Побег - Кирилл Шелестов

— Послушай, — примирительно заговорила она, обращаясь к Виктору. — Ну, пошутил ты, и хватит. Ты же в город хотел, в ночной клуб.

— А я передумал, — весело объявил Виктор. — Мне и здесь неплохо. Вы, девчонки, кстати, лесбиянни-чать не пробовали? Зря! Мне кажется, вам понравится.

— Поехали в клуб, — вновь принялась уговаривать Виктора Диана, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Здесь неподходящее место для развлечений.

— Не нравится — не пей, — легко отозвался Виктор. — Хочешь домой — иди, пожалуйста, кто тебя держит. Мы и без тебя не соскучимся. Верно говорю? — толкнул он Настю.

И, прежде чем та успела ответить, он крепко обнял ее за шею, притянул к себе и впился ей в губы. Настя сдавленно вскрикнула, отпихивая его и пряча лицо. Он полез к ней под пальто. Настя выгнулась дугой, молотя кулаками по его плечам.

— Не трогай ее! — крикнула Диана низким, отчаянным голосом.

Услышав незнакомую интонацию, Виктор медленно отстранился и взглянул на нее с любопытством. Диана смотрела на него с бессильной ненавистью. Потом она тихо проговорила:

— Отпусти девочку.

Он хмыкнул и ничего не ответил.

— Отпусти девочку, — повторила она.

Настя молча глотала слезы.

— Я прошу тебя, — выдавила из себя Диана.

— Ладно, — наконец разрешил Виктор. — Пусть уходит. Раз ты так уверена, что за двоих справишься.

— Иди отсюда! — приказала Диана Насте.

— Я не пойду, — пролепетала Настя.

— Иди! — крикнула Диана, и та кубарем скатилась с сиденья.

Охрана на улице посторонилась, давая ей дорогу. Настя бросилась бежать назад, туда, где слышалась перестрелка. Она бежала, спотыкаясь, вдоль дороги, пока не выдохлась и не перешла на шаг. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем мы наткнулись на нее.

7

В сбивчивом рассказе Насти я не все разобрал: она постоянно путалась, к тому же меня трясло от бешенства. Но главное я уловил. Я жаждал немедленной расправы над Виктором, и ярость меня захлестывала так, что временами я едва понимал, где нахожусь.

Мы бросились на поиски Дианы и Виктора. Следуя указаниям Насти, мы свернули на ближайшем повороте, но, проплутав с километр, обнаружили, что ошиблись дорогой. Мы вернулись на трассу, прошли еще немного и вновь свернули. На сей раз мы нашли нужное место, но слишком поздно. Виднелись следы шин, земля вокруг была утоптана и усеяна окурками, валялась даже пустая бутылка из-под коньяка. Однако ни одной машины здесь уже не было. Некоторое время мы бродили по ночному перелеску, на все голоса окликая Диану, но безуспешно. Отчаявшись, я велел гнать в город к холостяцкому жилищу Виктора.

Оставив Настю в кабине, я взлетел на десятый этаж без единой остановки. Моя охрана, тяжело дыша и не поспевая за мной, бежала следом. Я со всей силой вдавил кнопку звонка, и лестничную площадку огласили переливы веселой мелодии. Некоторое время в квартире царила тишина, потом послышались неверные шаркающие шаги.

— Чего надо? — раздался пьяный и неласковый голос Виктора.

— Открывай! — зарычал я.

Несколько секунд он не отвечал. Я позвонил еще, чтобы он не заснул. Однако он не думал спать. Он размышлял.

— Щас прям! — наконец скептически отозвался он из-за двери. — Разбежался. Жди. Тебе откройы, а ты здесь мордобой устроишь. Знаю я тебя! Нет уж, дружок, там постой.

— Где Диана?!

— Диана? — переспросил, зевая или притворяясь, что зевает. — Откуда я знаю? Домой, поди, поехала, а может, и подорвалась куда-нибудь. Девка-то она шебутная, неймется ей в ночь глухую. Я ей машину дал, а уж куда она собирается, не поинтересовался. Я человек деликатный, не то что ты.

Он издевался надо мной. Не выдержав, я забарабанил в дверь. Она была металлическая, звук получался глухим; я довольно быстро отбил себе кулаки и ноги.

— Зря ты колотишься, — заметил Виктор. — И не пьешь, кстати, тоже зря. Вот если бы ты выпивал, ты бы спокойнее был, да и люди тебя больше бы любили. Хочешь, я тебе налью? У меня коньячок хороший есть, «Ричард Хеннесси».

— Наливай, — согласился я в надежде, что он откроет дверь.

Виктор расхохотался.

— Гляди-ка, что любовь с людьми делает! — радовался он. — Даже выпивать начал. А то все трезвенником прикидывался. Очень хитро! Думаешь, я тебя впущу, да? Даже не мечтай. Ты на улицу топай, а я тебе бутылку на веревке спущу. Найду веревку подлинней и через окно тебе переправлю. А ты выпьешь, потом опять сюда поднимешься, мы еще пообщаемся. Так и будем выпивать с тобой до утра да лясы точить: вверх — вниз, вверх — вниз.

