Ветер с севера - Симона Вилар

Когда она осталась одна, то сейчас же стремительно встала и заметалась по покою, словно зверь в клетке. Подойдя к стоявшей возле стены посудины с водой, Эмма наклонилась, разглядывая свое лицо. Нездоровая припухлость уже спала, сошли синяки. А шрам на скуле стал совсем крошечным. Приподняв длинную холщовую рубаху, она с интересом разглядывала себя. Кожа все еще была покрыта желтыми пятнами, а с груди и живота еще не сошли ссадины, оставленные железными пластинами панцирей насильников. Однако не это главное. Три дня назад она почувствовала наконец, что самое страшное, что могло произойти после пережитого ужаса, миновало ее. Хвала небесам – она не была беременна! Скрип двери заставил ее резко опустить край одежды. Тетсинда обрадованно улыбнулась, увидев поднявшуюся с ложа болезни девушку.

– Принеси воды. Я хочу вымыться, – властно, будто приказывала всю жизнь, велела Эмма.

Погрузившись в бадью с теплой водой, она стала так скрести и тереть свое тело, словно пыталась вместе с грязью смыть всякое воспоминание о пережитом ужасе. «Я не должна думать об этом, все это следует забыть, – мысленно приказывала она себе. – Иначе я всякий раз стану вспоминать о своей беспомощности и не смогу быть сильной, когда придет пора отомстить».

Тетсинда принесла ей бледно-зеленую плотную тунику и сандалии с ремнями, оплетавшими лодыжки, а затем расчесала длинные густые волосы девушки, ставшие блестящими и пушистыми после купания.

– Да ты у нас красавица хоть куда, Птичка! Даже этот рубец тебя не портит, Я хорошо зашила его, и со временем он почти исчезнет.

После этого она предложила Эммг прогуляться, но девушка наотрез отказалась. Ей все еще невыносима была мысль о похотливых мужских взглядах и шепоте за спиной. Она ограничилась разглядыванием города в окно башни.

Сомюр действительно лежал в руинах. Большинство деревянных построек сгорели, и теперь там, где стояли дома, оставались лишь каменные трубы да кое-где опорные столбы, под которыми пепелища зарастали сорными травами. Немногочисленные каменные строения также пребывали в запустении, покрытые мхом и лишайниками. В оконных проемах рос чертополох, в трещинах между камней покачивались на ветру молодые деревца. Мощная городская стена была полуразрушена, местами от нее остались лишь груды щебня. Однако на тех ее участках, что уцелели, виднелись темные силузты стражников-норманнов, вооруженных копьями, бдительно несших службу, ибо, как отметила Эмма, викингов и в самом деле было в городе не так уж и много. И тем не менее чувствовалось, что варвары обжили это место. На пустыре – там когда-то была главная площадь, а сейчас одиноко высились несколько полуразрушенных, римских еще, колонн, обвитых плющом, – паслись кони норманнов. За ними виднелись несколько наспех сколоченных времянок и навесов, где на шестах висела конская упряжь. Стояли какие-то повозки, слышался стук молотков и визг пил. Там, где высились старые колонны, среди груд обломков Эмма заприметила беспечно игравших детей пленных франков. Кажется, норманны не спасались, что они убегут, и не мешали их играм, так что осмелевшие малыши порой вертелись под ногами рослых северян и даже болтали с ними. Неподалеку среди руин пылали костры, викинги из огромных котлов раздавали подходившим пленным франкам еду, и те уносили ее куда-то за руины, где, видимо, и находи лась их стоянка. Двое других пленных, сидя у колоды с грязной водой, острыми черепками соскребали жир с помятых котлов, еще несколько сгребали навоз, куда-то гнали овец, таскали вязанки хвороста.

