Акушер-ха! - Татьяна Соломатина

— Я ничего не понимаю, но я люблю тебя. И верю, — серьёзно сказала Наташка.

— Спасибо, Наташа.

— Мне-то за что?

— Я не тебе. Это просьба.

Наташка молча покрутила пальцем у виска.

Они ещё пару часов болтали обо всём на свете, прежде чем разойтись удивительно просветлёнными. Это так редко случается с женщинами… Впрочем, настоящая дружба, как и настоящая любовь, — сущности бесполые.

Как дождь. Как ветер. Как Бог.

* * *

«Не тормози резко на обледенелой брусчатке! Не тормози резко на обледенелой брусчатке! Не тормози резко на обледенелой брусчатке!»

Проклятый внутренний голос. Он всегда появляется когда захочет, и, как правило, слишком поздно. Всего лишь за мгновение до.

Мгновением после раздался страшный металлический скрежет, и мир разлетелся вдребезги.

Она умирала от холода и голода в каменной пещере, потому что Он не вернулся, а она не умела сохранять огонь и добывать себе пищу.

Она умирала от горя и отчаяния, потому что Он не вернулся из Крестового похода, а она не умела жить без него.

Она умирала от боли и страха, потому что Он ушёл, а она не умела жить без Него.

Она умирала на операционном столе, потому что Он боялся, что она умрёт, а она не умела жить без Его уверенности и смелости…

Она умирала тысячи тысяч раз, зная Его.

Она умерла, и маленькие смешные башмачки стали такими ненужными.

Она умерла в страшном металлическом скрежете жалости к кармическим несоответствиям, так и не узнав Его.

И мир разлетелся вдребезги… Ему незачем стало быть… И Его не было Вечность…

А через мгновение…

В начале сотворил Бог небо и землю.

Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою.

И сказал Бог:

— Блин! Коза драная, какого ж ты так носишься?! Эй, девочка! С тобой всё в порядке?

«Господи, как же я устал сдыхать! — возопил Женькин внутренний голос. — Ты, как справедливо заметил этот поп в кепке и очках, коза драная, хотя бы не помнишь ничего. А я — твой вселенский код, многоголосье «я», твою мать! Именно я помню холод, голод, горе, отчаянье, боль и страх этих тысячей тысяч раз, и эти нелепые маленькие башмачки, и этот свежий, как бесконечная древность, страшный металлический скрежет, и ожоги от искр сварки, которой твоё мёртвое тело вырезали из этой жестянки! И Его, в очередной раз разнёсшего эту Карусель на куски, чтобы спасти своё Создание. Чтобы спасти Творение. Чтобы взять в свою руку ладошку любимого ребёнка, неотъемлемую частичку себя! Взять и опять отпустить!»

— Прекрати истерику! Я почему-то на сей раз всё отчетливо помню, — сказала Женька престарелому водиле, который вынырнул неожиданно из-за поворота прямо у неё перед носом. — Ты что, совсем ничего не видишь? Я на главной, идиот!

— Так я думал, успею, — развёл руками пожилой дядька. — А ты скорость прибавила, я чуть не обделался, а ты как затормозишь. Я подумать только успел: «Поделом мне». А тут такой грохот раздался. Как будто небоскрёб где-то рядом взорвали, а не две жестянки стукнулись. Я даже на секунду глаза закрыл со страху и как будто вырубился. Выскочил — и ничего. Тютелька в тютельку затормозила. Даже не «поцеловались». Не могу понять, что грохотало-то? А ты вроде как окаменела. Я и заорал с перепугу. Извини за «козу».

— Ладно, вали отсюда быстрее, дед. Мне тут выпить надо и беседу добеседовать. И в следующий раз аккуратнее. Не все «козы» и «тёлки» на крутых тачках вменяемые. И это… Свечку поставь. Хочешь в церкви, а хочешь — себе в задницу. Главное, когда зажигать будешь, повторяй: «Спасибо! Спасибо! Спасибо!»

«Чайник» не заставил повторять дважды и, усевшись в свои видавшие виды «Жигули», быстро унёсся в вечерние сумерки.

Женька срулила к обочине и, достав бутылку коньяка из сумки, произнесла:

— Ну что, за Свет? Ты, кажется, хотел сказать: «Да будет Свет». И, пока я не напилась окончательно, сделай так, чтобы у тёти Лиды тоже всё было «в Начале», а? Переставь папки, дорогой Папочка, будь любезен. Спасибо.

В общем, самое место для финального кадра с надписью:

«КОНЕЦ».

