Человек - Юрий Мишин

Алена всегда внимательно следила за тем, как расплавленный медно-красный диск солнца сначала медленно, словно нехотя, а потом все быстрее и быстрее снижаясь, сначала слегка касался сверкающей на горизонте полоски воды, а потом плавно погружался в темнеющую буквально на глазах воду.

Иное дело небо. Почти сразу, как заходило солнце, далеко на горизонте загоралась первая звезда. Вокруг неё, осторожно тронутая темнотой синь, вдруг начинала насыщаться васильковым оттенком. Чистым и глубоким. Дальше на Запад синева переходила в размытую светящуюся зелень, которая постепенно бледнела, пока не растворялась совсем в желто-розовом зареве. Там поверхность моря, приобретала те же самые оттенки и, уже трудно было различить, где между ними проходит почти незаметный для человеческого глаза горизонт. К Востоку же, откуда медленно, но верно наступала ночь, жар заката оказывал все меньшее влияние на цвет воды и неба. Там они почти сразу темнели и затаивались в непроглядном мраке.

Муромцев вздохнул не совсем вовремя накрытый приятными воспоминаниями и, хотел было совершить еще один вояж вокруг дивана, но его остановило небольшое фото. Оно висело чуть ниже и левее крымской фотографии. На нем был он сам. В гидрокостюме. На берегу Вьюновского озера. Тоже довольно старый снимок. В тот год летом было мало дождей, вода в торфяных озерах Балахнинской низины очистилась. Стала вполне пригодной для охоты. Иногда видимость здесь достигала двух — двух с половиной метров. Польстившись на рассказы о просто чудовищных карасях, Сергей вместе с Аленой и Сапожниковыми организовали воскресный вояж на Вьюновское. На вечной Гошиной «Ниве» они чудом пробились к озеру по абсолютно непроходимой для легковых машин просеке. Хотя Вьюновское, стало, уже не столько озером, сколько болотом, рыба в нем была. Муромцев, быстро натянув гидрокостюм, полез в воду, оставив других членов его маленькой экспедиции на съедение местным комарам-вампирам.

Вода действительно оказалась довольно прозрачной. Обещанных ему Белкиным двух с половиной метров видимости не было, но метра полтора-два было совершенно точно. Уравновесившись в воде и разнырявшись, Сергей уже минут через двадцать периодически погружаясь, медленно плыл вдоль густых зарослей водной растительности. И все бы было в тот день хорошо, если бы не его неопытность молодого подвоха, помноженная на самоуверенность характерную для почти всех молодых сотрудников силовых ведомств.

Как только дно под Муромцевым круто ушло вниз и перестало проступать сквозь окрашенную мельчайшими торфяными частичками в красно-коричневый цвет воду, он повернул в сторону берега. Не так давно занимающийся охотой, Сергей не знал и не мог знать, что такое ложный берег. Хуже него для подвохов может быть только ложное дно. Да и то не всегда. Один из самых, если не самый экстремальный, вид спорта всегда преподносит своим поклонникам, особенно новичкам, массу всевозможных и, как правило, малоприятных сюрпризов. Именно такой и был уготован озером для Муромцева.

На кукане уже болтался один карасик под килограмм веса, когда вдалеке, показался экземпляр показавшийся намного крупнее. Развернувшись, Сергей с еще большей осторожностью стал приближаться к берегу, пока не уперся в густо растущие вниз корни, сплошной стеной, идущие вдоль берега и уходящие вниз на глубину около двух метров. Вся эта картина чем-то отдаленно напомнила ему мангровые заросли, виденные в одной из популярных телепередач о природе юго-восточной Азии. Между корнями все-таки были небольшие проходы, вполне достаточные, для того, что бы пролез подвох средней комплекции. За ними, сквозь наросшую бахрому бурой растительности темнела вполне прозрачная вода. Именно туда, скорее всего и скрылся его «зачетный» экземпляр. Осмотревшись, как следует, провентилировав легкие, Муромцев вдохнул, сколько смог воздуха и пошел вниз. Погрузившись примерно на полтора метра, он довольно легко протиснулся сквозь переплетение корней и оказался под ложным берегом.

Только потом, беседуя за рюмкой чая в Нижегородском подводном клубе со старыми подвохами, он узнал от них, куда попал на Вьюновском. Именно в таких низинных озерах, имеющих склонность превращаться со временем в болото, существует опасность ложного берега. Прибрежная флора, разрастаясь медленно, но неуклонно формирует плотный поверхностный слой, принимаемый подвохом за береговую линию. Однако само по себе это не опасно. Человек, будучи одетым в гидрокостюм не утонет и в болоте, даже если очень захочет. Гораздо хуже другое. В погоне за рыбой неопытные подвохи подныривают под эти такие заманчивые своды привлекаемые необычно прозрачной, отстоявшейся водой.

Потом правда приходится вызывать службу спасения, что бы достать оттуда их посиневшие трупы. Муромцеву объяснили, что он легко отделался. «Ты вот что пойми, Сергей, — говорил, наливая ему в кружку добрую поллитру пива, инструктор клуба, — хотя под ложным берегом прозрак и есть, но, во-первых, там темно из-за толстого слоя растительности над головой, а во-вторых, тесно. И стоит чуть неаккуратно пошевелиться, сделать неосторожное движения и все! Каюк подвоху. Сразу ничего не видно. Муть и со дна подымается и сверху сыпется. Кисель. Короче говоря — мрак. Куда плыть? Где выход? Неизвестно. Вот и остаётся там наш молодняк».

То же самое — один в один случилось и с Муромцевым. Проплыв за своим карасем несколько метров он задел за свисающие с потолка корни и видя, что вода стремительно мутнеет, решил вернуться. Пытаясь развернуться в тесном пространстве, он поднял своими длинными ластами такое облако мути, что сразу потерял ориентировку. Воздуха у него было еще секунд на сорок, и Сергей принялся лихорадочно искать выход, вслепую ощупывая руками пространство вокруг себя. Время шло, а прохода между корнями все не было. За закаленным стеклом маски клубилась красно-коричневая тьма, сквозь которую ничего невозможно было разглядеть. Муромцева тогда спасло, что он как-то сумел заставить себя успокоиться. Стараясь экономить остатки драгоценного воздуха, он не стал тратить время и силы на бесполезные попытки пробить ножом себе выход в озеро. Муромцев поплыл вдоль стены из корней в поисках спасительного прохода. Уже совсем без воздуха, когда сердце готово было выскочить из груди, а легкие жег нестерпимый огонь, левая рука Сергея провалилась в пустоту и, он из последних сил рванулся вперед.

Потом отдыхая, Муромцев еще долго лежал на поверхности воды, а через дыхательную трубку в его легкие тек такой сладкий, такой свежий, богатый живительным кислородом воздух.

Он так ничего и не рассказал Алене, справедливо полагая, что узнай она о его приключениях, запрет на охоту был бы наложен незамедлительно и навсегда.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});