А исполненный отеческих поучений о дружбе с неграми Джоэл Чэндлер Харрис в своих «Сказках дядюшки Римуса» вкладывает в уста дядюшки Римуса следующие слова: «Дайте учебник арфаграфеи в руки ниггеру, и он сразу разучится пахать. Я магу взять ха-а-рошу палку и за адну минуту вбить ему в башку гаразда больша, чем все школы отседа и да Миджигана».

При таких настроениях неудивительно, что те негритянские лидеры, которых приняло белое сообщество, такие, как, например, Букер Т. Вашингтон, который однажды побывал в Белом доме в гостях у Теодора Рузвельта, способствовали политической пассивности негров. Приглашенный белыми организаторами Международной выставки и экспозиции хлопковых штатов в Атланте в 1895 г., Б. Т. Вашингтон убеждал черных Юга «поставить свою корзину на землю там, где вы сейчас находитесь», что означало призыв остаться на Юге, стать фермерами, ремесленниками, слугами и даже, возможно, приобрести какую-то профессию. Он призывал белых работодателей нанимать черных, а не иммигрантов с «незнакомым языком и привычками». Негры «без забастовок и трудовых конфликтов» являются «наиболее спокойными, преданными, законопослушными и необидчивыми людьми, каковых только видел мир». Б. Т. Вашинтон говорил: «Наиболее мудрые люди моей расы понимают, что агитация по вопросам социального равенства – это экстремистская глупость».

Возможно, он видел в этом тактику, необходимую для выживания во времена, когда по всему Югу негров вешали и поджигали их дома. Для черного населения Америки это был очень тяжелый период. Томас Форчун, молодой чернокожий редактор нью-йоркской газеты «Глоб», в 1883 г. давал показания сенатскому Комитету по поводу положения негров в Соединенных Штатах. Он говорил о «повсеместной бедности», о предательстве со стороны правительства и о безнадежных попытках черных заняться самообразованием.

По словам Форчуна, средняя оплата труда негра на ферме составляла 50 центов в день. Обычно она выдавалась не в деньгах, а в «чеках», которые следовало использовать лишь в магазине, контролируемом плантатором, – и это была «система мошенничества». Чтобы получить средства под будущий урожай, чернокожий должен был пообещать отдать его магазину, а когда к концу года все складывалось вместе, он оказывался погрязшим в долгах. В результате весь собранный этим фермером урожай постоянно принадлежал кому-то другому, а сам он был привязан к земле, притом что учет велся плантаторами и лавочниками таким образом, чтобы негры были «обмануты и навеки оставались должниками». Что же касается мнимой лени, то: «Я удивлен, что большинство из них не ходит ни на рыбалку, ни на охоту и не шатается без дела».

Т. Форчун говорил о «пенитенциарной системе Юга, печально известной своими скованными общей цепью группами каторжников в кандалах… это служило устрашением для чернокожих и поставляло жертвы для подрядчиков, которые покупали у штата труд этих бедняг по стоимости песен, которые они пели… Белый, застреливший чернокожего, всегда выходил сухим из воды, в то время как негр, укравший поросенка, попадал в каторгу на 10 лет».

Многие чернокожие бежали. Около 6 тыс. человек покинули Техас, Луизиану и Миссисипи, отправившись в Канзас, дабы избежать бедности и проявлений насилия. Фредерик Дуглас и некоторые другие лидеры полагали, что такая тактика ошибочна, но мигранты не слушали советов. «Мы поняли, что никому, кроме Бога, не стоит верить», – сказал один из них. Генри Адамс, еще один черный переселенец, неграмотный ветеран Армии Союза, в 1880 г. сообщил сенатскому Комитету, почему он покинул город Шривпорт (Луизиана): «Мы увидели, что весь Юг – все южные штаты – попал в руки тех же самых людей, которые держали нас в рабстве».

Даже в самые тяжкие времена негры Юга продолжали собираться и сплачиваться в целях самообороны. Г. Аптекер воспроизводит 13 текстов протоколов собраний, петиций, обращений черных, датируемых 80-ми гг. XIX в. в городе Балтиморе, а также в Луизиане, обеих Каролинах, Виргинии, Джорджии, Флориде, Техасе и Канзасе, которые показывают дух неповиновения и сопротивления, свойственные чернокожим по всему Югу. И это в то время, когда в течение года совершалось более 100 линчеваний.