Прямо напротив окна Эммы располагалась кузница под наспех сколоченным навесом, и двое обнаженных до пояса норманнов с длинными, схваченными узкими ремешками волосами мерно били по наковальне, на которой вишнево светилась длинная полоса заготовки. Еще один, склонившисъ над копытом лошади, осматривал ослабевшую подкову. На первый взгляд открывшаяся ей картина казалась почти мирной, если бы здесь не было такого множества вооруженных воинов, а ветер не приносил бы порой запаха крови и нечистот от ютящихся где-то пленных, если бы не виднелись вдали на шестах отрубленные головы тех франков, кто выказал неповиновение или чем-то задел норманнов. И хотя большинство язычников просто сидели, греясь на солнышке, вид у них был воинственный, а смех слишком напоминал Эмме о событиях прошлых дней. Норманны вскоре заметили глядевшую в окно девушку, повернули головы в ее сторону, а один из них приветливо помахал рукой. Эмма, сжав зубы, впилась пальцами в гранитную плиту подоконья. «Я должна разучиться бояться их. А главное – не думать о том, что им известно, что произошло со мною».

Вечером в башню снова пришел Атли, принеся две связки свечей и несколько факелов. На Эмму он глядел с немым восхищением. Тетсинда накрыла стол, причмокивая губами от вида яств: куропатки, приготовленные с клюквой, запеченная свинина, отварная морковь и овсяные лепешки с пылу с жару, которые надлежало есть, макая в горьковатый вересковый мед. Атли был оживлен и вновь повествовал о своем непревзойденном брате. Тот должен вскоре вернуться, и тогда они тронутся в путь, в земли, где Эмме ничто не будет угрожать, ибо там и Ролло, и Атли почитают как правителей.

Эмма едва удостаивала Атли редким словом.

– Можно было хотя бы улыбнуться, – сердито выговорила ей Тетсинда, когда юный норманн ушел. – Прежде ты ни на одного парня не могла глянуть, чтоб не очаровать его. А теперь и надо бы, да ты упрямишься, словно хочешь накликать беду. Что, если варвар разгневается? В этой Нормандии его брат равен королю. Даже могущественным Каролингам не под силу с ним справиться. А Атли близок к нему. С ним ты будешь, как под дланью Христовой. Я же и дальше с радостью стану прислуживать тебе.

Следующие дни Эмма целиком провела у окна. С невольным удивлением и негодованием она глядела, как ее соотечественники постепенно примиряются с властью норманнов. Тощий брат Авель с готовностью помогал в кузнице. Варвары хлопали его по плечу, угощали вином из своего меха.

Тетсинда деловито сновала по двору, порой перебрасываясь словечком с бездельничающими норманнами. Один из них помог ей поднести тяжелый ушат. В углу находился колодец, из которого, вращая скрипучий ворот, воин в рогатом шишаке тащил бадью с водой. Рядом толпились дети, радостно визжали, когда хохочущий викинг брызгал на них. Растрепанная незнакомая девушка гнала от реки гусей, на ходу перешучиваясь с заигрывающими с нею воинами. Эмма с изумлением глядела на нее. Неужто эта девка в лохмотьях вместо одежды не испытала насилия и ярости норманнов? Слабы разумом эти люди или, наоборот, цепки и умны в своем стремлении выжить, раз могут так скоро примириться с уготованной им участью рабов? Она испытывала стыд и досаду за соотечественников. Отводя взгляд, Эмма глядела на широкую гладь Луары, блестевшую за развалинами стен. Среди искрящихся бликов на воде покачивались длинные силуэты кораблей викингов с оскаленными драконьими мордами. Именно на них люди ярла Ролло приплыли в эти края. Налетавший ветер приносил теплый запах ближнего соснового леса. Над старым Сомюром возносился к небу крутой откос скалы, изрытый темными провалами пещер, невольно напоминавших норы ласточек-береговушек. На вершине маячили выветренные развалины крепости. Нежная зелень уживалась с грубым камнем, пускала корни на руинах, находя эту почву весьма благоприятной для жизни. Камень и зелень живописно венчали эту возвышенность, господствующую над сверкающей Луарой.