Монгольское нашествие на Русь 1223–1253 гг. - Хрусталев Денис Григорьевич

Тем временем к Пешту стекались ополченцы. Полки выставили города Секешфехервар и Эстергом. Большое войско привел брат короля хорватский герцог Кальман (Коломан). Прибыл даже небольшой отряд из Австрии во главе с беспокойным герцогом Фридрихом II Бабенбергом, который, однако, вскоре вернулся на родину. Австрийский сюзерен лично убил одного «татара» из авангардного монгольского отряда, подошедшего в конце марта в район Пешта, после чего счел себя удовлетворенным и уехал. Как следует из источников, других иноземцев в армию короля Белы не прибыло. По свидетельству Рогерия, при подходе монгольских войск король «не имел в своем распоряжении вооруженных сил».

Тем временем Батый беспрепятственно миновал горные перевалы и двинулся в сторону Дуная. Путь проходил в обычном для монголов режиме. Города, отказавшиеся добровольно сдаться, подвергались штурму и разорению. Такая участь постигла Эрлау (Эгер) и Кёвешд. Передовые части захватчиков – тумен хана Шейбана – в конце марта 1241 г. показались на окраинах Пешта. Венгры сочли их главными силами и дали бой, в котором обратили противника в бегство. Первая победа окрылила защитников. Бела срочно собрал войска и двинулся в направлении отступающего Шейбана. Последний в это время уже докладывал Бату о проведенных столкновениях. По словам Джувейни, хан Бату был шокирован численным превосходством венгров, у которых было 450 тысяч воинов. Далее передаются слова Шейбана, который говорил, что «их вдвое больше войска»[374]. Конечно, цифры персидским историком использовались преувеличенные, но масштаб все же был указан вполне достоверный: двукратное превосходство в численности венгров над монголами. Известно, что Бела вывел из Пешта 60-тысячную армию, а Бату, по нашим подсчетам, располагал не более чем 40 тысячами, часть из которых была рассеяна в окрестных землях. Монголам ничего не оставалось, как полагаться на волю Неба: Бату уединился на высоком холме и два дня провел в усердной молитве. Этот любопытный сюжет также передает Джувейни. Своевременная религиозная экзальтация хана-язычника привела к обратному результату, чем тот, который последовал после печальной молитвы князя Юрия перед битвой на Сити.

Войска сошлись в долине притока Тисы – реки Шайо (венг. Sajó, слов. Slaná, нем. Salz, Соленая) у местечка Мохи (Muhi, Mohi) 11 апреля 1241 г., через два дня после битвы под Легницей. Венгры подготовились к сражению хорошо. Была избрана правильная тактика активной обороны. Армия стала лагерем, который был обнесен по периметру рядами сцепленных между собой телег, что делало бесполезными атаки конницы. Русский перебежчик из монгольского стана даже известил Белу о времени начала атаки[375]. Однако и военное искусство, и правильная подготовка, и храбрость королевских войск не сказались на исходе боя.

В жизнеописании Субэдея в «Юань ши» говорится, что в монгольском войске говорили так: «Войско короля исполнено силы, не сможем легко продвигаться». Чтобы преодолеть численное превосходство противника, Субэдей предложил заманить его к реке и совершить обходной маневр. Бату должен был биться за мост в верховьях, а в это время Субэдей чуть ниже по течению переправится на плотах и ударит в тыл. Так и произошло, хотя Бату атаковал слишком рано и потерял много воинов[376].

Венгры позволили монголам захватить мост через Шайо и перевести войска на свою сторону. Кроме того, сказывалась очевидная несогласованность в венгерских действиях. Большинство старалось укрыться за укреплениями лагеря. Полки хорватского герцога Кальмана и колочского архиепископа Уголина, расположившиеся севернее лагеря основных сил, отразили первый монгольский натиск и выдержали более чем двухчасовой бой. Но многие дворянские дружины оказались менее стойкими. Сказались внутренние распри венгерской знати, недолюбливавшей суровые манеры правления короля Белы. Все это привело к полному разгрому в битве под Шайо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Монголы окружили венгров в их укрепленном лагере и начали планомерно уничтожать, забрасывая копьями и стрелами. Венгры попались в ловушку. Кучно составленные телеги и переплетенные между собой шатры не позволяли войскам развернуться, ограничивали маневренность, люди и лошади путались в веревках, падали, становились лёгкой мишенью для метких кочевников. Вскоре битва переросла в форменную резню.