Но зритель, то есть читатель, останется недоволен и быстренько запишет автора в последователи латиносов или в постнеомодернисты. Между тем автор самый что ни на есть обыкновенный рассказчик и не то чтобы атеист… Скорее последователь Вольтера и поклонник берклианской философии. Так что попросим автора хором заткнуться уже со своими ремарками и завершим нашу небольшую повесть в лучших традициях реализма.

Наталья Ивановна, ныне гражданка Швеции, живёт тихо, мирно и спокойно в сытом пригороде Стокгольма. Её муж — школьный учитель. Она работает в банке переводчиком. После окончания рабочего дня — около четырёх часов пополудни — они садятся в свои машины и едут домой со скоростью не более сорока километров в час. По дороге Наташа забирает из школы красавицу Юлию. Шведский муж готовится к декретному отпуску — Наташка уже на 30-й неделе беременности. Эта идиллия стала возможна благодаря тому, что Наташкин отец Иван подёргал по просьбе Павла Алексеевича все свои многочисленные ниточки в медицинском мире, где его имя, некогда нелюбимое тётей Лидой, имело значительный вес, и ему принесли справку о смерти некоего Николая Малярчука, дай бог последнему долгие годы жизни. История же о девушке Лиде и её молодости, полной половых и эмоциональных перипетий, так никогда и не выплыла наружу, храни Господь от ревматизма крылья того ангела, что пролил на папки с тесёмочками и надписью «Дело №…» свой чёрный горячий, как адовы сковородки, кофе.

Тётя Лида, выйдя на пенсию, готовится переехать на ПМЖ в Швецию. Павел Алексеевич тихо сопротивляется изо всех сил. Не потому, что боится перемен, — ему не привыкать. А потому как опасается, как бы русская мама и бабушка не залюбила насмерть всё вокруг в спокойной Швеции. Впрочем, рано или поздно всё равно будет так, как хочет тётя Лида. Наташка пока придумывает ей всяческие благотворительные работы. Правда, боится, что мама в одиночку справится со всем Стокгольмом. Но зря они все так боятся. Потому что у тёти Лиды есть новая тайна: с Женькиной подачи она стала писать детские сказки. Удивительно милые, обо всём на свете — об именах, о любви, о дружбе, о предательстве и о прощении. В них нет мистики, морализма и ханжества. Они удивительно светлы, по-детски наивны, но ироничны и мудры. Одно крупное издательство уже подписало с тётей Лидой договор и пообещало сделать детские сказки бестселлером. Так что Швеция на некоторое время спасена от слишком сильной русской любви. Павел Алексеевич очень стар и очень счастлив. Свет с ним был всю жизнь. Теперь к освещению присоединился блаженный покой.

Семья из большого сильного мужчины и сорокалетней женщины, похожей на ребёнка, с двумя дочерьми — большой и маленькой — окончательно переселилась за город. Им и раньше — с тех пор, как они обрели друг друга, — больше нечего было желать, а Бог любит свои удачные комбинации, потому продолжает их холить и лелеять. Мужчина и женщина мало внимания обращают на своих детей, спокойно отправляя гулять их по лесным тропинкам в сопровождении дядюшки-ангела. Чтобы окружающих не пугал мужик с крыльями, он прикидывается огромным, устрашающего вида ротвейлером. Он неспешно следует за девочками, прикрыв умные ироничные глаза, в которых отражается Вечность, бархатными веками с роскошными собачьими ресницами.

Иван — светило эндоскопической хирургии и так увлечён своей профессией, что видит мир лишь в окуляр микроскопа. Он счастливый человек. И счастье его в беспамятстве и эгоизме. Такое тоже бывает.

О совсем проходных персонажах автору мало что известно. Коля женился в четвёртый раз, покорив очередную доверчивую дурочку рассказами о невероятной жестокости предыдущих доверчивых дурочек. Женщины любят жалость. У некоторых эта любовь — кармическая.

Виталий Анатольевич сделал ремонт. Любит жену, что не мешает ему периодически ей изменять, и обожает детей, с первозданным пылом занимаясь их воспитанием. За слово «жопа» и «пидорас» он штрафует их деньгами. За пятёрки — платит.

Михаил Петрович женился на хорошей девочке-интерне, и в этот раз у него всё как у людей. Девочка терпеливо-сочувственно выслушивает истории Мишиной мамы о прежней жене-суке, жене-шлюхе, жене-твари, разбившей Мишину жизнь. У неё даже хватает сил не курить при этом.

«Поц в кепке и очках» оказался отличным сантехником и как-то раз починил Женьке стояк в съёмной квартире за просто так. Она и понятия не имела, кто придёт, когда вызывала сотрудника ЖЭКа.