Мне нельзя тебя любить - Инна Инфинити

ты не можешь вот так разорвать наши отношения из-за каких-то проклятых фотографий. Клянусь тебе, через час они будут удалены отовсюду.

— Лев, — опускает ладонь мне на плечо. — Во-первых, я не разрываю наши отношения, а ставлю их на паузу. Во-вторых, дело не в фотографиях.

— А в чем тогда!? — уже откровенно паникую. — До них все было в порядке!

Как она может оставаться такой холодной и непробиваемой? Неужели ее не рвет на куски так же, как меня?

— Дело во мне. Я нуждаюсь в этом месяце. Пожалуйста, услышь меня. Мне нужно это время, этот месяц.

Я уже ничего не соображаю. Так и остаюсь стоять на месте, даже когда за Ирой тихо закрывается дверь.

Глава 52.

Ирина

Так я и знала, что эти фотографии еще всплывут!

Они были сделаны несколько лет назад во время отдыха в Подмосковье на яхте моего брата и его жены. Мы с Наташей были вдвоём, Лешка в тот день работал. Я решила снять верх купальника, потому что через пару недель у меня планировалось мероприятие, на которое я хотела пойти в платье с глубоким декольте. Резкий переход в загаре был бы заметен. А дурной пример заразителен, поэтому невестка сняла лифчик вслед за мной.

По совершенно ужасному стечению обстоятельств именно в тот день за Наташей охотились папарацци. Так как моя невестка известная популярная личность, иногда желтые журналисты устраивают за ней слежку. После того, как Натали завершила карьеру модели, это стало происходить реже. Но все же нет-нет, да кто-то из папарацци заснимет ее то с грязной головой и в мятой одежде, то с кетчупом на подбородке после большого бургера, то вот с голой грудью.

Когда желтые журналы опубликовали фотографии, я схватилась за голову. Я работаю на государственной службе, для меня такое поведение недопустимо. Наташа тогда тоже были ни жива ни мертва, потому что Лешка устроил ей целый ревнивый скандал. Потом брат подавал на эти журналы в суд за нарушение частной жизни и требовал удалить снимки его жены, а заодно и мои. После победы в судебных разбирательствах фото действительно отовсюду удалили, но, видимо, не до конца.

Падаю лбом в ладонь. По многозначительным взглядам таксиста в зеркало, понимаю, что и он уже посмотрел мои голые фотки. Мне страшно брать в руки телефон и заходить в интернет. Очевидно, мой рейтинг слетел в пропасть.

Все-таки набираюсь смелости и захожу в сеть. Дрожащим пальцем жму на комментарии под постами в телеграме.

«Зачетные сиськи. Голосую!)))))»

«На фига загорать голой? Это же вредно для груди! Может быть рак»

«Это такая пиар-акция?»

«Чет маленькие у нее сиськи. Дизлайк»

«Да норм сиськи у нее, видно, что нет силикона))) натур продукт!»

«Чтобы было честно, теперь нужны фотки члена Быстрицкого)))»

«Согласна насчет члена Быстрицкого)))) Как нам теперь мэра выбирать? Прелести Самойловой заценили, теперь надо заценить прелести Быстрицкого))))»

Комментарии в таком духе я читаю под постами в телеграме, а потом и на сайтах местных желтых газет. Люди, скорее, ржут, чем осуждают. Комментариев из разряда «Я хотел/хотела за нее голосовать, но теперь не буду», к моему удивлению, нет. Впрочем, это еще ничего не значит. В том, что мой рейтинг обрушился, сомневаться не приходится.

В квартиру я захожу ужасно уставшая и разбитая. Неожиданно обнаруживаю здесь Лешу и Наташу. Невестка бледная сидит на диване в гостиной, потупив взгляд, а Лешка злой и красный шумно дышит.

— Наконец-то явилась! — окидывает меня раздраженным взором. — Ты, Ир, профессией ошиблась. Тебе не в политики надо было идти, а в порноактрисы.

— Заткнись, — зло бросаю брату, захлопывая дверь и стягивая с себя ботинки.

Кажется, Алексей устроил жене новый скандал из-за этих фотографий.

— Лучше скажи, как так вышло, что снимки не удалили до конца, — язвлю. — Ты ж судился.

— То, что однажды попало в сеть, остается там навсегда.

— Так ты ж судился! — снова пеняю ему. — Хреново судился, братишка, раз снимки не исчезли с концами.

И так настроение поганое, а еще Леша добавляет масла в огонь.

— Ой, одно издание удалило статью, — вклинивается Наташа, глядя в экран телефона. — Выдаёт ошибку 404.

Я быстро захожу в телеграм и обнаруживаю, что несколько печорских каналов так же удалили посты. Неужели Быстрицкому удалось добиться их исчезновения? В груди зарождается тёплое чувство любви и благодарности ко Льву, а следом сменяется ноющей болью из-за моего решения приостановить наши отношения.

— Да толку, — бурчит Лешка. — Все равно уже все увидели.

Да, брат прав, уже и так все увидели и поржали надо мной. И хорошо, если только поржали, а не передумали голосовать. Я и так существенно отстаю от Быстрицкого, а из-за этих фотографий все, что заработала за месяцы упорного труда, улетело в трубу.

Еще через час исчезают остальные статьи с сайтов и посты из каналов. Но несмотря на это, печорский телеканал все равно рассказывает о моих голых фотографиях в вечернем выпуске новостей. Интонация сюжета осуждающая. Журналисты буквально клеймят меня за непристойное поведение.

Ну все, теперь не только местная молодежь видела меня голой, но и все бабушки Печорска. Мельников присылает мне несколько вариантов отработки этой проблемы, но мне ничего не нравится. Я вообще не могу сконцентрироваться на работе, все мои мысли заняты только Львом.

Мы могли бы провести прекрасные выходные вдвоём, если бы не все это…

На глаза выступают слезы, поэтому я закрываюсь в спальне, оставив брата и Наташу в другой комнате. Такое ощущение, что меня придавило бетонной плитой.

Может, зря я все это делаю? Может, мне вовсе не нужны выборы и политическая карьера?

Как было бы хорошо просто жить со Львом и радоваться каждому новому дню. Расставаясь утром, знать, что вечером мы снова встретимся.

Утыкаясь лицом в подушку, все же не сдерживаю слез. А если Лев разлюбит меня за этот месяц? А если у него появится другая девушка? А если он передумает разводиться с Алиной?

Столько вопросов и ни одного ответа…

Глава 53.

Ирина

В понедельник утром Мельников встречает нас с Наташей в штабе ошеломительной новостью: Быстрицкий и его политтехнолог Вика разорвали контракт о сотрудничестве. В воскресенье вечером девушка была замечена в аэропорту Печорска в ожидании прямого рейса до своего родного Санкт-Петербурга.

— И кто теперь будет у Быстрицкого политтехнологом? — спрашиваю в