— Подонок! — задохнулся я. — Насильник!

— С какого это перепоя я насильник? — возмутился Виктор. — Кого я насиловал? Тебя, что ли? Если ты про эту телку, то у нас с ней все произошло по взаимному согласию. У меня куча свидетелей имеется: охрана, водители. Собачка какая-то мимо пробегала, Жучкой кличут, не знаю, правда, пойдет она показания давать или нет.

Он подождал, пока я выплеснул новый заряд брани.

— Да, — злорадно протянул он. — Обидно тебе, конечно. Вы с Храповицким петушиные бои из-за нее устраивали, носы друг другу разбивали. А я все по-мирному решил. Сунул ей десятку баксов, и сразу у нас любовь приключилась. Знаешь, как стонала? Спасу нет! Аж колхозники из деревни прибежали, думали, воздушную тревогу врубили, война началась. А это между нами страсть такая была, африканская.

— Ты врешь! — прохрипел я. — Ты всегда врешь!

— Зачем мне врать? Деньги-то — ого-го, какие! Да за десять тысяч долларов я бы сам кому хочешь дал. Только мне не предлагают, — он вздохнул. — Кстати, может, ты мне протекцию устроишь? У тебя же полно девок знакомых. Вот бы и сосватал. Или даже объявление тисни в газете. Интеллигентный молодой мужчина, это, значит, буду я, полюбит девушку от шестнадцати до пятидесяти лет за умеренное вознаграждение. В скобках: десять тысяч долларов. Платить можно в рублях, по курсу.

В таком роде. Ты запоминаешь? И фотографию помести. Мою. А хочешь, свою.

Не в силах терпеть этот бред, я вновь замолотил в дверь.

— Открывай! — кричал я. — Или я замок отстрелю!

— Стреляй! — равнодушно отозвался Виктор. — Дверь все равно пуленепробиваемая.

Я опять зашелся в проклятьях.

— И ругаться матом на меня не надо, — продолжал он. — Мне это совсем не нравится. Вот обижусь на тебя и улечу куда-нибудь в Лондон. Что ты здесь один будешь делать? Без бабок, без связей? Кому ты нужен? Как ты станешь Храповицкого вызволять без меня, а?

— Ты не хочешь его вызволять! — выпалил я. — Не собираешься!

— Конечно, не хочу, — согласился Виктор. — А зачем? Сидит он себе сейчас в камере тихонько, как мышка. Ему сухарик принесут, он сухарик погрызет. А вытащишь его, даже спасибо не скажет. Сразу начнет значимость свою показывать. Не хочу.

Его циничная откровенность была для меня ушатом ледяной воды. Я невольно понизил голос.

— Ты предал его! — громким шепотом произнес я. — Ты всех предал!

— Ничего подобного, — возразил Виктор. — Геройски держу оборону! Стою, блин, насмерть! Хотя мне охота упасть,— он саркастически хмыкнул. — Ты же меня спросил: хочу ли я его вытаскивать? Я тебе честно ответил: нет, не хочу. Но буду. Потому как выбора у меня нет. Если его там оставить, можно весь бизнес потерять, а это еще хуже, чем свободный Храповицкий, даже в паре с тобой. Так что дедка за репку, а ты, стало быть, за дедку. Привыкай, брат, выполнять мои приказы. А иначе и Храповицкому навредишь, да и сам сядешь.

— Я не верю тебе!

— А ты проверь, — легко отозвался он.

Возможности проверить его слова не существовало. Он знал это.

— А раз других вариантов у тебя нет, значит, терпи, — поучительно проговорил Виктор после паузы. — Потому что только двое нас осталось: ты да я. И нет у нас никого роднее друг друга. Понял? И знаешь что? — спохватился он, и в голосе его зазвучали новые капризные нотки. — Шел бы ты домой. Надоело мне твои оскорбления выслушивать. Спать я хочу. А то заявился без приглашения, разорался не по делу под моей дверью. Грубит мне. Что соседи обо мне подумают? Я человек уважаемый, мне скандалы ни к чему. Ступай, ступай. А то я милицию вызову.

Я услышал звук удаляющихся шагов. Пару раз я еще стукнул по двери, вдавил звонок, но, не дождавшись ответа, бросил. В одном он был прав: рассчитывать сейчас я мог только на него. От этого пьяного, злого, ненадежного человека зависела судьба Храповицкого, да и моя собственная.

Под сочувственными взглядами охраны я отошел в сторону, сел на ступеньки и обхватил голову руками.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Высокопоставленные столичные чиновники, отправляясь в глубинку, полагают, что дарят ей праздник, подтверждение чему видят в радушных застольях и щедрых подношениях. На самом деле начальственные нашествия на провинцию сродни стихийным бедствиям, то есть аборигены, как правило, выживают, но иные по три дня лечатся водкой. Тут, впрочем, все зависит от того, кто именно приезжает.