Несмотря на очевидную безнадежность ситуации, некоторые негритянские лидеры все же полагали, что Б. Т. Вашингтон был не прав, пропагандируя осторожность и умеренность. Джон Хоуп, молодой чернокожий из Джорджии, который слышал речь Вашингтона на Международной выставке и экспозиции хлопковых штатов, выступая перед студентами негритянского колледжа в городе Нэшвилле (Теннесси), сказал: «Если мы не прилагаем усилий для борьбы за равноправие, то ради чего мы существуем? Я считаю малодушием и позором для любого цветного говорить белым или цветным, что мы не боремся за это… Да, друзья мои, я требую равноправия, не более и не менее… А теперь прервите дыхание, ибо я использую прилагательное: Я говорю, что мы требуем социального равенства… Я не дикий зверь и не грязное животное. Вставайте, братья! Давайте мы станем хозяевами этой земли… Будьте недовольны. Будьте не удовлетворены… Будьте же столь неугомонны, как бурные волны в безбрежном море. Пусть волна нашего недовольства поднимется высоко над стеной предрассудков и размоет самые ее основы».

Другой чернокожий, приехавший преподавать в Университет Атланты, У. Дюбуа, полагал, что предательство по отношению к неграм в конце XIX в. являлось всего лишь звеном в цепи событий истории Соединенных Штатов, где такое происходило не только с бедными чернокожими, но и с белыми бедняками. В своей книге «Черная Реконструкция», написанной в 1935 г., он отмечал: «Бог рыдал, но это было не очень важно в век безверия. Что было важно, так это то, что рыдал весь мир, и до сих пор рыдает, ослепнув от слез и крови. Отсюда в Америке в 1876 г. начался подъем нового капитализма и новый этап порабощения труда».

Дюбуа считал этот новый капитализм частью процесса эксплуатации и подкупа, которые имели место во всех «цивилизованных» государствах мира: «Рабочие, живущие в культурных странах, умиротворенные и введенные в заблуждение голосованием, жестко ограничившим диктатуру крупного капитала, были подкуплены высокими зарплатами и политическими постами, чтобы объединиться в эксплуатации белых, желтых, коричневых и черных рабочих в менее развитых государствах».

Был ли прав Дюбуа, утверждая, что вследствие роста американского капитализма до и после Гражданской войны белые, так же как и чернокожие, в некотором смысле становились рабами?

Другая Гражданская война

Шерифу одного из графств в долине реки Гудзон, недалеко от города Олбани (Нью-Йорк), собиравшемуся в холмистый район огромного поместья Ренселлеров осенью 1839 г., чтобы собрать ренту с арендаторов, вручили письмо, где говорилось:

«…арендаторы объединились в свою организацию и решили не платить более за аренду, пока не будут удовлетворены их жалобы… Теперь арендаторы считают себя вправе поступать с лендлордом так же, как он с ними, т. е. по собственному усмотрению.

Не думайте, что это детские шутки… Если вы приедете в официальном качестве, то я не поручусь за ваше безопасное возвращение…

Арендатор».

Когда помощник шерифа прибыл в этот сельский район с судебными постановлениями о взимании арендной платы, неожиданно под звуки оловянных рожков появились фермеры. Они отобрали у него эти документы и сожгли их.

В декабре того же года шериф с конным отрядом из 500 собранных им людей прибыли в этот аграрный регион и оказались в окружении 1,8 тыс. фермеров, преградивших им путь и трубивших в рожки, а сзади дорога была перекрыта еще 600 фермерами, ехавшими верхом и вооруженными вилами и дубинами. Шериф со своим отрядом развернулся, и те, кто стоял позади, расступились, чтобы пропустить их.

Так начиналось движение противников ренты в долине реки Гудзон, описанное Генри Кристменом в книге «Оловянные рожки и миткаль»[101].

Это был протест против системы патроната, уходившей корнями в начало XVIII в., когда Нью-Йорком правили голландцы, – системы, при которой, как пишет Кристмен, «несколько семей, связанных между собой браками по расчету, контролировали судьбы 300 тыс. человек и правили на королевский манер территорией в 2 млн. акров».