Обратившимся в бегство венграм позволили вырваться из лагеря. Их настигали потом, уставших и обессилевших.

«Татары же, видя, что войско венгров обратилось в бегство, как бы открыли им некий проход и позволили выйти, но не нападали на них, а следовали за ними с обеих сторон, не давая сворачивать ни туда, ни сюда. <…> И когда они увидели, что те уже измучены трудной дорогой, их руки не могут держать оружия, а их ослабевшие ноги не в состоянии бежать дальше, тогда они начали со всех сторон поражать их копьями, рубить мечами, не щадя никого, но зверски уничтожая всех. Как осенние листья, они падали направо и налево; по всему пути валялись тела несчастных, стремительным потоком лилась кровь; бедная родина, обагренная кровью своих сынов, алела от края и до края», – вспоминал Фома Сплитский[377].

О том, что путь от Шайо к Пешту был «устлан телами убитых», писал Рогерий. Погибла бóльшая часть армии и ее видные вожди, многие церковные лидеры: архиепископы эстергомский Матиас, колочский Уголин, епископ трансильванский Рейнольд, епископ Нитры Яков и другие.

Судьба обширной страны была решена в одной битве – идеальная для захватчиков ситуация. Никаких других возможностей противодействовать у Венгрии не было. Батый мог считать себя обладателем этой земли. В сочинении Шимона Кезаи (Kézai Simon; Симон из Кезы) «Деяния венгров» (Gesta Hungarorum), составленном в 1282–1283 гг. и охватывающем всю венгерскую историю с легендарных времен, о короле Беле сказано кратко: «В его дни [Белы] монголы или татары вошли в Венгрию с трех сторон, с 500 тысячами вооруженных, да еще [с] центурионами, и декурионами около 40 тысяч. Упомянутый король, сойдясь с ними у р. Сайо, был побежден манглами в 1241 г. <…>,

где уничтожено было все царство

. А сам Бела бежал пред лицом их к морю…»[378]

Для монголов была только одна неприятность во всем происходящем: в сражении выжил король Бела, который бежал в Австрию. Он бросил все и всех. Его личный шатер был захвачен монголами, и позднее, по словам Плано Карпини, в нем жил сам Батый: «Еще у него есть очень большие и красивые шатры из льняной ткани, которые раньше принадлежали королю Венгрии»[379]. Бела бежал к давнему недругу и сопернику герцогу Фридриху. Он засыпал западных правителей паническими письмами с просьбой о помощи. Он говорил, что под угрозой – вся Европа, но так и не был услышан.

Хроники того времени перенасыщены информацией о великом страхе, охватившем Европу после прибытия вестей о поражении под Легницей и Шайо. Торговые операции прекратились, люди бросали имущество и покидали насиженные места, расположенные в опасной зоне возможного продвижения дикой кочевой орды. «Большая хроника» бенедиктинского монаха Матвея Парижского, английского хрониста, работавшего в середине XIII в., сообщает «о татарах, устремившихся из своих мест и опустошивших северные земли» (Северо-Восточную Русь), после чего «жители Готии и Фризии, боясь их набегов, не отправились, по обыкновению своему, в Англию и Гернемус, во время ловли селедки, какой нагружали свои суда»[380]. Возникла даже специальная молитва: «Господи, избави нас от ярости татар».

Столь очевидная и близкая угроза, однако, совсем не вызвала в Европе прилива мужества и единения сил. Переписка венгерского короля Белы с папским престолом закончилась ничем. Император Фридрих II в своих письмах к Беле и к английскому королю Генриху III, конечно, упоминал монголов, требовал нового крестового похода против них и даже вскользь продемонстрировал осведомленность о разорении Киева. Но более всего его интересовало противостояние с папой Римским Григорием IX, отлучившим его от Церкви и призывавшим к крестовому походу не против монголов, а против него, Фридриха. Император действительно вскоре собрал большую армию, которую в июне 1241 г. двинул опять не против монголов, а на Рим. Все планы созыва в Нюрнберге добровольцев «против татар» остались лишь фантазией.